Коля словно и не чувствовал тяжести и неудобства. Если другие ребята все упражнения стали делать как–то натужно, а к концу занятий буквально с ног валились от усталости, то Коля по–прежнему легко, непринужденно, красиво, будто и не весили пояс и манжеты ничего, делал все, что нужно. И после тренировки только шутил и гордо поглядывал на остальных. Это вообще у него в крови было — красота. Казалось, что отягощения не утруждают его, он оставался уверенным в себе и внешне абсолютно не менялся. Даже вида не показывал, как ему тяжко. Все вроде бы говорило о том, что он обязательно станет классным баскетболистом. Все ведь, кажется, было при нем: рост, красота, чувство гармонии, трудолюбие, стоицизм, выносливость — чего же еще? 0 днако вот тут и наступало какое–то несоответствие. Насколько красив, изящен, органичен, мастеровит был Коля в жизни и на тренировках, настолько скован, непохож сам на себя в игре. Он, видимо, чересчур старался доказать свое право на место в основном составе, а потому перенапрягался, становился каким–то некоординированным, терял легкость. И куда что девалось?

Думается, влияли (как и на других центровых) и поздний приход в баскетбол, и отсутствие хорошей школы. Без мяча Коля двигался прекрасно, с мячом — тяжело. Правда, он и был приверженцем мощной, силовой, не слишком техничной игры. Коля имел в своем арсенале неплохой средний бросок, но предпочитал вступать в схватку непосредственно под щитом, растолкать, раскидать соперников и просто запихнуть мяч в корзину. Именно в борьбе на «втором этаже» Сушак был особенно хорош и опасен. Он плотно держал своих подопечных, вообще постоянно был как бы в тени щита. Понимал, что далеко в поле ему делать ничего, но если надо было, то в одном из эшелонов атаки бежал вперед. Повторяю, без мяча он убегал быстро, а вот с мячом работал труднее, немного не хватало ему техничности.

Коля не был из тех центровых, которые стремятся только дать результат. В СКА, правда, он в среднем очков по двадцать приносил, но в сборной его сумма была значительно ниже, раза в два ниже.

Не всегда, к сожалению, мог Николай реализовать в матчах все накопленное на тренировках. Этот разрыв между потенциальными возможностями и непосредственной отдачей в игре Коле до конца преодолеть так и не удалось. И тем не менее в команде его любили, уважали, даже брали с него пример.

Все–таки умел он быть обворожительным. Баскетболисты — парни в большинстве своем уникальные, глазастые, прекрасно понимающие, кто есть кто. И лидер на площадке далеко не всегда первенствует за ее пределами. Да, Коля Сушак в звездах не ходил, более того, так и не закрепился в сборной, если и выделялся, то на тренировках, но в обыденной жизни все старались равняться на него и походить на него. Умел киевлянин преподносить уроки хорошего тона, при этом не подчеркивая своего превосходства — лучшее свидетельство истинной интеллигентности.

В этой связи вспоминается случай, произошедший во время турне сборной СССР по Южной Америке. В Мексике нам впервые довелось узнать, что такое «шведский стол». Ребята у нас были как на подбор — гвардейцы, большинство за 2 м. Дай волю, так Амиран Схиерели, Рудольф Нестеров, Саша Петров, Толя Поливода, Володя Андреев, Яак Липсо, Миша Медведев, Коля Сушак разорили бы своим аппетитом хозяев. И действительно, навалились они на еду, причем особенно упирали на закуски. На столах образовалась гора тарелок, будто парни щеголяли друг перед другом способностью поглощать в один присест такое обилие пищи. Но так было в первый и последний раз за «шведским столом». Ведь вместе со всеми сидел Коля Сушак, как и обычно, вел себя с полным чувством меры, собственного достоинства, такта, внутренней культуры. Ел он, как и все, что делал, красиво, по всем правилам хорошего тона, я бы вновь употребил слово «элегантно», маленькими порциями, что остудило пыл остальных ребят. И в дальнейшем они уже посматривали на Колю и старались все делать, как он. Мелочь, конечно, но говорит она о многом. На площадке же зачастую роли менялись: здесь уже Коле приходилось смотреть на других и быть учеником. Толковым, надо сказать, учеником. А главное, упорным, неуспокаивающимся. Скажем, не слишком заметен был Николай на чемпионате Европы‑65 в Москве, хотя для победы команды сделал многое. Но не думаю, что кто–то рассчитывал вновь увидеть его в сборной, тем более что после 70‑го года я, всегда симпатизировавший ему, со сборной уже не работал. Однако через семь лет после европейского первенства в составе сборной страны Сушак выиграл престижный тогда турнир — мемориал Ю. А. Гагарина. В этом весь Сушак: добился–таки своего, вернулся в сборную.

Немало Коля сделал и для сенсационной победы сборной Украины на Спартакиаде народов СССР 1967 года, где тройка центровых Поливода — Окипняк — Сушак была одной из лучших, что и предопределило во многом успех украинских баскетболистов, хотя по подбору игроков эта команда явно уступала московской. Закончив выступления, Коля не стал тренером, а пошел работать преподавателем в военную академию. В середине 80‑х подполковник Сушак перенес тяжелейшую болезнь, но стоически, как подобает настоящему спортсмену и как это было всегда свойственно ему, перенес и это испытание.

Амиран Схиерели

Амиран — один из самых доброжелательных и приятных людей, с коими мне довелось встречаться за долгую жизнь в баскетболе. Спокойный, невозмутимый и на площадке, и в обыденной жизни, он привлекал симпатии всех. Правда, одно время его никто не узнавал. Куда что делось, когда Амиран сел на «стул пыток» рядом со свом партнером Леваном Мосешвили в качестве второго тренера тбилисского «Динамо»? Вот тут его горячий темперамент нашел выход, исчезли выдержка, хладнокровие, тактичность. Амиран больше бегал вдоль скамейки, кидался к судейскому столику, что–то постоянно кричал своим игрокам, чем сидел на скамейке. По–моему, все матчи он проводил стоя, являя рядом с каменно непроницаемым Леваном разительный контраст…

Так же выразительно Амиран и играл. Мощно, уверенно ставил он на помост свои большие ноги, как бы давая понять, что в борьбе не уступит никому. Подвижный, он редко пользовался чистой силой. Грубияном Амиран никогда не был. Но сталкиваться с ним не любили. На полу он оказывался редко, а вот других клал неоднократно. Близко к щиту он мало кого подпускал, хотя чаще всего играл, как мы говорим, на фоле, вторым центром…

Для центрового Схиерели был удивительно работоспособен. За это его особенно ценили партнеры. Кто бы и откуда бы ни бросал по кольцу, он знал, что под щитом непременно окажется Амиран, что он обязательно кинется в самую гущу схватки. Он действительно был «щитовой» игрок. Мощно прыгал за отскочившими мячами, был хорош и в добавках, и в ловле, чем и пользовался. В таких ситуациях Схиерели всегда был на высоте. Амиран умел точно бросать, но снайпером быть не стремился, предпочитая создавать результативные моменты другим. Этим он полностью удовлетворял свое честолюбие, это и была его игра. Он тоже из тех, кто не мешал никому, не был вроде бы заметен, но всегда появлялся там, где нужно и когда нужно.

Цепко, четко играл он в защите, причем держал не только центровых, но и полевых баскетболистов. Естественно, я им заинтересовался: сборной такой игрок мог очень и очень пригодиться. Ведь тогда мы как раз проповедовали быстрый, прессинговый баскетбол, моторный, с отработанными контратаками. Такая манера была очень близка грузинским ребятам, поэтому их часто привлекали в сборную. Попал в команду и Амиран. Но до этого был период ознакомления с большим баскетболом, период мужания. Правда, на удивление короткий. В 1959 году Амирана привезли к Георгию Ивановичу Авалишвили, наставнику тбилисского «Динамо», мало что умеющим новичком, совершенно неоперившимся юнцом, а уже в 1964 году он сыграл за сборную СССР. Амиран жил в Онинском районе Грузии, километрах в двухстах от Тбилиси. В 18 лет рост его был 203 сантиметра. Председатель райспорткомитета А. Майсурадзе и местные тренеры Б. Джапаридзе и Т. Беришвили увидели красивого, рослого парня и уговорили его заняться баскетболом всерьез.