Я вдруг поняла, что странно было бы удивляться подобному отношению. Достаточно вспомнить, как я вела себя в момент последней нашей встречи. Точнее вела себя не я, а Улавливающий Тупик. Но Георгию этого, кажется, не объяснишь. Кроме того, я представила, как выгляжу в его глазах сейчас. Сначала с дикими криками бросалась под колеса машины, потом гналась за Фордом, размахивая кулаками, теперь ору на весь город, вместо того, чтобы спокойно объясниться с телефонной трубкой, обладающей нормальными динамиками для улавливания звуков и не нуждающейся в повышенных тонах.

Нужно было немедленно разубедить мужа.

– Жорочка, послушай, – начала я, – Я абсолютно здорова. Улавливающий Тупик уже прошел. Теперь все ясно. Ну, хочешь, я скажу тебе что-нибудь такое… Задай вопрос на проверку моей психики…

– Как звали президента США, правящего во время их гражданской войны?– вдруг поинтересовался Георгий, – Авраам…

– Тоже мне проверочки, – фыркнула я, – Конечно, Форд! Это вопрос на эрудицию, а не на уравновешенность психики…

– Кто?! – Георгий на том конце разговора, кажется, окончательно впал в панику, – Слушай, ты головой сегодня не билась? На обычные последствия укуса осы это не похоже…

– Билась, – любезно ответила я, – Падала с потолка Лихогону на костлявые колени. Но не в этом дело, – тут я осознала свою ошибку, – Ой, ну подумаешь, оговорилась. Линкольн ведь тоже машина. Вот я и перепутала. Понимаешь? Слушай, ты меня так никогда не поймешь. Вскрой, пожалуйста конверт, и прочти, наконец, это завещания. Сразу же все станет понятно. Ты везешь преступнице в руки орудие преступления! А Лихогон работал раньше на покойника, а теперь на живого Пёсова. На настоящего племянника. Я договор видела. Собственными глазами. Теперь, веришь?

Спустя какое-то время, Форд неуверенно заурчал, и, окончательно убедившись в правоте хозяйки, покладисто подъехал к моим ногам.

– Ну что, чертяка, опять накрутил делов?! – ухмыляясь, приветствовал Георгий Петра Степановича, когда оба вылезли из машин. В сравнении с неуклюжим великаном – Лихогоном, Жорик смотрелся на удивление ладно скроенным, но каким-то не слишком значительным существом.

– Прошу уточнить, давненько ли вы стали обращаться сами к себе вслух? – вежливо поинтересовался Петр Степанович у бывшего одноклассника, – Ведь это вы заварили эту кашу… Впрочем, я уже давно привык, что любая каша, заваренная не по моей инициативе, оказывается делом ваших рук. Кажется, это судьба.

Георгий немного подумал, счел услышанную фразу безобидной и даже лестной, после чего вопросительно глянул на меня (не заметила ли я какой скрытой издевки? нет?) и, широко улыбнувшись, протянул бывшему однокласснику руку. Мы с Лизой сентиментально аплодировали этому рукопожатию и обменивались многозначительными взглядами. Кажется, прав был Лихогон, теперь нам с Лизой придется дружить семьями.

– Кажется, все хорошо кончается, – улыбнулась Лиза.

– Увы, все только начинается, – мрачно прокомментировала я, возвращая присутствующих к реальности, – Что будем делать, господа? Станем изображать карающий меч правосудия или попросту предотвратим несправедливость?

Откровенно говоря, Марию было откровенно жаль.

– Очень надеюсь, что узнав о твоем, Катя, визите в Академию, Маша поняла, что провалилась, и давно сбежала, – озвучил мои мысли Георгий, – Еще до того, как прослушал запись, я умудрился сообщить Тёмке с Марией, что моя жена беседовала с одногруппниками ЛжеКузена…

– Какую запись?! – ахнула я.

– Ой, ну обычную запись, – вдруг заканючил Георгий, – Нашла время спрашивать…

– Постой, а откуда ты знаешь про то, что Маша – это не Маша вовсе? – не отставала я, – Ты сказал, что я тебя этой новостью не удивила…

– Не, ну немного удивила, конечно, – пошел на попятную Жорик, – Про то, что Мария работала секретарем, я, к примеру, не знал. А про то, что меня для фильма похищали, знал…

– Кстати, что вы там говорили про похищения? Если мой человек кого-то похищает, не ставя при этом меня в известность, это становится уже подозрительным… Расскажите-ка, – вмешался Лихогон.

– Сначала про запись, – запротестовала я, а потом добавила тоном скандалистки из очереди за колбасой, – Я первая занимала!

– Кто крайний? – робко поинтересовалась Лиза, – У меня тоже имеется вопрос. Судя по разговору, Катя – жена Георгия. Я что-то ничего не понимаю… Она же – вдова. Или она его вдова, или – не его жена. Объясните! Я должна знать, с кем дружить семьями. Разумеется, на скорости ответа я не настаиваю. После ответов на остальные вопросы, меня вполне устроит. Я ж последняя подошла.

С тех пор, как Лиза перестала впадать в маразм в присутствии Лихогона, на неё любо-дорого было посмотреть. Петр Степанович напряженно замирал, всякий раз, когда Лиза открывала рот, опасаясь какой-нибудь глупости, и блаженно улыбался в конце её речи. В направленном на возлюбленную взгляде Лихогона, сквозили восхищение и даже, кажется, гордость. Хоть что-то хорошее было во всей этой истории: помогли людям определиться с отношениями.

– Ну, хорошо, – смирился под общим натиском Георгий, – Если ты обещаешь мне всепрощение, я расскажу, в чем дело, – я пообещала, незаметно скрестив при этом пальцы на руках, не люблю быть обязанной придерживаться чего-то строгого в отношении Жорика. Тем не менее муж поверил и перешел к саморазоблачению, – Понимаешь… Я тут получил, наконец, деньги по предыдущему делу… Помнишь, нам еще оставались должны? Помнишь, мы планировали часть полученного истратить на развитие фирмы… Ну так вот я и истратил, – потом Георгий вдруг вспомнил о своем подозрительном отношении к Лихогону, – Не спрашивай, сейчас не время и не место, – поймал он меня на наборе воздуха для новой серии вопросов. В интонациях его отчетливо слышалось: “сейчас не та компания, чтобы я мог откровенничать”.

– Можете не скрытничать, – вмешался Лихогон, – Кодовое слово “запись” и разговор о том, куда потратить деньги, последний месяц у меня ассоциируется только с одним – с цифровым диктофоном-авторучкой. Есть у меня подозрения…

– С тем диктофоном, который продавался у известного нам обоим гражданина Мели? –поинтересовался Георгий, не слишком скрывая радость первообладателя.

– Я так и знал! – Лихогон наигранно отчаянно принялся рвать на себе волосы, – Вы купили его, да?

– Катерина, залезь к себе в карман пиджака и достань авторучку, – твердо скомандовал Георгий.

Я недоуменно подчинилась.

– Это он! Моя мечта! Вы опять опередили меня, Собаневский… Я ведь собирался купить его буквально на днях, – Лихогон принялся объясняться с Лизой, – Лизонька, поверь, это очень важная вещь. В авторучку вмонтирован диктофон, записывающий информацию на микросхемы памяти, вмонтированные в тело ручки. Включается диктофон только тогда, когда его носитель начинает говорить. Тишину он не пишет. Отключается, когда голосовые шумы стихают. Улавливает великолепно. Даже если я буду разговаривать с тобой из дальнего угла кабинета, твой диктофон прекрасно запишет мои слова. Потом ты преспокойно подключишь свою авторучку к компьютеру и прослушаешь записанное. Кроме того, авторучка может работать и как передатчик. Если база находится не слишком далеко, можно слушать разговоры в прямом эфире.

– Ты подслушивал меня?!?!?! – я была не столько возмущена, сколько восхищена столь повышенным вниманием Георгия к моей персоне.

– Ну а что еще ты прикажешь делать? У тебя прямо на лице было написано, что ты собираешься вести расследование сама. Тогда, после собаки. Помнишь? Ты сначала впала в апатию, а потом я переборщил с подбадриванием…

– Ну да. Я решила, что раз виновата в провале дела сама, значит “мне и водить”…

– А у меня как раз с собой было это чудо приобретение – диктофон-авторучка. Хотел сначала тебе про него рассказать, а потом решил его на тебе испробовать. Ведь нужно ж на ком-то экспериментировать…

– И как работает? – деловито поинтересовался Лихогон.

– Замечательно, – безжалостно ответил Георгий, – И все твои утренние разговоры дома, и общение с Томкиным, и даже некоторые мысли вслух – все это я прослушал, приехав на дачу.