- Я ухожу.

- Доброй ночи, сэр. 

Сорен открыл дверь спальни и остановился на пороге. Кингсли смотрел и ждал. Руки его дрожали по причине, которой он не понимал, поэтому он засунул их в задние карманы брюк, подняв подбородок и уставившись на Сорена.

- Что-то забыл?

Положив руку на дверную ручку, Сорен повернулся к нему.

– Ты действительно думал тогда, что Господь не хотел иметь с нами ничего общего?

Кингсли тихо рассмеялся. 

- Глупо брошенная фраза. Если бы я знал, что она так сильно ранит тебя… я все равно бы ее сказал.

Теперь Сорен рассмеялся и покачал головой.

- Мне нужно было поверить в то, что Бог свел нас вместе.

Кингсли тяжело выдохнул.

– Пожалуй, он так и сделал. У него было чутье в отношении тебя и меня. Господь свел нас. Только когда мы были вместе, я думаю, он старался не смотреть.

Сорен кивнул.

- Не могу винить Его за это.

Улыбаясь, Кингсли вынул руки из задних карманов и подошел к Сорену. Взял его запястье и разжал пальцы. В его ладонь он положил крошечный крестик на разорванной серебряной цепочке. Сорен уставился на крестик в своей руке, крестик, что Кингсли успел сорвать с его шеи в ночь, когда они впервые занимались любовью. Время остановилось. Миру пришел конец. Никто не заметил этого, кроме Кинга. Потянувшись к шее, Сорен сорвал с себя воротничок. Он шагнул обратно в спальню Кингсли и запер за собой дверь.

Господь закрыл глаза.

Глава 24

Юг

Уесли сделал глубокий вдох, позволяя себе потерять голову от того, что момент, которого он ждал, молился, вожделел и мечтал, наступил.

Прямо сейчас.

Он выдохнул, отпуская свои страхи. Глубокое и прочное спокойствие поселилось в его существе. Это была Нора, его Нора. Женщина, которую он любил, да. Но более того, она была его лучшим другом. Он доверял ей, хотя и не мог сказать почему. Никто в мире не заставлял его чувствовать себя более комфортно. Он достаточно долго ждал. Они оба ждали. 

Уесли приблизил рот к ее губам, и она подалась к нему навстречу. Теплый… ее рот был таким теплым... он любил тепло ее тела. Однажды, она заявила, что является медицинской аномалией. Ее естественной температурой тела, даже в здоровом состоянии была тридцать-семь и пять, а не типичной тридцать-шесть и шесть. Она говорила, что это служило доказательством того, что она была горячее других женщин – в буквальном смысле. Но это была не шутка. Ее кожа горела на ощупь. И сегодня, он хотел быть поглощен ее огнем.

Ее язык толкнулся в его рот, но Уесли толкнул его обратно, не желая торопить момент. Он любил Нору в течение трех лет, он жил ею. И теперь Уес собирался потерять с ней свою девственность. Нет, не потерять… подарить. 

- Ты уверен? - прошептала она ему на ухо, когда он опрокинул ее на стол в центре беседки, среди еще горящих вокруг них свечей.  

- Уверен больше, чем я когда-либо был в своей жизни.

Нора обвила руками его спину и притянула парня ближе. Да, вот что ему требовалось больше всего. Уверенность, что дарили ее руки.

- Хорошо. Я здесь, Уес. Я никуда не уйду.

Лишенный дара речи, он кивнул, желая выразить то, как ее слова заставляли его чувствовать себя. Ему хотелось владеть словом, как она. Когда ему нужно было написать эссе на урок, он всегда шел к ней за помощью. “Я хочу это сказать, но не знаю как”, - говорил он ей, и она брала его неуклюжие попытки согласовать свои мысли и обращала их в красивые предложения, краткие и мощные. Сейчас он нуждался в ней, чтобы помочь ему высказать, как сильно он хотел ее, но не только в сексуальном плане. И как он ее любил, и не просто в какой-то тупой открытко-поздравительной манере. И он хотел сказать ей, что он никогда не хотел сделать ей больно, таким способом, как делал Сорен. Или кто-либо другой.

- Все нормально, Уес. Не бойся. - Нора провела руками вдоль его рук. - Просто поговори со мной, и продолжай говорить.

- Скажи мне, что делать, - сказал он, когда Нора начала расстегивать его рубашку.

- Все, что хочешь.

Она улыбнулась ему. Дюжина прожекторов окружали причал и беседку, они бросали мягкий белый свет на пруд. И в этом свете Уесли мог видеть счастье, сверкающее в глазах Норы. Счастье… не чувство вины, не страх, не стыд и не Сорена.

- Мне нужно немного больше, чем это. Я…

- Нервничаешь?

- О, черт возьми, да, - сказал он и рассмеялся. 

Боже, она так хорошо ощущалась в его руках. Такая мягкая и теплая и настоящая. Настоящая и цельная. Ее грудь прижата к груди. Нора пробралась руками под его рубашку, и ее ногти слегка впились в чувствительную кожу его предплечий, куда он время от времени делал себе уколы инсулина. Должно быть, она заметила легкое вздрагивание, потому что тут же передвинула руки ему на плечи.

- Хорошо. Мы можем сделать это. Нет необходимости нервничать. Ты уверен, что хочешь сделать это здесь?

Она окинула взглядом беседку. Они были на виду. Всякий, кто бы шел к пруду смог их увидеть.

- Да. Ни в коем случае я не хотел бы делать это дома. Все уже спят. Мама и папа, по крайней мере. Мы в безопасности.

Он пытался казаться увереннее, чем он себя чувствовал.

- Хорошо. Пронесло. - Нора рассмеялась, и он услышал тончайший намек на нервозность в ее голосе. Вместо того, чтобы обеспокоить его, это дало ему утешение от знания того, что одна и единственная Нора Сатерлин нервничала в его присутствии. - Давай посмотрим… В первый раз нам лучше все упростить. Стол?

- Стол.

Уесли скользнул руками вниз по ее спине и обхватил обеими ладонями ее мягкие ягодицы. Она вцепилась в его плечи, когда он поднял ее и усадил на краю. Он уже полыхал от желания погрузиться в нее.

- Нам нужно…

- Неа. - Она покачала головой. - Я проверялась. Все чисто. Хорошо, что на контрацептивах. А ты девственник. Правильно?

Уесли усмехнулся.

- Ненадолго… я надеюсь.

- Нет, ненадолго.

Она принялась за его рубашку снова, и, достигнув низа, попыталась выдернуть ткань из его штанов. Пуговица зацепилась за его пояс, и Нора застонала от разочарования.

- Такого никогда не случается в моих книгах, - сказала она, осторожнее потянув рубашку Уесли, чтобы высвободить ее. – Ничьи рубашки никогда не застревают ни в чьих штанах. И никому не нужно беспокоиться, что их чертовы родители застукают их. И ты никогда не встретишь там парня, который поднимет голову и скажет: “Хм, я думаю, ты подхватила грибковую инфекцию”.

Уесли чуть не свалился на пол от смеси отвращения и смеха.

- Что? Ты говоришь, что в любовных и эротических романах не на сто процентов реалистичные сцены секса? Я в шоке.

Он положил голову ей на плечо, и она зарылась пальцами в его волосы.

- Боюсь, что нет, малой. Ни у кого нет несвежего дыхания по утрам. Ни у кого никогда не бывает судорог. Парни всегда могут делать это беспрестанно. Не бывает никаких ЭД сцен.

- ЭД?

- Эректильная дисфункция.

- Ну, я не могу представить, что ты сталкивалась с большинством из этого в реальной жизни. Кроме, наверное, утреннего дыхания, - поддразнил он.

Он жил с Норой в течение полутора лет. Он видел Сатерлин в ее абсолютно наихудших состояниях, сразу после сна, с торчащими волосами, несвежим дыханием, после работы. Она выглядела еще более шикарно, просто вылезая из постели, нежели большинство женщин, выглядели после двух часов прихорашивания.

- О, у меня было все это. Однажды у меня была судорога во время секса с Кингсли. Я кричала так громко, что его секретарша вызвала скорую помощь.

- ЭД?

- Не так уж и много. Если не считать Сорена.

Уесли наблюдал, как с лица Норы сошла улыбка.

- Сорена?

Кусая нижнюю губу, она кивнула.

- Если он не причинит боль мне… или кому-то другому, он не может довести дело до конца.

- Не может или не хочет?