Я смотрю по сторонам, но учитель, кажется, занят за компьютером.

— Миллер, — говорю я, и мне кажется забавным, что я зову его по имени, хотя мы только что познакомились. — Пожалуйста, не сожги мою домашнюю работу.

Он поворачивается ко мне и вертит зажигалку между пальцев.

— Шутишь? — спрашивает он. — Я одной левой могу справиться.

Он щелкает зажигалкой, и как только пробегает искра, все, что я слышу — ужасно громкий свист, а потом над горелкой Бунзена вспыхивает ярко-голубое пламя. Я кричу, а Миллер роняет зажигалку и поджигает домашнюю работу — ту самую, которую я просила не поджигать!

Девушка за столом перед нами оглядывается и в панике показывает пальцем на охваченный пламенем стол. Миллер быстро выключает горелку и потом, с олимпийским спокойствием, выливает на стол мою открытую банку диетической пепси-колы и тушит пожар, от которого остается простой пшик.

— Вот же блин, — говорит он и смотрит на мокрые, дымящиеся клочки бумаги. — Все вышло не так, как я планировал.

Я упираю руки в боки и сердито смотрю на него. Но как только смотрю а его темно-карие глаза, мы оба начинаем смеяться...

Миллер. Я открываю глаза и чувствую, как по щекам теккут слезы. Что случилось с Миллером?

— Я вспомнила его, — шепчу я. — У меня было воспоминание.

Джеймс хватает меня за руку и крепко сжимает ее, а я уверена, что он не понимает, что делает. У меня не должно было быть этого воспоминания. Что это, рецидив? Что если я кончу так же, как Лейси — сломленная и разбитая? Сердце стучит так быстро, что я боюсь, как бы оно отказало.

— Думаю, что Миллер был моим другом, и я его вспомнила.

Джеймс крепко обнимает меня.

Что они сделали с нами? — шепчет он самому себе. Я снова прокручиваю в голове это воспоминание, как будто ставлю на повтор печальную песню — знакомую, утешительную, даже хотя от нее становится больно.

— Посмотри на меня, — говорит Джеймс и смотрит на мое лицо. — Голова не болит?

Я качаю головой, и он еще секунду смотрит на мен, чтобы убедиться, что я не всполыхну ярким пламенем. Пока я рассказываю, что я вспомнила, он молчит и улыбается, как будто это всего лишь интересная история, а не забытая частичка моего прошлого. Когда я замолкаю, мне становится легче.

— Тебе получше? — тихо спрашивает Джеймс.

— Да. Больше вспоминать нечего. Просто как будто линия немного скакнула вверх, а потом снова стала ровной. Не так, как с Лейси, — говорю я, — даже хотя Джеймс не упоминает об этом, я знаю, что это приходило ему в голову.

— Конечно, нет, — говорит он как будто спокойно, но сжав зубы. — Но это воспоминание... нам лучше никому о нем не рассказывать. Может, у тебя появятся другие, а может, и нет, но это будет нашим секретом.

Он смотрит на меня.

— Ладно?

— Я в порядке, — уверяю я его. Прислушиваюсь к себе и понимаю, что это и правда так. Я в порядке. Я немого взволнована, но не настолько, чтобы сходить с ума. Совсем не так, как сЛейси.

Джеймс снова берет фотографию, снова смотрит на шрамы на руке.