Амаранта окинула их пристальным взглядом, но, посмотрев на меня, она широко и сладко улыбнулась.

- Желаешь сказать пару слов перед смертью?

На языке вертелись тысячи проклятий, но вместо этого я посмотрела на Тамлина. Он никак не реагировал – его черты будто окаменели. Хоть краешком глаза я хотела увидеть его лицо – хотя бы на мгновение. Но всё, что мне необходимо было увидеть – его зелёные глаза.

- Я люблю тебя, - сказала я. – Не важно, что она об этом говорит, не важно, что люблю я всего лишь незначительным человеческим сердцем. Даже когда они сожгут моё тело, я буду любить тебя, - губы дрожали, и моё зрение затуманилось, прежде чем по холодным щекам скатились несколько тёплых слезинок. Я не вытирала их.

Он не отреагировал – его руки даже не вцепились в подлокотники трона. Я думала, что это его способ выдержать всё это, хоть от этого у меня в груди сжималось сердце. Хоть его молчание и убивало меня.

- Тебе повезёт, моя дорогая, если от тебя останется, что сжигать, - сладко проговорила Амаранта.

Я уставилась на неё долгим и тяжёлым взглядом. Но её слова не вызвали ни насмешек, ни улыбок, ни аплодисментов от толпы. Только тишина.

Это был дар, принесший мне храбрость, заставивший меня сжать кулаки, заставивший принять татуировку на руке. Честно или нет – до этого момента я побеждала её, и, умирая, я не буду чувствовать себя одинокой. Я не умру в одиночестве. Это всё, о чём я только могла просить.

Амаранта подпёрла рукой подбородок.

- Ты так и не разгадала мою загадку, верно? – я не ответила, и она улыбнулась. – Жаль. Ответ столь прелестен.

- Покончим с этим, - прорычала я.

Амаранта взглянула на Тамлина.

- Последние слова к ней будут? – спросила она, выгнув бровь. Когда он не ответил, она усмехнулась мне. – Что ж, очень хорошо, - она дважды всплеснула руками.

Дверь распахнулась, и охранники втащили три фигуры – две мужские и одну женскую – с коричневыми мешками на головах. Они пытались различить прокатившиеся по тронному залу шепотки, их скрытые лица вертелись по сторонам. У меня подогнулись колени, когда они приблизились.

Острыми ударами и грубыми тычками, краснокожие охранники вынудили трёх фэйри опуститься на колени у подножия тронного возвышения, но лицами ко мне. Ни их тела, ни одежда ничего не говорили о том, кто они такие.

Амаранта снова хлопнула в ладоши, и возникли три слуги, облачённых в чёрное, и ставшие рядом с каждым коленопреклонённым фэйри. В их длинных, бледных руках они держали тёмные бархатные подушки. И на каждой подушке покоилось по одному отполированному деревянному кинжалу. Лезвия не металлические, а ясеневые. Ясеневые, потому что…

- Твоё последнее испытание, Фейра, - протянула Амаранта, указав на стоявших на коленях фэйри. – Заколи ножом в сердце каждую из этих несчастных душ.

Я уставилась на неё, открывая и закрывая рот.

- Они невинны – не то, чтобы для тебя это имело какое-то значение, - продолжала она. – Ведь это не было проблемой в день, когда ты убила бедняжку из стражей Тамлина. И для дражайшего Юриана это не было проблемой, когда он безжалостно разделывал мою сестру. Но если это проблема… ну, ты всегда можешь отказаться. Разумеется, взамен я заберу твою жизнь, но сделка есть сделка, не так ли? Хотя, учитывая вашу историю убийств нашего народа, я бы сказала, я действительно предлагаю тебе подарок.

Отказаться и умереть. Убить трёх невиновных и жить. Трое невиновных, ради моего собственного будущего. Ради моего счастья. Ради Тамлина, его двора и свободы всех земель.

Древесина острых как лезвия кинжалов отполирована так искусно, что она сверкает в цветных отблесках стеклянных люстр.

- Ну? – спросила она. Она подняла руку, чтобы глаз Юриана мог хорошо рассмотреть меня, ясеневые кинжалы, и промурлыкала ему. – Не хочу, чтобы ты пропустил такое, давний друг.

Я не могу. Не могу этого сделать. Это не охота; это не ради выживания и не защита. Это хладнокровное убийство – убить их, убить мою душу. Но ради Прифиана – ради Тамлина, ради всех здесь, ради Элис и её мальчиков… Хотела бы я знать имя одного из наших богов, тогда бы я молила их вмешаться, я бы хотела знать хоть какие-то молитвы, чтобы молить о наставлении и прощении.

Но я не знала ни молитв, ни имён наших забытых богов – только имена тех, кто останется в рабстве, если я не буду действовать. Я молча повторяла эти имена, хотя ужас от того, кто стоит передо мной на коленях, начал полностью меня поглощать. Ради Прифиана, ради Тамлина, ради их мира и моего… Эти смерти не будут напрасны – даже если они навечно проклянут меня.

Я шагнула к первой фигуре на коленях – самый долгий и самый жестокий шаг, который я когда-либо совершала. Три жизни в обмен на освобождение Прифиана – три жизни, которые не будут потрачены зря. Я могу это сделать. Я могу это сделать, даже если Тамлин смотрит. Я могу принести эту жертву – могу пожертвовать ими… Я могу это сделать.

Пальцы дрожали, но первый кинжал уже был у меня в руке, рукоять прохладная и гладкая, деревянное лезвие тяжелее, чем я думала. Три кинжала, потому что она хочет, чтобы я ощущала агонию снова и снова, берясь за новый кинжал. Она хочет, чтобы я это понимала.

- Не так быстро, - усмехнулась Амаранта, и охранники, удерживающее первого фэйри на коленях, сорвали мешок с его головы.

Это был красивый юноша из Высших Фэ. Я не знала его, никогда не видела, в его голубых глазах читалась мольба.

- Так-то лучше, - махнула рукой Амаранта. – Продолжай, Фейра, милая. Наслаждайся.

Его глаза были цвета неба, которое я никогда не увижу, если откажусь убить его, цвета, который никогда не уйдёт из моих мыслей, который я никогда не забуду, сколько бы раз я его не рисовала. Он покачал головой, его глаза настолько расширились, что вокруг всего зрачка показался белок. Он тоже никогда не увидит небо. Как и все фэйри здесь, если я провалю испытание.

- Пожалуйста, - прошептал он, его взгляд метался между ясеневым кинжалом и моим лицом. – Прошу.

Кинжал дрожал в пальцах, я сильнее его сжала. Три фэйри – вот и всё, что стоит между мной и свободой, перед тем как Тамлин сорвётся на Амаранту. Если он сможет её уничтожить… «Не напрасные жертвы» - твердила себе я. Не напрасные.

- Не надо, - взмолился молодой фэйри, когда я подняла кинжал. – Не надо!

Я судорожно вдохнула, мои губы дрожали, когда я спасовала.

Сказать «Мне жаль» - не достаточно. Я бы никогда не смогла сказать этого Андрэсу – но теперь… теперь…

- Пожалуйста! – его глаза наполнились серебристыми слезами.

В толпе кто-то заплакал. Я отнимаю его у кого-то, кто, возможно, любит его так же сильно, как я люблю Тамлина.

Я не могу об этом думать, не могу думать о том, кем он был, или о цвете его глазах, или ещё о чём-то подобном. Амаранта ухмылялась с безумным, торжествующим злорадством. Убить фэйри, влюбиться в фэйри, затем быть вынужденной убить фэйри, чтобы спасти эту любовь. Блестяще и жестоко – и она это знает.

У трона сгустились волны тьмы, и там, скрестив руки, появился Рисанд – как будто он переместился, чтобы лучше видеть. Его лицо было маской безразличия, но мою руку закололо. «Сделай это» - говорило покалывание.

- Не надо, - умолял юный фэйри.

Я покачала головой. Я не могу его слушать. Я должна сделать это сейчас, прежде чем он переубедил меня.

- Пожалуйста! – его голос поднялся до пронзительного крика.

Звук настолько меня ошеломил, что я напала.

Со сдавленным рыданием, я вонзила кинжал в его сердце.

Он закричал, забился в крепкой хватке охранников, когда лезвие вспороло плоть и кости – так гладко, как если бы это был настоящий металл, а не ясень, и кровь – горячая и лоснящаяся – пролилась на мою руку. Я плакала, выдёргивая из него кинжал, эхо его костей, задетых лезвием, жалило руку.

Взгляд его глаз, полных потрясения и ненависти, оставался прикованным ко мне, пока он не обмяк, проклиная меня, и в толпе раздался душераздирающий вой.