– Здорово! Пометь, что родители второй героини тоже подозрительны. Что было дальше?
– Что, что. Вот уже целую вечность девушки в розыске. Результатов никаких. Да, забыла сказать. Когда родители Первой Героини заявили об исчезновении дочери, Зинаиду Максимовну, конечно же, посетили работники органов. Режиссерша, услышав, что милиция считает, что девушка ушла из дому по собственному желанию, выразила категорическое несогласие с такой версией. Закатила грандиозную истерику работникам органов, с требованиями искать Первую Героиню лучше и тщательнее. После этого началась эпопея с записками. Зинаиде Максимовне подбросили в пачку от сигарет записку с текстом: «Не хочешь, чтоб все исчезли? Не напрягай ментов». Режиссерша тут же оповестила органы об этой записке, но те никак не отреагировали. Мало ли кто и что пишет на фольге от сигарет? На следующий день на репетицию не пришла Алла. Так звали Вторую Героиню. Режиссерша считает, что, если бы она не рассказала милиции о записке, возможно, Алла бы никуда не пропала.
– Так, запиши, что и милиция ведет себя крайне подозрительно. Может, они сами подбросили эту записку? В целях самообороны. Чтоб прекратить налеты режиссерши.
– А зачем им мне потом записки писать? Тем же почерком, что и режиссерше.
Через несколько минут, две страницы моего блокнота были исписаны длинным перечнем тех, кто ведет себя подозрительно. В список подозреваемых попали даже мы с Настасьей, не говоря уже о Тигре, которая, по мнению Георгия, за одну свою прическу давно уже должна была быть засажена за решетку.
«Так… Видимо, Жорик еще не окончательно активизировал свою мозговую деятельность. Как бы все-таки заставить его тщательно подумать? Может, и впрямь не кормить до первых важных результатов расследования? Нет. Это может быть небезопасно для жизни. И для его, и для моей жизни», – пролетало в голове.
Отчего-то я была уверена, что, стоит Жорику заставить себя сосредоточиться, как мы немедленно разгадаем тайну исчезновения актрис. Как и все женщины, я считала, что мое место исключительно рядом с незаурядным мужчиной. Поэтому, иногда, я несколько преувеличивала достоинства Георгия.
«Да уж. Стареем. В былые времена, сталкиваясь с тем, что мужчина не вполне отвечает моим запросам, я сменила бы мужчину. Теперь меняю запросы…» – грустно подумала я и отчего-то вспомнила о Шумилове. Брошенный на часы взгляд привел меня в состояние полнейшей паники.
– Опаздываю! – громко закричала я и кинулась одеваться. Заранее задуманный мною для вечерней встречи с Шумиловым деловой костюм сидел сегодня несколько строже, чем обычно. Вдруг захотелось позволить себе нечто более легкомысленное. В конце концов, в ресторан же иду!
«И не думай даже!» – назидательно сообщил кто-то внутри меня, – «Деловой женщине расфуфыривание не к лицу. Ресторан – всего лишь место, где люди коллективно поглощают пищу и обмениваются информацией».
Вечернее платье со сногсшибательными вырезами на всех положенных для сшибания с ног местах уже год, как висело нетронутым. Я непроизвольно вздохнула и застегнула пиджак на все пуговицы.
«А твой Шумилов, между прочим, обманщик и низкий шпион», – зачем-то заявили мне изнутри. От этих слов стало несколько легче.
– Я почти готова к выходу, – громко сообщила я домочадцам и сотрудникам, – У кого какие напутствия и пожелания?
– Я с тобой! – громко сообщила Настасья и кинулась ко мне.
– Так что, ужинать дома ты не будешь? Можно доесть плов? Я счастлив, – громко сообщил Жорик и кинулся к холодильнику.
– Можно, – я решила пойти на некоторые жертвы, – Только сначала давай определимся с судьбой Сестрицы.
Жорик пристально глянул на Настасью. Та невинно захлопала ресничками и вытянулась по стойке смирно, изображая готовность к послушанию. Весть о плове, видимо, задобрила Георгия.
– Ладно. Пусть остается работать. Только из офиса ни на шаг. Пусть осваивает компьютер и отвечает на телефонные звонки.
Обрадовавшаяся было Настасья резко сникла и ушла в комнату. Георгий тяжело вздохнул, глядя ей в след. По всему было видно, что Жорик не хотел обижать Сестрицу.
– Не переживай, – решила подбодрить его я, – Она, я думаю, поймет, что мы правы.
– Надеюсь, – развел руками Георгий. Он стоял возле зеркала и наблюдал за моими приготовлениями к встрече с коварным издателем, – Ты нарисовала разные глаза, – ехидно заметил Георгий, когда я уже перешла к покраске губ, – Это специально? Для пущей таинственности? Обычно ты не наряжаешься так тщательно для обычной деловой встречи…
Я застыла с открытым ртом. Частично потому, что так было удобнее наносить помаду, частично от удивления. Неужели? Оказывается, Георгий замечает, когда и с какой тщательностью я собираюсь на деловые встречи. Вот это новость!
– Молчишь? – несколько напряженно поинтересовался Жорик.
Я действительно молчала. Сказать было нечего, и мне это действовало на нервы ничуть не меньше, чем Георгию.
Зазвонивший в этот момент телефон спас меня от постыдной необходимости оправдываться. Руководствуясь единственным желанием: вырваться, наконец, из этого гадкого неловкого молчания, я кинулась к аппарату и схватила трубку. Настасьины наушники в этот раз сыграли мне хорошую службу: ребенок на телефонный звонок никак не прореагировал.
– Детективное агентство ”Order”, – забыв с перепугу о необходимости менять голос и интонацию, проговорила я телефону.
– Катерина?! – на том конце провода моё появление явно вызвало негодование, – Что вы там делаете?
Я тут же узнала звонящего.
– Облегчаю детективу Собаневскому работу, – мгновенно превратившись в само хладнокровие, заявила я, – Согласитесь, удобнее следить за тем, кто под рукой.
Честно говоря, я была ужасно рассержена на этого типа. Еще не хватало заиметь из-за него семейный скандал. И потом, как он мог скрыть от меня свои подозрения?! Неужели нельзя было просто спросить, не преступница ли я? Зачем устраивать всю эту комедию? Впрочем, я и сама не слишком-то стремилась поделиться с Шумиловым своими подозрениями против него. И даже послала Тигру следить за дядей…
– Знаете, Катерина, – видимо, решив быть откровенной, произнесла трубка, – Вы начинаете сильно беспокоить меня. Думаю, вам придется объясниться…
– Вам тоже. Я предоставлю вам эту возможность через сорок минут. Надеюсь, наш договор о встрече в силе?
– В силе…
– Кстати, зачем вы звоните?
– Сообщить г-ну Собаневскому о том, где вас можно будет найти сегодня вечером… – растерялся издатель.
– Спасибо, я ему уже доложила.
– И еще. Я хотел попросить его встретиться со мной…
– Я ему передам.
– Катерина, не валяйте дурака, позовите Собаневского к телефону. Пожалуйста. Знаете, мне сейчас не до ваших, …г-хм… фокусов. Я хотел бы привлечь детектива Собаневского к поискам моей дочери.
– Что? – я чуть не выронила трубку, – Сколько ж у вас дочерей?
– Одна. Ксения. И она пропала, – Шумилов старался говорить спокойно, но даже равнодушная мембрана телефона не могла скрыть того, какими усилиями издателю давался этот тон, – Оставила письмо. Просила не волноваться.
Я на секунду прикрыла трубку рукой и шикнула Настасье, чтобы та срочно позвала Георгия в комнату.
– То самое письмо? – спросила я уже в телефон, нажав кнопку громкой связи на аппарате.
– Ах, да. Вы же присутствовали при его загадочном появлении и бегстве гонца. Понимаете, как только вы ушли, меня снова окружили телефоны. Потом из офиса принесли бумаги на подпись, потом… Впрочем, неважно. Я замотался. Честно говоря, думал, что в конверте какая-нибудь очередная рукопись непризнанного гения, поэтому не слишком беспокоился по поводу этого письма. Появление вашей загадочной персоны с рассказом о музее и глухонемом насторожили куда больше. Пытаясь найти способ рассекретить вас, я совершенно забыл об этом конверте.
– Но почему?! Что такого странного в моих рассказах о музее литератора?
– Да так, кое-что, – ответил издатель, поражая конкретикой, – Попытаюсь объяснить при встрече. Если вы, конечно, сумеете оправдаться. Так вот. Я наткнулся на конверт только что… Это оказалось письмо от Ксении. Она просит не волноваться. Просит простить её. Говорит, что ей необходимо исчезнуть на какое-то время. Какого, а? Еще просит, чтобы я никому не говорил о письме.