— А ты? – ответила Рыжая вопросом на вопрос, поскольку не была уверена, чего от нее хочет Цимисх.

— Я? – усмехнулся Симокатта. – Ничего. Ничего такого, что стоило бы видеть. Это не входит в список моих умений.

— А в список моих — входит? – криво ухмыльнулась Рыжая. – Почему в руководстве не отразили?

— Было, — отпарировал Симокатта, — но в общих чертах. Невозможно же расписать работу процессоров для каждого конкретного случая.

— Процессоров… — задумчиво протянула Кэрол, — и я должна видеть «что-то», чего не видишь даже ты… Но не думаю, что вижу.

— Не так смотришь, — объяснил Симокатта, — но как нужно, я подсказать не могу. Просто уверен, что «дополнительные уровни восприятия» должны включать такую возможность. Попробуй с ними поэкспериментировать.

Кэрол пришлось признаться себе, что, увлекшись открывшимися перед ней физическими возможностями, ментальные она пока недооценила. Считала, что для их тестирования не представился случай. А теперь Алексус утверждал, что она проглядела что-то, лежащее для ее новых умений на поверхности. Но как отдавать приказы собственному мозгу, даже если он усилен и дополнен электроникой? Тут следовало действовать тоньше.

Она попыталась вглядеться внимательнее, перефокусировать взгляд, отрешиться от оценок увиденного… Девушка. В голубом хирургическом костюме и маске, подающая блестящую трубку закутанной в такой же костюм старухе, недрогнувшей рукой вспарывающей кожу лежащему под наркозом мужчине… Не так. Глубже, дальше, в самую суть…

И она увидела. Мелисента словно стала выше и тоньше, длинные темные волосы шелком заструились по лиловому платью, перехваченному серебристой лентой пояса. В синих глазах загорелись искорки, на юном лице проступило знание, древнее человеческого. А еще страсть. Желание, такое сильное, что оно просто не могло не осуществиться. Никакие правила, законы природы и злая воля не могли устоять пред этим «да будет так!».

— Что ты видишь? – шепотом спросил Симокатта.

— Принцессу, — тихо ответила Кэрол, — Майскую Деву, дочь Фионнбара и Уны. Кажется, я начинаю понимать Шемета.

— Это вряд ли, — рассмеялся Симокатта, — юный Войцех влюблен в свою девочку-жену, и потому она так глубоко прячет Принцессу в себе.

— А не очень юный? – с иронией в голосе спросила Кэрол.

Симокатта расхохотался так громко, что соседи сердито зашикали на них, но Цимисх не обратил на это ни малейшего внимания.

— Вот теперь я уверен, что ты действительно видишь то, что стоит видеть, — заявил он, — запоминай, как ты это сделала.

— Думаешь, пригодится? – поинтересовалась Рыжая.

— Весьма вероятно, — серьезно ответил Алексус, — и не только для того, чтобы разобраться в чужой личной жизни. Ты можешь видеть скрытую или двойную сущность любого, у кого она есть. А у нас имеются враги, которые прячутся под двойной маской.

— Ассамиты, — кивнула Кэрол, — да, пригодится.

Она снова перевела взгляд на операционный стол, и некоторое время они сидели молча. Каспи закончил с установкой процессоров, и доктор Холмс переместилась к голове пациента. Аманда подозвала Мелисенту, и они включили аппарат генетического перепрограммирования, на голографическом мониторе которого сдвоенные спирали ДНК светились разноцветными сегментами, медленно менявшими окраску под чутким руководством миссис Чэнь. Мелисента стояла рядом, просто наблюдая. Но вдруг наклонилась к уху Аманды, что-то быстро зашептала. Та довольно кивнула, по глазам, залучившимся морщинками, стало видно, что она улыбается. Спираль чуть ускорила вращение, цвета стали ярче.

— Интересно, — задумчиво произнесла Рыжая, — где кончается органик, и начинается синтетика.

— Хочешь сказать: «Где заканчиваюсь я»? – усмехнулся Симокатта.

— Возможно, — кивнула Кэрол, — но на чужом примере удобнее.

— Ну, сердце, процессоры и прочие импланты, которые можно вынуть или заменить, даже не обсуждаются, — ответил Симокатта, — немногим отличается от механической руки. Новые генетические коды – это, без сомнения, тот же человек. С таким же успехом на них могла повлиять болезнь или радиация, только в сторону ухудшения. Это ничего не меняет. А вот кремний, металлы, прочие материалы, полностью слившиеся с организмом, ставшие его неотъемлемой частью… Спорный вопрос. Во всяком случае, в отличие от бессмертия или повышенного иммунитета по наследству не передастся, если рожать будешь.

Этот вопрос стоял в списке интересующих ее последствий операции так далеко, что она даже мысленно еще не успела до него добраться. Но раз уж Симокатта заговорил, то ответ ее заинтересовал.

— А я могу? – с любопытством спросила Рыжая.

— А собираешься? – в тон ей сказал Симокатта.

— Нет, — уверенно ответила Кэрол, — но... всякое случается.

— А что будет, если все-таки нарвешься? – не унимался Алексус. Ему явно доставляла удовольствие возможность безнаказанно влезть на ее личную территорию.

— Как что? – пожала плечами Рыжая. – Аборт. Хотя для здоровья и вредно.

— А как же великое предназначение женщины? – трагическим голосом вопросил Алексус. – Материнские чувства, долг перед человечеством. Да вообще, человеколюбие и сострадание. Это же убийство!

— Ага, ага, — хмыкнула Кэрол, — знаешь же, что не проймет. Я уже убила столько вполне сформировавшихся людей, что скопление клеток эмоций не вызывает.

— Забавная точка зрения, — Симокатта кивнул в сторону Мелисенты, увлеченной работой, — а там тоже «скопление клеток»? Не забудь с Войцехом этим наблюдением поделиться.

Рыжая задумалась на полсекунды и покачала головой.

— Мелисента ждет ребенка, — уверенно ответила она, — и Войцех тоже. А у меня нет права решать за них, что это.

— И с какого же момента скопление клеток становится ребенком? – полюбопытствовал Алексус.

— С того, как его родители решили, что это ребенок, — пожала плечами Кэрол, — по-моему, это очевидно. И нечего делать из меня бессердечное чудовище, Алексус. Из того, что меня это не интересует, не следует, что я осуждаю или презираю тех, кто считает иначе.

— Бессердечное чудовище – это я? – улыбнулся Цимисх.

— Заметьте, не я это сказала, — рассмеялась Рыжая.

После операции Рыжая и Симокатта навестили лейтенанта в палате, но он еще спал. Приборы контроля мигали зеленым светом, сиделка читала книгу в удобном кресле.

— Завтра заходи, — сказала Аманда, заглянув в палату, — если ничего непредвиденного не случится, будить будем. Твое присутствие может пригодиться.

— Зайду, — кивнула Кэрол и направилась к выходу, но Аманда остановила ее.

— Там Войцех за женой приехал, с КПП звонил. А она спит. Скажи ему, пусть часа через два заглянет, не стоит ее будить.

— Что-то случилось? – спросила Рыжая.

— Все в порядке, — заверила ее миссис Чэнь, — просто переутомилась. Неудивительно, учитывая ее положение. Но, если бы была хоть малейшая вероятность, что у нее проблемы, я бы сказала.

— Верю, миссис Чэнь, — улыбнулась Кэролайн, — и Войцеху ваши слова передам.

Заверения Войцех принял, но вид у него все равно был несчастный, и Рыжая решила заглянуть к нему на эти пару часов, чтобы не оставлять наедине с тревожными мыслями.

Дома Войцех сварил ей кофе, сменил курсантскую форму на джинсы и голубой свитер, вместе с Кэрол проверил сибирскую почту – впечатляющих новостей не было, но все шло по плану, и это радовало.

— Хороший у тебя кофе, поручик. Ты и в 1812 году такой варил?

— Нет, — покачал головой Войцех, — кофе не варил, только жженку. И рубашки не гладил. И белье мне денщик стирал. Вообще, всему полезному для жизни выучился уже после смерти.

— Ну, хоть пистолеты-то сам чистил?

— До сих пор чищу, — Войцех гордо вскинул голову, — по возвращении в Нью-Йорк могу предъявить. Вот коня, к сожалению, не имеется.

— А что, тоже сам? – заинтересовалась Рыжая.

— Не всегда, — признался Войцех, — долгое занятие. А у командира, сама знаешь, дел невпроворот. С интендантами война похлеще, чем с французами бывала, особенно, пока еще в Гродненском служил. У Лютцова, конечно, тоже реквизициями иногда перебивались, но полегче было.