- Я надеялся, что ты не вспомнишь. – Он немного посерьезнел и снова кинул кучку крошек голодным уткам. – Это, в общем-то, старая история…. Но мама решила рассказать мне ее в день рождения, в мои шестнадцать. О моей погибшей сестре.

Я застыл. Так они рассказали ему. И он…

- И я разозлился.

- Ники, малыш…

- Ты знал? – тихо спросил он.

- Да.

- Как давно? – он ссыпал остатки крошек в воду не глядя и повернулся в моих объятиях, в его глазах было непонимание и что-то сродни горю.

- Эмиль мне рассказал в тот день, когда мы начали встречаться.

- …*! Он больше не нашел, что тебе рассказать!? – он уткнулся мне в грудь и глухо продолжил. – Я тогда почти не понимал, что несу…. Я кричал, что это нечестно. Знаешь, что она мне сказала? «Ники, милый, у тебя была сестричка, которая погибла, она такая же красивая как ты!» Откуда, черт возьми, Энжей, она знает, какая была бы сестра? Откуда!? Мне было обидно, что они лгали мне. Она всегда одевала меня как девочку, я же только сейчас вот начал одеваться как парень, да гей, но как парень, она сама виновата во всем…. А потом я спросил, кто виноват, что я остался один? И мама сказала, что Эмиль не усмотрел за детьми! Она идиотка! Это она виновата, что ее нет. Она виновата в том, что семнадцатилетний парень должен был смотреть за непоседливыми детьми! – я гладил его по волосам, а он продолжал, почти плача. – Когда я сказал это, Эмиль не выдержал и ударил меня. В первый раз в жизни… ударил больно. Боль была такой сильной, что я плакал навзрыд. А потом пришла апатия…. И в тот день, когда я закрылся от них, я начал наблюдать за тобой,… ты врывался в мое сознание как луч солнца. Ты был для меня светом. Я ненавижу маму и Эмиля. За ложь, за правду, за боль. Мне ненужно было это знание, Энжей, я бы мог прожить без него, но они решили по-другому, они ошиблись!

- Все, вишенка, успокойся.

- Я спокоен. Просто я вдруг опять вспомнил тот день. Мама тогда пыталась что-то объяснить, но что объяснять, когда и так все понятно, она выбрала карьеру, а не детей. Вот и все. И это больно. Я знаю, она рада, что я начал с ней разговаривать, но это только потому, что ты попросил меня, даже не из-за секса. А потому, что это был Ты.

Я смотрел на него, он не плакал, но был на гране. Медленно наклонился и поцеловал его. Ники ответил очень трепетно. Мягкие губы были такие сочные, и немного горчили той горечью, которою он испытывал в данный момент. Я мягко слизал ее и тихо зашептал в розовые губы.

- Я не должен был заставлять тебя делать это, Ники.

- Я сделаю. У меня на это есть свои причины. – Немного лукавая улыбка и глаза чуть просветлели. – Но так как я уже сделал первый шаг, ты мог бы меня вознаградить.

- А сегодня утром разве это было не вознаграждение? – чуть несерьезно, в тон ему.

- Я хочу твои пальцы в себе, глубоко и сильно… - зашептал он мне на ухо.

- Николя, ты невозможен.

- Как думаешь, голуби тоже голодные? – вдруг задал он вопрос и немного отсел от меня, а потом совсем спрыгнул с бортика и, взяв пакет, начал кормить птиц. Я удивленно смотрел на эту метаморфозу, а потом обратил внимание на пару на лавочке, они очень внимательно наблюдали за Ники. Я немного напрягся, но вспомнить кто это не смог, либо я их не знаю, любо просто редко вижу в окружении Ники или, скорее, Дианы.

Я подошел к Ники, который осыпал голубей крошками с таким остервенением, что они разлетались.

- Голодные конечно, но если будешь так вот кидаться в них, они отблагодарят тебя по-своему. – Он прыснул. Протянул мне корочку.

- Покажи как надо…

- Кто это, Ники? – непринужденно спросил я, кидая маленький кусочек серому красавцу с белой шейкой.

- Соседи по домикам, они через дом от нас живут. Теперь жди сплетен. Хорошо, если они не поняли, что мы целовались… ….*!

- Ники, не ругайся. Посмотрим. А потом, они могу не знать, что это я. Я, например, их не знаю.

- Будем надеяться, что они тоже. И что они тут делают вообще. Сидели бы у себя под красной крышей, наслаждались телевизором… - я улыбнулся. Подул ветерок, разнося крошки по асфальту, и я залюбовался, как он играет платиновыми прядками. Ники поморщился и откинул их с лица, а я вдруг подумал, что хочу, чтобы они были влажными от пота и он весь в моей власти. Покачал головой и вдруг уловил смеющийся взгляд.

- Что?

- Ты возбудился… Тому причиной старая пара на лавочке или голуби?

- Ты тому причина, – просто ответил я, и, потрепав его по волосам, пошел по дорожке вниз.

Увести его дальше в парк, прижать к дереву и целовать, до тех пор, пока он не кончит.… Я покачал головой. Какие мысли!

- Я бы не отказался от пальцев…

- Ники! – но он пробежал вперед и обернулся, тонкая рука проскользнула по бедру, мимолетно прошлась по груди. Язычок по верхней губе.… Соблазняет меня. Просто потрясающе, а я поддаюсь, как мальчишка. Я кинулся за ним, а он убегал вглубь за деревья. Мы смеялись как дети. Каждому из нас нужна разрядка, а моей вишенке и подавно…

Я не представляю, зачем нужно было говорить взрослому сыну, что у него была сестра-двойняшка? Зачем говорить, что в ее смерти виноват его старший брат? Или Диана хотела снять груз с души.… Но сделала только хуже. Хотя, она наверняка даже не понимает, что причинила боль младшему сыну.

Мы остановились, когда парковая дорожка скрылась за деревьями и та пара на лавочке уж точно нас не увидит, Ники развернулся. И медленно пошел по направлению ко мне. Обнял за шею.

- Хочу целоваться. – Глаза лихорадочно блестят. На губах немного коварная улыбка. Я подаюсь вперед и чмокаю его. – Сильнее. – Шепчет он и притягивает меня к себе, целует сам. И я обнимаю его одной рукой за талию, второй поперек спины и вжимаю в себя его хрупкое тело. Надавливаю на губы языком, и он безропотно пускает меня в себя. В свой вишнёвый ротик. Ласкаю языком его нежный язычок, Ники стонет. Трется бедрами о мои.

- Вишенка, – я сам не замечаю, как поцелуй из нежного становится страстным, обжигающим. Перехожу горячим языком на шею, вдыхаю её аромат. Рука с талии плавно переходит на ягодицы - сжимаю. Он стонет громче и тихо шепчет.

- Всё горит внутри, Энжей, хочу тебя до боли… - отрываюсь от ароматной шеи и смотрю в серые озёра. Он опьянён сейчас, но брать его здесь нет смысла, это будет не секс, а перепих. А я не желаю уподобляться малолеткам.

- Потерпи. Сейчас. – Сажусь на корточки и расстёгиваю его ширинку, он помогает и придерживает джинсы, чтобы не упали в траву. А я, не касаясь руками его члена, целую головку и медленно беру в рот. Ники вскрикивает, и запускает одну руку мне в волосы, надавливает. Я вбираю полностью и глотаю, он ахает.

- Ты потрясающе это делаешь.

Несколько движений и Ники начинает задавать темп, не яростно, но довольно сильно врываясь мне в рот.

- Сожми, сожми его губами, да, так… мммм, потрясающе, – шепчет моя вишенка.

На пике он забывает о джинсах и уже двумя руками хватает меня и насаживает на свой член. Кончает, тихо шипя.

- Одевайся, – говорю и поднимаюсь, смотрит как-то странно и вдруг улыбается. И, застёгивая джинсы, тоже садится на корточки, я лишь качаю головой.

- Почему? – шепчет хрипло. – Я постараюсь сделать так, как ты.

- Не в этом дело, – ставлю его на ноги.

- А в чём? – не обиженно, скорее непонимающе.

- Мы в парке, а мне мало таких ласк.

- Ты хочешь большего? – улыбается. Я обнимаю его и шепчу на ушко.

- Да, хочу.

Он смеётся и прыгает мне на шею, целует в щёку. Так невинно и в тоже время прижимается всем телом, так порочно выгибаясь. Ники. – Не проголодался?

- Немного.

- Пошли, поедим тогда. Что ты хочешь? – он снова берёт меня за руку и переплетает наши пальцы, гладит большим внутреннею сторону ладони.

- Хочу корейскую кухню.

- Ладно, есть тут хороший ресторанчик. Хочешь, возьмём и поедем к нам? – сам спрашиваю и замолкаю, жду реакции. Он немного тормозит и смотрит на меня. В глазах не то, что обида или испуг, просто он не ожидал.