А отчего мне совеститься? Если вы о сигаретах, то это единственная моя непреодолимая тяга. Бросаю, с тех пор, как начал курить. Иногда ненадолго получается. Но, в общем, полное отсутствие результата. Думаете, все же стоит бросить? – рассеянно пробормотал Лихогон, насмешливо приподняв при этом косматые брови и кончик подвижного носа. Стоя на пороге своего личного выхода, Лихогон с интересом изучал меня, при этом порывисто курил, стряхивая пепел по ту строну двери. До этого Пётр Степанович видел меня лишь единожды, и то мельком. Когда позавчера я брала анкету у Тихой Секретарши, шеф выскочил в приемную, дабы шлепнуть на секретарский стол увесистую пачку исписанных бумаг. “На разбор!” – сурово кинул он тогда и снова скрылся в глубине своих апартаментов. На моё присутствие он тогда совершенно не отреагировал.

“Рассматривай, рассматривай.… Это инструкцией предусмотрено. Смотри и изумляйся, и костюм брючный, и макияж неброский… В общем, все под твой вкус”

В ответном изучении внешности собеседника нужды не было. Еще задолго до вступления в дело Марии, я несколько раз имела возможность подробно изучить господина Лихогона. Завидев конкурента где-то в городе, Георгий резко останавливал машину и, нехорошо сощурившись, назидательно твердил мне:

Вот он, наш главный стимул к работе. Не будь его, давно можно было бы расслабиться. Действуя даже в треть силы, мы бы все равно были б лучшим детективным агентством в этом городе. Но Лихогон существует. А раз существует, значит, мыслит, и вскорости придумает что-нибудь такое, чтобы оставить наше агентство далеко позади своего. Поверь, только об этом он и думает! Поэтому мы должны все время развиваться.

Я не очень-то верила Жоркиным бредням, считая их навязчивой идеей. Бедный Лихогон, по моему мнению, и не догадывается об острых чувствах Георгия, и вряд ли испытывает в ответ хоть что-то подобное. Ну, разве что обычный интерес к бывшему однокласснику и конкуренту, и тот не выказанный. Ни разу Лихогон и Собаневский не разговаривали о делах. Сухие приветствия, сдержанные кивки на официальных встречах. И всё. Верить Жорикиным навязчивым идеям – не верила, но послушно разглядывала конкурента. Таким образом, получалось, что я Лихогона видела, а он меня – нет. Именно это и натолкнуло Георгия, узнавшего, что Лихогон ищет сотрудника, на мысль сделать из меня шпионку. Подготовили легенду, определились с вариантами встреч тайных друг с другом, сняли квартиру… Еще в самом начале деятельности мы с Георгием решили не афишировать для прессы и коллег, что детектив Собаневский работает в паре с женой. Таким образом, я получала необходимую свободу действий, а Жорик – ценного агента.

Так чего же мне, все-таки, стыдиться? – чуть громче повторил свой вопрос Лихогон, решив, видимо, что у меня проблемы со слухом.

Явные преимущества кабинета Лихогона по сравнению с нашим офисом, смутили меня настолько, что я далеко не сразу сообразила, что отвечать. Сбившись с самого начала, я, конечно же, так и не вошла в нужную колею до самого конца разговора.

Того, что так не рационально распоряжаетесь собой, – вспомнила о необходимой ясности мышления я, – На улице уже не лето, а вы в одной рубашке. Простудитесь. Что по отношению ко мне будет совершенно негуманно. Ведь тогда вам будет не до набора новых сотрудников.… А чем я буду кормить своих двоих сыновей, оставленных под присмотром бабушки, на время моего становления на ноги? Умирая, муж не оставил нам ничего, кроме обширной библиотеки, продавать которую я не намерена ни под каким предлогом.

Несколько секунд понадобилось Лихогону, чтобы переварить всю услышанную информацию.

“Не лепи всё в кучу!” – гневался мой внутренний голос, – “Факты должны излагаться тобою не нарочито, а в тему. Забудь ты про этот запасной выход, наконец!”

Лихогон, не глядя, выбросил окурок, умудрившись попасть при этом в стоящую возле обочины дороги урну. После этого он закрыл дверь, отчего в кабинете сразу же сделалось менее уютно, а у меня на душе более радостно, надел пиджак и сел на своё рабочее место. Все это он делал молча. Смеющиеся глаза неотрывно следили за мной. Я, стараясь не слишком походить на робкую экзаменующуюся студентку, стояла возле стула с недовольным выражением лица, наглядно ожидая приглашения сесть.

– Не стойте, как половой вопрос. Садитесь, – предложил, наконец, хозяин кабинета. Он оплел одну ногу другой, водрузил оба локтя на стол и, беспрерывно постукивая длинными пальцами по своему подбородку, смотрел на меня, – Знаете, я совсем вас не понимаю, – сообщил он, наконец. Смотрю вот результаты тестирования, разглядываю анкетные данные и только диву даюсь… Что привело вас ко мне?

Производственная необходимость, – честно ответила я, чинно усаживаясь на краюшек стула, – Мне очень нужна эта работа. Понимаете?

Очень любопытно, очень, – бормотал тем временем себе под нос Лихогон, рассматривая сквозь лупу рукописные листки, в которых я узнала свои ответы на вчерашний тест.

У вас плохое зрение? – я показала глазами на лупу, – Тогда не стоит сидеть в полумраке, выключите лампу, откройте шторы.

Я действовала строго по инструкции. Из каких-то неизвестных мне источников, Георгий раздобыл подробное описание Лихогона. Там говорилось, что Пётр Степанович уделяет серьезное внимание своему здоровью, и любит, когда окружающие заботятся о нем.

Нет. Хорошее. Практикую на ваших ответах одну забавную гипотезу. Утверждается, что по манере написания (не по почерку, а именно по манере письма: где писал резче, где медленнее, где надавливал сильно, где почти отрывал ручку от бумаги) можно достаточно точно определить состояние автора в момент написания этих строк.

В момент написания я одновременно ругалась с Жориком, проклинала Лихогона, рассказывала Марии о том, как избежать преждевременного старения кожи, трепалась по телефону с массой знакомых и попивала кофе.

И что было с моим состоянием? – предчувствуя самое худшее, поинтересовалась я.

Похоже, вам действительно было интересно.

Еще бы! Где бы мне еще представился такой случай проверить смекалку.

То есть логические задачи действительно занимают вас. Похвально для дамы. Обычно женщина увлекается чем-то интеллектуальным только в том случае, если ею увлекается увлеченный этим мужчина. А как у нас с эрудицией?

По моим представлениям, с эрудицией у меня было вполне приемлемо. В бочке сидел Диоген, сумма квадратов катетов равна квадрату гипотенузы, МуМу утопил Герасим, а написал Тургенев…

К примеру, физика. Ответите на пару вопросов?

С физикой у меня был давний антагонизм, но общие представления о ней, я, безусловно, имела. Я лукаво сощурилась, немного выгнув спину для придания атмосфере легкого налета эротики, и улыбнулась. Мол, “нашли, чем пугать, справлюсь!”

– Скажите, что такое закон всемирного тяготения?

Это когда тела друг к другу притягиваются, – не задумываясь, ответила я, лишь по резкому покраснению Лихогона ощутив, что ответ мой, в сочетании с выбранной ранее позой и томными интонациями, прозвучал уж слишком игриво.

Ну… – Лихогон несколько раз мотнул гривой, встряхивая наваждение, – В общем, верно. А более конкретно?

И тут я вспомнила фразу из спектакля, который ставился в одном знакомом мне театре.

Вот Ньютона шарахнуло по кумполу, – лихо подражая хулиганским интонациям завзятого двоечника, ухмыльнулась я, – Он думал – яблоко, а оказалось – закон всемирного тяготения.

Т-а-а-к, – заинтересовано протянул Пётр Степанович, – А о законе Архимеда что скажете?

Неплохой закон, – серьезно закивала я, – Конечно, на любителя, но очень даже ничего.

Судя по ошарашенному взгляду, моим ответом Лихогон не удовлетворился. Он что себе, физика-теоретика, что ли, на работу ищет?! Мне об этом ничего не говорили.… И вообще, нашел, кого подавлять интеллектом! Обидеться, что ли? Нет, лучше расскажу ему этот злополучный закон.

Ну, слушайте. Вот залажу я в горячую ванну…

Лихогон на миг закатил глаза к потолку, порывисто вздохнул и еле слышно поинтересовался: