– Это она! – многозначительно сообщила я. Теперь нужно было срочно сделать какой-то грандиозный вывод из всего этого. Я чувствовала, информации уже достаточно, чтоб немедленно разобраться во всей истории. Но мысли отказывались подчиняться мне.
– Кто? – терпеливо поинтересовался Лихогон. Лиза при этом посмотрела на Петра с откровенной обидой. Кажется, ей совершенно не нравился подобный интерес жениха к посторонним блондинкам, – Спрашиваю исключительно из служебных соображений, – тут же пояснил Лизавете детектив.
– Ну ладно, – покладисто согласилась Лизавета.
Пока свежесозданная пара переключилась сама на себя, я решила немедленно действовать. Ничего не объясняя, я вцепилась в свой сотовый. Георгий должен узнать правду. Может, он сообразит, что к чему.
– Телефон! – удивленно сообщила Лиза, прислушиваясь, – Странно, почему у Петеньки в кабинете звонит, а у меня – нет.
– Это сотовый, – пояснил Лихогон, и тут же насупился, – Причем, не мой!
Несколько раз толкнувшись лбом о мощную грудь Лихогона, я попыталась ворваться в его кабинет первой.
– Это Георгий! – не узнать мелодию звонка сотового телефона мужа, я не могла.
– Что, черт возьми, он там делает?! – в один голос завопили мы с Лихогоном. Я, наконец, сообразила пропустить детектива вперед.
Мимо распахнутой двери кабинета, аккуратно разгоняя окружающую тьму, горделиво проплыл белый Форд. На первый взгляд, в кабинете ничего не изменилось. Тот же контраст между безупречным порядком дальней части и раскуроченностью переднего плана. Небрежно отброшенное ковровое покрытие, распахнутый люк в полу… Но… В самом люке теперь тоже красовалось отверстие. Лихогон бросился перед ним на колени. С таким видом, будто дырка эта была в его собственном теле, Петр Степанови аккуратно заглянул внутрь.
– Кажется, он украл только завещание Пёсова, – Лихогон нехорошо сощурился, уставившись на меня.
– И не думайте даже! – возмущенно запретила я, – Об этих планах Георгия ничего не знала, отвлекающим маневром работать не собиралась.
– Но поработала же! – Лихогон снова вернулся к негативному “ты”, – За то время, что я перед тобой тут оправдывался, можно было десять раз и в кабинет проникнуть и рычаг для открывания сейфа найти… С нахождением тайника все понятно – я сам виноват, не закрыл люк. Но вот каким образом этот бесчестный вор проник в мой кабинет?!
– У него были ключи, – вспомнила я, – Точнее, копии ключей. Вы как-то отдали Лизе связку при мне, – потом я опомнилась, – Как вы смеете в таком тоне отзываться о моем муже?! Естественно, он выкрал это завещание. Не нужно было морочить нам голову своим Горой. Не надо было следить за нами и похищать Георгия! Как еще Жорик мог позаботиться о безопасности своей семьи, кроме как пытаясь разобраться в мотивах ваших коварных поступков? Он, я уверена, и не собирался ничего забирать с собой. Посмотрел бы, и положил на место, если бы мы не принялись ломиться в кабинет.
– Откуда он вообще знал, что слежка связана с завещанием?
– Вы не единственный детектив в этом городе, – гордо вскинула подбородок я, – И кроме вас есть люди, способные дедуктивным методом разгадать любые загадки. Видимо, Жорику просто необходимо было убедиться в правильности своей теории. Он глянет в завещание, прочтет имя наследника и тогда поверит, что ваши преследования никак не связаны с войной против него лично, – меля первое, что придет в голову, я принялась оправдывать Георгия, лихорадочно размышляя при этом, что делать.
Ведь, Жорик-то, наверное, и не глянул в завещание. Схватил этот оригинал в конверте и бросился бежать. Покажет он сейчас Машке этот конверт, та поймет, что может быть рассекречена (в завещании ведь стоит не её имя), и сбежит потихоньку, поминай, как звали… Только вот непонятно, если имя в документе не её, отчего же она так рьяно настаивала на том, чтобы мы ей это завещание принесли.
– Не увидит он там имени! – горячо выругавшись, прокричал Лихогон, – Я же объяснял. Роберт Альбертович понятия не имеет, как зовут наследника. Знает только возраст и пол. Он прекратил всякое общение с матерью этого самого наследника, задолго до появления ребенка на свет. Девушка из гордости не пожелала признаться Роберту, что беременна. “Расстались, так расстались,” –заявила она, когда Роберт, узнав от общих знакомых о рождении ребенка, примчался в роддом, – “И оставь, пожалуйста, нас с сыном в покое. Твой невыносимый характер вреден для психики ребенка”. Роберт Альбертович ужасно обиделся, и на много лет вычеркнул происшедшее из памяти. Потом раскаялся, принялся искать, но было уже поздно. Известно только, что мать наследника вскоре вышла замуж за другого, сменила фамилию и адрес, и исчезла… в этом, как его?… в водовороте жизни. Роберт доверял мне и знал, что я ни за что не стану нарушать волю умирающего и вообще не буду использовать какие-либо бумаги не во благо клиенту. Нужно было составить завещание по-другому, но перед смертью Пёсов стал несколько менее осмотрителен в делах… И более категоричен в решениях. Мои советы достигли его ушей, но не затронули мыслей. А частные нотариусы, как известно, соглашались принимать от богатых клиентов еще и не такие странности. Вот, посмотрите сами, – Лихогон протянул мне экземпляр своего договора с Пёсовым, в котором покойник поручал детективу поиски своего чада и передачу этому самому найденышу завещания. Причем лично в руки, – А лично в руки, – продолжал Лихогон, – Потому, что завещание гласит: “Предъявитель сего является наследником, коему я оставляю:…”. Далее следует перечень завещанного. В совокупности все это составляет примерно половину имущества Пёсова. Ниже перечисляется всё остальное, с указанием, что оно передается в пользование племяннику Роберта Альбертовича. То есть часть состояния завещана на предъявителя. Вот почему важно, чтобы это завещание не попало ни в чьи злые руки. А то придется подавать в суд, возиться с разбирательством…
Моментально все встало на свои места. Секретарша-Мария, подслушав или узнав по долгу службы о такой формулировке завещания, решила озолотиться. Воевать с Лихогоном самостоятельно она не решалась, поэтому решила использовать для этих целей Георгия, мудро рассудив, что известная на весь город конкуренция детективов, подстегнет Собаневского к активным действиям. Итак, Маша своего добилась. Завещание уже едет к ней в руки. Очередная порция наивных хлопаний ресницами отвлечет Георгия от подозрительного отношения к формулировке завещания. Что-нибудь вроде: “Ах, ну конечно! Папенька ведь так до самой смерти и не узнал, под какой фамилией я теперь живу… Забыл спросить, бедняжка. Он же не мог подумать, что Братец не подпустит меня к бумагам покойного, и что конверт с надписью “Передать в руки моей дочери”, так и не попадет ко мне. Не знал он также, что нотариус, хранящий второй экземпляр завещания и обязанный проследить за правильным ведением этого дела, окажется подкупленным…”. При этом Маша так трогательно повздыхает на тему ухудшившихся от болезни умственных способностей отца, с такой искренностью выкажет возмущение подлостью и беспринципностью Лихогона, что очарованный Георгий не заметит подвоха.
Пальцы не слушались, а номер Георгия, когда я, наконец, нажала нужную кнопку на телефоне, оказался отключенным.
“В злости, отключил разоблачителя, и забыл включить, когда опасность разоблачения миновала. Ужас! Неужели ему не интересно, зачем я звонила! Вот тебе и заботливый муж. Может, мне помощь была нужна, а он тут телефон отключает…”
– В погоню! – вместо продолжения разговора зашевелилась я, – Я знаю, куда он поехал!
– Прикажете таранить ваш Форд? – презрительно поморщился Лихогон, – То есть можно, конечно, отобрать завещание силой. Но я все же рассчитываю на порядочность бывшего одноклассника. Думаю, следует подождать, пока он окажется где-то в телефонизированном месте, и попросту все объяснить ему, потребовав извинений и возврата украденной вещи. Насколько я знаю Собаневского, первого мы не дождемся ни за что, а вот на второе можно рассчитывать.