А тем временем Хатикацуги в своем блистательном наряде подошла к отведенному ей месту. Но только хотела она опуститься на дырявую циновку, сам правитель подбежал к ней и удержал за руку:
— Разве можно такую красавицу здесь оставить!
Отвел он ее на камидза[20] и усадил возле себя.
Вынула тут Хатикацуги украшения из золота и дорогие наряды, что нашла в деревянном горшке, и приподнесла их отцу и матери Сайсё. Ни у кого из трех жен старших сыновей не нашлось таких дорогих и красивых подарков. Да и сама Хатикацуги была несравненно красивее всех собравшихся.
Рады отец и мать Сайсё, что у него такая невеста-красавица. А женам старших братьев зависть покою не дает. Думают они, как бы досадить Хатикацуги. Думали, думали и надумали устроить состязание на музыкальных инструментах. Стала старшая из них играть на бива, средняя — на флейте, младшая — на барабане, а Хатикацуги дали кото. Вначале она было отказывалась, а потом вспомнила, как ее мать учила, и тронула струны рукой. Полились дивные звуки, и никто не мог сыграть лучше ее.
Видят жены братьев, что и здесь им не удалось посрамить Хатикацуги. Тогда достали они бумагу и тушь и говорят:
— Давайте стихи сочинять! Кто в одной танка[21] воспоет цветы весны, лета и осени, той и быть первой среди нас.
Стала Хатикацуги отказываться: где, мол, ей, неученой, стихи сочинять. Но никто и слушать ее не захотел. Делать нечего, взяла она кисть и красивым почерком написала стихотворение:
Прочитали его жены старших братьев и умолкли: поняли, что лучше им в жизни не написать. И склонились перед Хатикацуги.
Построил правитель своему младшему сыну красивый дворец, подарил ему плодородные поля, и зажил Сайсё с Хатикацуги счастливо.
Прошло несколько лет, родились у них дети. Вспомнила Хатикацуги о своем отце и подумала: «Вот бы посмотрел он, какие внучата у него растут!»
Случилось, что приехала Хатикацуги с мужем в храм Хасэ поблагодарить богиню милосердия. Вдруг видит: сидит в углу храма какой-то старик монах в грязных лохмотьях и усердно молится Будде. Присмотрелась Хатикацуги и узнала в старом монахе своего отца.
Со слезами бросился старик обнимать свою дочь. А потом стал рассказывать:
— Выгнал я тебя из дома, и с тех пор отвернулась от меня судьба. Прожил я все свое богатство, а слуги из-за злой жены сами меня оставили. Вспомнил я о тебе, и захотелось мне хоть один раз взглянуть на свою Хатикацуги. Нарядился я монахом, чтобы удобнее было странствовать, и отправился на поиски. Долго ходил я по свету, обошел всю Японию, думал, что вот-вот встречу тебя. Но только сегодня улыбнулось мне счастье.
Взяла Хатикацуги отца к себе в дом, и зажил он на покое вместе с дочерью и своими внучатами.
ГОРБАТЫЙ ВОРОБЕЙ
Увидала это добрая старушка, жалко ей стало воробышка.
— Эх ты, бедняга!.. Ну, ничего, я тебя не оставлю.
С этими словами отогнала она ворону, подобрала с земли воробышка и посадила себе на ладонь. А воробышек совсем ослаб, лежит на ладони и еле дышит: очень уж он вороны испугался. Подула на него старуха, отогрела своим дыханием, отнесла в дом. Потом натолкла рису и накормила. А на ночь, чтобы уберечь воробышка от кошек и крыс, устроила ему гнездышко в корзинке.
Утром старушка, как только встала, нарезала мелко нежной зелени и дала воробышку вместе с зернами. Ухаживает старушка за птицей, как за больным ребенком, а сыновья и внуки бранят ее, насмехаются:
— Ты что, бабка, совсем из ума выжила? Откармливает воробья, а к чему?
Но старушка сносила все насмешки и по-прежнему заботилась о своем воробышке. Стал он поправляться, и хоть не совсем еще окреп, но уж по комнате мог перепархивать.
Рад-радехонек воробышек, что жив остался! Полюбил он за это старушку. Да и она привязалась к своему воробышку: нужно ей отлучиться, так она обязательно наказывает домашним:
— Вы уж тут присмотрите за воробышком, не забудьте его накормить.
И так надоела она своими напоминаниями, что все в доме на нее ворчали. Но старушка, в ответ только улыбалась и говорила:
— Разве вам не жаль бедную птичку? Кому она мешает?
Наконец благодаря заботам старушки воробышек совсем окреп и начал летать. Однажды, как обычно, посадила его старуха на ладонь и вышла на веранду.
— Ну как, полетишь? — спросила она воробышка. И воробышек расправил крылышки, вспорхнул с руки и взвился высоко в небо. Старушка растерянно смотрела ему вслед:
— Значит, все-таки улетаешь? Скучно мне будет без тебя. О ком теперь заботиться? Но ты опять прилетай, слышишь?
Так говорила старушка, а все смеялись:
— Вы только послушайте, что она говорит! Совсем из ума выжила!
Но и после этого не было часа, чтобы старушка не вспоминала о своем воробышке. Так прошло двадцать дней.
И вот как-то утром перед ее окном громко зачирикал воробей.
«Уж не мой ли воробышек прилетел?» — подумала старушка и вышла посмотреть. И в самом деле, это был он.
— Спасибо тебе, что не забыл! — приветствовала старушка своего знакомого.
А воробышек, будто желая что-то сказать, заглянул ей в лицо, бросил на веранду небольшое семечко, что принес в клюве, и снова улетел.
— О, да он что-то оставил мне! — заметила старушка. Подошла и видит: лежит белое семечко тыквы.
«Видно, неспроста он принес!» — подумала старушка. Осторожно подобрала она семечко и спрятала в парчовый мешочек.
А дома все снова смеются:
— Странная у нас бабка, носится с каким-то семечком, как с драгоценностью!
— Это зерно не простое, его принес воробышек, — отвечала старушка. — Должно быть, хорошие тыквы вырастут!
И она посадила семечко в саду.
Наступила осень, и на самом деле из семечка выросли прекрасные тыквы: бесчисленное множество огромных плодов золотилось среди листвы.
Обрадовалась старушка, накормила тыквами всех своих сыновей и внуков, угостила соседей, и еще осталось столько, что девать некуда. Оделила тогда старушка тыквами всю деревню, а семь-восемь самых больших подвесила на веранде сушить.
Прошло около месяца. «Дай, — думает старушка, — посмотрю свои тыквы. Наверное, уже высохли».
Спустила она их на пол и диву далась: стали тыквы не легче, а намного тяжелее.
«Что за чудо?» — недоумевает старушка. Разрезала она одну тыкву, а из нее вдруг как посыплется белый отборный рис!
Обрадовалась она, подставила пустую кадку. Кадка вмиг наполнилась, а рис все сыплется да сыплется. Пододвинула она большую лохань, не успела оглянуться — и лохань полна. А в тыкве зерна не убавляется. Проделала старушка отверстия в других тыквах, оказывается, и они до самого верха набиты рисом. Пересыпала старушка зерно, а они, как были, так и остались полными — прямо кубышки неисчерпаемые.
Зажили в доме старушки припеваючи, и не было в деревне хозяйства богаче.