Он оглядывался по сторонам, словно решая куда пойти дальше.

  – У женщин в одежду были вшиты бриллианты. Отскакивая от них, пули свистели по всему помещению. Мёртвые в погребе, – вздохнул он, выдыхая облачко пара. – Одна из влиятельнейших семей на планете, а это всё, что про них запомнили. Это и их гемофилию.

  Внезапно он словно потерял интерес и ускорил шаг.

  – Гемо... что?

  – Она досталась им от королевы Виктории, об этом тоже забывают. Это наследственная болезнь, когда кровь не сворачивается. Девочки были здоровы, но бедный малыш Алекс страдал. Гадость.

  Роза кивнула, смутно припоминая выпуск телевизионных новостей об эксгумации царской семьи.

  – Повезло Карлу I, что он этим не болел.

  Доктор усмехнулся в ответ и прошлое снова стало прошлым. Не трагическим воспоминанием, а чем-то, о чём можно пошутить.

  – В общем, только эту болезнь о Романовых и запомнили. Болезнь и то, что они погибли.

  В задней части огромной территории выставки был большой детский парк развлечений. Здесь разнообразие имперских земель уступило место полно размерной модели старушки, которая жила в башмаке. Детей было так много, что непонятно было, что с ними делать. Но Розе показалось, что на самом деле всё было не так уж сложно при таком количестве игр и развлечений, включая миниатюрную железную дорогу. Фредди, – грустно подумала она, – тут бы понравилось.

  Это место было невинной и наивной версией тех луна-парков, которые знала Роза. Вместо американских горок и гоночных машин были качели и карусели. А вместо скучающих родителей, орущих на своих детей или не обращающих на них внимания, была целая армия одетых в униформы нянек, присматривавших за детьми, чтобы родители могли спокойно гулять по империи реальности, пока их дети исследовали чудеса этого воображаемого мира. Вот тебе и прогресс, – подумала она.

  Но больше всего её поразило последнее здание.

  – Узнаёшь, куда мы пришли? – спросил Доктор, довольный выражением лица Розы, осознавшей, что перед ней стоит. Британские флаги развивались на флагштоках двух сияющих белых башен. Всё величественное сооружение выглядело новым и вызывающим доверие, словно оно способно стоять вечно, в качестве напоминания о том временном мире, сквозь который только что прошли Доктор и Роза.

  – Стадион Уэмбли.

  – Сейчас его называют Имперский Стадион, – сказал ей Доктор. – Самый большой в мире стадион. Больше, чем Колизей.

  – Я видела, как сносили эти башни, – сказала Роза. – По телеку.

  – Его открыли в прошлом, 1923 году, для финала кубка.

  Она стояла поражённая, глядя на белый цемент, казавшийся таким прочным и вечным. Вспомнила его бесславный снос.

  – И кто выиграл?

  Доктор посмотрел на неё с недоверием.

  – Болтон Уондерерс, – сказал он, – кто же ещё? 

  И, не меняя интонации, добавил: 

  – Знаешь, это не было случайностью. У того, кто забрал ТАРДИС, были на это причины. Пора бы нам уже с этим разобраться.

6

  Наступал вечер. Здание на противоположной стороне улицы отбрасывало огромную тень. Рональд Чешент шмыгнул носом и кивнул, глядя как привратник в униформе медленно ходил взад-вперёд, заложив за спину одетые в перчатки руки, и топая, чтобы не замёрзли ноги.

  – С клубами я раньше не имел дело, – признался он. – А ты, Мэтти? 

  Мэтти Блэк покачал головой. Это был высокий поджарый мужчина, противоположность невысокому и более коренастому Чешенту.

  – На вид не сложно.

  Мозолистыми руками Чешент потёр свой кривой нос.

  – Да. Просто. Повторите ещё раз, что вам нужно.

  Женщина не выходила из тени. Единственный раз, когда Чешенту удалось разглядеть её лицо, оно было непроницаемой маской – в прямом смысле слова. Гладкое, бумажно-белое подобие лица, ещё более ставящее в тупик тем, как из-под него смотрели тёмные, настоящие глаза.

  – Что угодно, связанное с Доктором и Розой Тайлер. Обыщите их комнаты, я уже сказала вам их расположение. Проверьте все их вещи, бумагу, одежду. Мне понадобится полное описание всего.

  – Ясно. Да.

  – Кроме того, я хочу знать, зарегистрированы ли они, если да, то как гости, или как члены клуба. Предоставили ли они какие-нибудь гарантии. Кто и при каких обстоятельствах поручился за них. Короче говоря, всё, что имеется на них в записях клуба. Регистрационный журнал находится на столе у входа. Другие записи – в сейфе, как я уже говорила. Так же я хочу знать о любых обнаруженных вами мерах безопасности.

  – О чём? – Чешент смотрел на женщину с почти таким же пустым лицом, как и у неё.

  Из-за маски раздался вздох:

  – Любые предосторожности, предпринятые ими на случай появления таких, как вы. Сигнализация, бронированные комнаты, охрана. Что угодно.

  – А, ясно.

  – Должно же там быть что-нибудь и поценнее, чем бумаги и записи, – настаивал Мэтти. – Загрузимся под завязку, – возбуждённо прошептал он Чешенту.

  – Не загрузитесь, – резко оборвала женщина. Её глаза сверкали на фоне бледной маски. – Вы займётесь тем, чем я сказала. Будет лучше, если вообще никто не узнает, что вы там были.

  Немного поколебавшись, она добавила: 

  – Вам, возможно, интересно, откуда я уже столько знаю.

  – Нас это не касается.

  – Верно. Но вам, возможно, будет интересно узнать, что мой... сообщник поговорил немного кое с кем из персонала. Я бы предпочла получать от неё информацию и дальше, но, к сожалению, она противилась.

  – Да? – сказал Мэтти без всякого интереса. – Какая жалость.

  – Моему сообщнику пришлось обращаться с ней жёстче, – она наклонилась вперёд, в свет ближайшего фонаря, от чего её лицо засияло, как призрак. – Вообще-то, намного жёстче. В результате услугами несчастной женщины я больше не смогу воспользоваться. И никто больше не сможет, – её лицо медленно повернулось с Чешента на Мэтти, а затем снова обратно. – Я ясно выражаюсь?

  Поняв суть сказанного, Чешент почувствовал, как у него в груди часто забилось сердце.

  – Очень ясно, госпожа. Очень ясно, – он толкнул Мэтти локтем. – Мы не возьмём внутри ничего, что не нужно госпоже. Ясно?

  Мэтти кивнул, глядя на ступни своих ног, которые нервно шаркали под взглядами безликой женщины и дородного Чешента. Если он и заметил лежащую неподалёку в тени кошку, глазеющею на них поразительно зелёными глазами и внимательно навострившую уши, то ничего не сказал.

  После осмотра выставки Британской Империи Доктор и Роза поймали кэб до центра Лондона, и пошли по магазинам. Было уже поздно, многие магазины уже закрывались, но Розе всё-таки удалось найти одежду, в которой она себя чувствовала более удобно. Её главными покупками были шерстяной костюм и менее старомодное платье. Джинсов – как и вообще любых женских брюк – и футболок нигде не было.

  – Камуфляжные куртки найти тоже непросто, – сказал Доктор.

  Роза не поняла, шутил он или ему и вправду нужна была такая куртка. Она не стала спрашивать. 

  К возвращению в Имперский Клуб Роза совсем умаялась. Она и Доктор поужинали с Уайзом, который поинтересовался, как они провели день. Он с пониманием кивнул, когда они сказали ему, что Фредди не разрешили посмотреть выставку. Но приятно удивился – как и они – что Анна позволила ему покататься на машине.

  Роза лениво ковырялась в своей тарелке, слишком устав, чтобы много есть. К концу ужина она с трудом не давала глазам закрыться. Доктор и Уайз беседовали о политике. Или о чём-то другом. В общем, о чём-то скучном. Она извинилась и оставила их вдвоём. Доктор был явно рад продолжить разговор без участия Розы, впрочем, ему хватило вежливости не говорить об этом.

  Вернувшись в свою комнату, Роза натянула на себя длинную ночную рубашку, купленную по настоянию Доктора. Рубашка не впечатляла, она надела её скорее ради новизны, и ради аутентичности, чем из соображения удобства. А ещё она была слишком уставшей, чтобы снова снимать рубашку перед тем, как рухнуть в постель.