На подъездную дорожку заворачивает кадиллак, и я, прикрыв глаза от солнца, смотрю, как машина заезжает в гараж. Я недовольна, что Даллас и Кас вернулись — недовольна, что мы теперь не одни. Я думаю о том, что мы с Джеймсом будем делать, если они вообще не вернутся. Останемся ли мы здесь?
— Надеюсь, они привезли поесть, — говорит Джеймс с закрытыми глазами. — Если нет, мы угоняем машину и едем до Макдональдса.
— Договорились.
Я сворачиваюсь в клубок и прижимаюсь к Джеймсу, а солнце греет мои щеки и руки. Если бы я могла, я бы навсегда остановила это мгновение. Поют птицы и светит солнце. Джеймс открывает один глаз и смотрит на меня, а я широко улыбаюсь.
— Обожаю тебя, — говорит он и легонько целует меня. Когда двери гаража закрываются, Джеймс со стоном садится.
— Даллас, — зовет он, — что у нас на обед?
Даллас выходит из гаража с коричневым пакетом с фастфудом в одной руке и холщовой сумкой в другой. Она серьезно смотрит на нас — серьезнее, чем можно было бы ожидать в прекрасный летний день.
— У меня для тебя кое-что есть, — говорит она Джеймсу. Из гаража, опустив голову, выходит Кас, и Джеймс сразу вскакивает на ноги.
— Что случилось? — спрашивает он встретив их у задней двери. — Что-то не так?
Даллас облокачивается на деревянные перила крыльца, при этом они скрипят так, будто вот-вот сломаются. Кас бросает на меня усталый взгляд. Я вскакиваю. У меня вдруг перехватывает дыхание. Неужели за нами едут обработчики? А может, они узнали что-то о Лейси?
Из своей сумки Даллас достает складную папку, набитую бумагами с потрепанными краями.
У меня все внутри замирает. Я подхожу к ним и ставлю ногу на ступеньки. Я хочу узнать, что они нашли.
— Тут твое дело, Джеймс, — говорит Даллас, — его завели, когда ты был в Программе. Его мне передал надежный источник — она просто украла его. Это, — она смотрит на меня, — интересное чтиво.
— Ты прочитала мое дело? — Джеймс спрашивает сдавленным голосом и смотрит на бумаги. Даллас может дать ему то, чего не могу я... его прошлое. Я начинаю трястись.
Даллас пожимает плечами.
— Все я не читала, — говорит она, — только самое интересное.
Она сияет щербатой улыбкой.
— Кстати, Слоан, извини, но твое дело я достать не смогла. Его они держат в сейфе.
Джеймс не шевелится, как будто не может поверить, что это и правда происходит. Забрав папку у Даллас, он поворачивается ко мне, широко открыв глаза.
— Давай почитаем.
— Джеймс, — Даллас машет палльцем, — может, тебе лучше сначала прочитать его одному.
Ее взгляд на секунду останавливается на мне, и я слышу, как позади мнется Кас. Я проглатываю комок в горле.
— Спасибо за совет, — говорит Джеймс, потом показывает на пакет с фастфудом в руках у Даллас.
— Это для нас?
— Даллас кивает, и Джеймс берет пакет у нее из рук и, войдя в дом, зовет меня из кухни.
Я поднимаюсь по ступеькам. Страх так и сочится из меня. Подойдя к Даллас, я останавливаюсь.
— Что в его деле? — шепчу я. На лице у нее одновременно и интерес, и самодовольство.
— Увидишь, — говорит она. Она открывает для меня дверь, а я смотрю на нее, прищурившись, и захожу в дом.
— Татуировки, — говорит Джеймс, как только я захожу в кухню. Он поднес чизбургер ко рту, а на столе — открытое дело. — Эти шрамы были татуировками. Можешь поверить в это?
Он хлопает ладонью по странице и приподнимает короткий рукав, чтобы показать белые линии. На его столе лежит фотография, и я так и ахаю, когда вижу первое имя.
— Брейди, — говорю я. Джеймс удивленно смотрит на нее и кладет чизбургер на стол.
— Я вырезал имя твоего брата на руке, — тихо говорит он и смотрит на меня. — Должно быть, он был далеко не безразличен мне.
Меня утешает эта мысль — то, что Брейди был не один, даже хотя Риэлм и сказал нам обратное. Но я рада, что они были друзьями. Это много говорит мне о том, каким человеком был Джеймс, и это ободряет меня. Может, мне вовсе и не следовало бояться нашего общего прошлого.
Джеймс вдруг наклоняется вперед и тыкает пальцем в фотографию.
— Мать твою! Посмотри сюда.
Я сажусь рядом и, увидев это, поворачиваюсь к нему.
— Миллер.
Это имя есть в списке Джеймса, но оно не вытатуировано, как прочие. Оно вырезано на коже, и порезы неровные, глубокие, как будто он...врезал его себе на руку. Я кладу руку на его бицепс, смотрю на это место, провожу пальцами по шрамам.
Миллер. Миллер. Глаза у меня закрываются, а в районе черепа что-то начинает зудеть — как мысль, которая трещинкой пробегает по гладкой поверхности моих воспоминаний, пока все не ломается.
— Ну-ка, подвинься, — спрашивает меня парень, который встал рядом со мной за лабораторный стол, — я в этом деле эксперт.
Я смотрю на него и отхожу от горелки Бунзена, которую я не смогла включить.
— Слава те Боженька, — говорю я с сарказмом. — Не знала, что к нам прислали профессионала.
Парень чуть заметно улыбается и включает горелку на полную мощность. Из-за болтовни других учеников в кабинете химии шипения почти не слышно.
— Кстати, меня зовут Миллер, — говорит он. — На случай, если ты захочешь написать благодарственное письмо.
— Сделаю себе заметку на память. Эммм.... А ты уверен, что газ должен быть включен так сильно?