- Это был мой выбор, переехать сюда – и моя родня посчитала меня сумасшедшей. Но мою сестру и её супруга убили, а для её мальчиков… - она закашлялась, будто захлебнувшись словами. – Я приехала сюда, чтобы сделать всё, что в моих силах, - она похлопала меня по плечу. – Взгляни.

Я решилась взглянуть на своё отражение.

Я поспешила из комнаты, пока не растеряла всю свою храбрость.

***

Когда я спустилась к столовой, мне пришлось крепко прижимать руки к бокам, чтобы не вытирать потные ладони о юбку платья, и я сразу подумала о бегстве обратно наверх и переодевании в брюки и тунику. Но я знала, что они уже услышали меня, или учуяли, или использовали ещё какое-то своё обострённое чувство для обнаружения моего присутствия, и, так как бегство сделает всё ещё хуже, я нашла в себе решимость толкнуть двустворчатые двери.

О чём бы ни говорили Тамлин и Люсьен, они замолчали, а я старалась не смотреть на их широко распахнутые глаза, пока направлялась к своему обычному месту в конце стола.

- Ну, я опаздываю к чему-то невероятно важному, - сказал Люсьен и, прежде чем я смогла обвинить его в откровенной лжи или попросить его остаться, фэйри в лисьей маске исчез.

Я чувствовала всю тяжесть пристального внимания Тамлина, направленного на меня – на каждый вдох и каждое моё движение. Я внимательно изучала канделябры на каминной полке недалеко от стола. У меня не было чего сказать и что не прозвучало бы абсурдно, но, по какой-то причине, мои губы сами решили шевелиться.

- Ты так далеко, - я указала на пространство разделявшего нас стола. – Словно ты в другой комнате.

Большая часть стола растворилась, Тамлин оказался не дальше двух шагов, теперь сидя за бесконечно более интимным столиком. Я вскрикнула и едва не опрокинулась на стуле. Он засмеялся, когда я уставилась на маленький столик между нами.

- Лучше? – спросил он.

Проигнорировав металлический привкус магии, я сказала:

- Как… Как ты это сделал? Куда делась остальная часть стола?

Он склонил голову.

- Посреди. Думай об этом как… о кладовке, скрытой в карманах мира, - он размял руки и шею, как если бы пытался избавиться от боли.

- Тебя это утомляет?

Казалось, на его сильной шее блестит пот.

Он прекратил разминать руки и положил их на стол.

- Раньше это было так же легко, как дышать. Но сейчас… требуется концентрация.

Из-за болезни в Прифиане и её влияния на него.

- Ты мог бы просто сесть ближе, - сказала я.

Тамлин лениво усмехнулся.

- И упустить шанс произвести впечатление на красивую девушку? Ни за что.

Я улыбнулась, глядя в тарелку.

- Ты действительно прекрасно выглядишь, - сказал он тихо. – Серьёзно, - добавил он, когда я криво усмехнулась. – Ты разве не смотрелась в зеркало?

Хоть мою шею всё ещё обезображивал оставленный им синяк, я вправду выглядела довольно мило. Женственно. Я бы не рискнула называть себя красавицей, но… я не съёжилась. Несколько месяцев здесь сотворили чудеса с угловатыми и острыми чертами моего лица. И я осмелюсь сказать, что в мои глаза прокрался свет – мои глаза, а не глаза моей матери или Нэсты. Мои.

- Спасибо, - сказала я, радуясь, что можно избежать дальнейших разговоров, так как он обслужил сначала меня, затем себя. Когда мой желудок был переполнен до отказа, я осмелилась взглянуть на Тамлина – по-настоящему взглянуть на него – снова.

Тамлин откинулся на стуле, но его плечи были напряжены, а губы сжаты в тонкую линию. Последние несколько дней его не вызывали к границам – он не возвращался уставшим и весь в крови, как перед Огненной Ночью. И все же… Он горевал о том безымянном фэйри с оторванными крыльями из Летнего Двора. Какие ещё горести и тяготы он несёт на себе за тех, кого потерял в этом конфликте – потерял из-за болезни или из-за атак на границах? Высший Лорд – титул, которого он не хотел и не ждал, но который он был вынужден принять и делать всё, что в его силах.

- Пойдём, - сказала я, поднимаясь из-за стола и протягивая руку. Мозолистая кожа коснулась моей, но его пальцы сжались, когда он посмотрел на меня. – У меня есть кое-что для тебя.

- Для меня, - осторожно повторил он, но поднялся.

Я вывела его из столовой. Когда я хотела отпустить его руку, он не выпустил. Этого было достаточно, чтобы я шла быстро, как если бы могла обогнать оглушающие удары сердца или его явное бессмертное присутствие рядом. Я вела его по коридору за коридором, пока мы не оказались у моей маленькой комнаты для рисования, и он, наконец-то, отпустил мою руку, когда я потянулась за ключом. После тепла его кожи холодный воздух покалывал руку.

- Я знаю, что ты просила ключ у Элис, но я не думаю, что ты на самом деле заперла комнату, - сказал он за моей спиной.

Толкнув открытую дверь, я с прищуром обернулась через плечо.

- В этом доме все суют свои носы в чужие дела. Я не хотела, чтобы ты или Люсьен приходили сюда, пока я не буду готова.

Я шагнула в тёмную комнату и прочистила горло, молчаливая просьба для него зажечь свечи. У него это заняло дольше времени, чем я видела прежде, и я задумалась – что если манипуляции со столом отняли у него больше сил, чем он показывает. Суриэль говорил, что Высшие Лорды были Могуществом – и все же… все же что-то было действительно и абсолютно неправильно, если это всё, на что он способен. Комната постепенно наполнилась светом, и, ступив дальше в комнату, я отбросила тревоги в сторону. Я глубоко вдохнула и указала на картину, оставленную на мольберте. Я надеялась, что картин, прислонённых к стенам, он не заметит.

Он повернулся на месте, окидывая комнату взглядом.

- Знаю, они странные, - сказала я, мои руки снова вспотели. Я спрятала их за спину. – И я знаю, что они не такие… не так хороши, как те, что у тебя есть, но… - я подошла к картине на мольберте. Это был импрессионизм, не реалистичное изображение. – Я хотела, чтобы ты увидел эту, - проговорила я, указывая на мазки зелёного, золотистого, серебристого и голубого. – Это для тебя. Подарок. За всё, что ты сделал.

Жар поднялся к моей шее, щекам и ушам, когда он молча приблизился к картине.

- Это долина – с прудом звёздного света, - выпалила я.

- Я знаю, что это, - прошептал он, изучая картину.

Я отступила на шаг, не в силах наблюдать, как он смотрит на неё, жалея, что привела его сюда, обвиняя себя за вино за ужином, за глупое платье. Он рассматривал картину несчастную вечность, а затем посмотрел в сторону – на ближайшую картину, прислонённую к стене.

У меня желудок свело. Туманный снежный пейзаж с костлявыми деревьями и больше ничего. Это выглядело как… как ничто, я надеялась. Для всех, кроме меня. Я открыла рот, чтобы объяснить, жалея, что не отвернула остальные картины другой стороной, но он заговорил.

- Это был твой лес. Где ты охотилась.

Он подошёл ближе к картине, всматриваясь в мрачную, холодную пустоту белого, серого, коричневого и чёрного.

- Это была твоя жизнь, - уточнил он.

Я была слишком подавлена, слишком ошеломлена, чтобы ответить. Он подошёл к следующей картине, оставленной у стены. Темнота и насыщенный коричневый, и мерцающие проблески рубиново-красного и оранжевого, пробивающиеся сквозь них.

- Твой дом ночью.

Я пыталась пошевелиться, сказать ему прекратить рассматривать выстроившиеся у стены картины, но я не могла – не могла даже дышать нормально, когда он шагнул к следующей картине. Загорелая, крепкая мужская рука, сжатая в кулак на сене, бледные частички сена запутаны в золотисто-коричневых прядях – мои волосы. У меня желудок перевернулся.

- Мужчина, с которым ты виделась – в своей деревне.

Он снова склонил голову, изучая картину, и у него вырвалось низкое рычание.

- Во время ваших занятий любовью.

Он отступил назад, пробегая взглядом по ряду картин.

- Эта единственная хоть с какой-то яркостью.

Это была… ревность?