Генерал Алексис смотрел на нее с любопытством.
— Что вас так разозлило, миледи?
— Эта северная девица слишком много о себе воображает.
— А мне показалось, она держалась очень скромно.
Мира прикусила губу. В этом и суть! Глория держалась слишком скромно: с этакой прицельной, разящей скромностью. Она играла Минерву лучше, чем сама Минерва. Сдержанная, благородная, умная северная дворянка. В пансионе Елены-у-Озера ее отлично обучили искусству производить впечатление!
— Леди Глория, — раздался голос императора, и Мира не сразу поняла, что обращаются к ней. Поймала его взгляд, устремленный на балкон, и вздрогнула от неожиданности. — Леди Глория, я прошу вас спуститься.
Она сошла по лестнице, пересекла зал, опустилась в реверансе у нижней ступени.
— К услугам вашего величества.
— Миледи, вы были свидетельницей последнего визита.
— Да, ваше величество.
— По слухам, леди Минерва — ваша близкая знакомая.
— Я радуюсь от всей души той заботе, что ваше величество проявили о ней.
Мира держала голову приподнятой, чуть склонив вбок, и говорила со всем спокойствием, какое нашла в себе. При этом чувствовала себя тусклой копией той Минервы, что была в зале перед нею.
— Ваша матушка, графиня Нортвуд, многое сделала для леди Минервы. Вероятно, она захочет повидаться с девушкой. Возможно, и вы пожелаете пообщаться с подругой. Знайте, что вы можете навестить ее во дворце в любой день, охрана пропустит вас без разговоров.
То есть, я имею право прийти повидать эту чертовку? Она примет меня в императорском дворце?! Она будет здесь чем-то вроде хозяйки, а я — гостьей?! Ах, какая прелесть!
— Благодарю, ваше величество. Непременно сообщу матушке.
— Более не задерживаю вас, леди Глория.
— Ваше величество.
Она поклонилась и помедлила пару вдохов, не в силах просто развернуться и уйти.
— Желаете что-то добавить, миледи?
— Нет, ваше величество.
Мира покинула тронную залу.
— Миледи, прошу, скажите мне: зачем Глория прибыла сюда?
Приезд дочери и сытный ужин навеяли графине добродушие. Она с улыбкой развела руками:
— Не знаю, дитя мое.
— Как это может быть?
— Глория — самостоятельная девушка, она могла сама принять решение. Или же ее надоумил Элиас. Но точно не я.
— Она сказала на приеме, что приехала замолвить слово в вашу защиту.
— О!.. — леди Сибил растрогано всплеснула ладонями.
— Но откуда она знала, что ей следует притвориться мною?
— Так ведь ты притворяешься ею! Полагаешь, никто не удивится, если в столице объявится вторая Глория Нортвуд?
Мира досадливо поморщилась.
— Я имею в виду, миледи, как она узнала, что я ношу ее имя? Ведь мы с вами решили это уже в Лабелине!
— Я написала ей. Уверена, что ее это позабавило. Глория всегда любила переодевания.
О, да, она достигла в этом деле немалого искусства…
— Постой-ка, — лишь теперь заметила графиня, — ты выглядишь расстроенной. Ты, как будто, недовольна, что Глория здесь?
— Я не имею права на недовольство, миледи.
— Это верно. Однако же, ты недовольна.
— Миледи, мне не по себе от того, что другая называется моим именем.
— А ты называешься Глорией Нортвуд. По-твоему, это неравнозначная замена? Полагаешь, твой род выше нашего?
Строго говоря, так и есть: род Праматери Янмэй стоит вторым в священных книгах, а Сьюзен — лишь седьмым. Но это замечание лежит далеко за пределами того, что способна стерпеть Сибил Нортвуд.
— Нет, миледи. Мне всего лишь…
Вспышка боли заставила Миру умолкнуть. Будто горячая игла вошла в правый бок.
— Что с тобой? — воскликнула графиня.
Мира скрипнула зубами, чтобы подавить стон.
— Это… от жары… — процедила девушка. — Пройдет…
Прежде от жары страдала только голова, но теперь боль терзала печенку. Спазм свел внутренности, вынудил девушку согнуться.
— Лекаря! — крикнула графиня. — Элис, срочно зови лекаря!
— Нет, миледи, уже проходит… сейчас… все будет хорошо.
Миновала минута, другая — и боль стала утихать. Леди Сибил, зорко следившая за Мирой, заметила, как гримаса сошла с лица девушки.
— Лучше?
— Да, миледи…
— Тебе стоит поменьше разгуливать под солнцем. Эти твои прогулки не идут на пользу, тем более — когда они происходят в обществе какого-то секретаря.
— Ваша правда, миледи.
— Ступай в постель. И прочти письмо — возможно, оно развлечет тебя.
Графиня указала на конверт, лежащий в серебряном подносе для корреспонденции. На сургуче, опечатавшем послание, виднелся герб Литленда.
Мира поднялась к себе, легла в постель. Потирая бок, нывший отголоском боли, взломала печать.
"Милая Глория,
Пастушьи Луга — ты ведь знаешь, что с ними связано?
Огромный кусок земли по обоим берегам реки Холливел, примерно сто миль в ширину — с востока на запад, и миль четыреста в длину — с севера на юг. Это плодородная степь, она покрыта сочной зеленой травой. Великолепное пастбище. Издавна западные кочевники считали эти земли своими и нещадно бились за них с Альмерой, Надеждой и Литлендом.
В 16 веке, после Лошадиных Войн, владычица Юлиана назвала Пастушьи Луга общими владениями всех соседних земель. Четыре западных графства и три восточных получили право пасти на берегах Холливела свои стада и табуны — сколько угодно, без ограничений. Единственным условием было мирное сосуществование друг с другом. Пастушьи Луга теперь не принадлежат никому, хотя и кормят семь соседних с ними земель. В их числе — мой родной Литленд.
Прости меня. Я пишу эти скучные строки, чтобы успокоиться. Пишу и пытаюсь поверить, что это действительно так ценно для моей семьи. Пока не получается. Тьма. Не верю, не могу принять… Ладно.
Ты знаешь, я родилась в Пастушьих Лугах. Там есть цепочка крепостей, принадлежащих Литленду. Они присматривают за переправами через Холливел, чтобы с Запада не нагрянуло внезапно чье-то войско. Есть четыре брода в нижнем течении реки, кочевники со своими табунами переходят по ним на наш берег. Имеют право. Каждый может пасти лошадей как на западном берегу Холливела, так и на восточном. Соседство с кочевниками — наша вечная головная боль. Их табуны огромны, в засушливые годы им не хватает корма на своем берегу, и они принимаются за наш. Месяцами бродят к востоку от Холливела, вычищают траву под корень. Нередко кочевники загрызаются с нашими пастухами — бывает всякое. Крадут коней и скот, убивают пастухов… Потому нужны крепости, пограничные отряды, системы сигналов… Хватит. Я не об этом.
Эрвин Ориджин — вот я о ком. И Уиллис, герцог Литленд — моя дядя. И Даглас Литленд — мой отец.
В январе — полгода назад! — Эрвин Ориджин является к дяде Уиллису. Он говорит — без обиняков, прямо в лоб, с северной вашей прямотою: Бекка Южанка — сыгранная карта. Ваша племянница, говорит Эрвин дяде Уиллису, претендует на руку Адриана, но у нее нет шансов. Мне, конечно, жаль, и все такое… Если бы хоть одна из сестер Бекки забеременела — тогда, понятно, вопрос стоял бы иначе. Но вся столица шепчется, и ни для кого уже не секрет, и император, конечно, не рискнет… Ты ведь тоже слышала об этом, верно? Нет такого человека, кто бы не слышал! Будь оно проклято. Дрянь.
И дядя отвечает Ориджину: вы что же, пришли нас унижать? Убирайтесь под хвост к Темному Идо! Но дядя не умеет быть грозным, не дано ему. Ориджин даже глазом не моргнул. Ни в коему случае, говорит, не хочу оскорбить Великий Дом Литленд, только мне будет жаль, говорит, если вы поставите себя в идиотское положение, если не сказать — опасное. Слово "опасность" для дяди — как червяк на рыболовном крючке. Он его тут же сглотнул, всполошился: что за опасность, какая? Все просто, говорит Ориджин. Вы грозите императору, что не проголосуете в Палате за реформы, если Адриан не выберет Бекку. Да только он ее в любом случае не выберет — мне очень жаль и все такое, — но выйдет, что вы попусту ставите палки в колеса императору. А Династия таких вещей не спускает.
Что же вы предлагаете? — спрашивает дядя Уиллис. Ориджин берет карту Пастушьих Лугов и тычет пальцем в четыре брода. Получите, говорит, их в ленное владение. Все четыре. Не захотите — не будете впускать на свой берег кочевников. Захотите — соберете пошлину за переправу. Так или иначе, сможете решать, кому пастись на восточном берегу, а кому — нет. Это же против Юлианова закона! — тревожится дядя. Ничуть, — утешает Ориджин. Закон дает в общие владения луга (!), но о переправах-то ничего не сказано!
А что от нас требуется? — спрашивает дядя. Крючок уже плотно засел в его глотке, осталось потянуть. Ориджин и потянул: дайте понять владыке, что признаете любую невесту, выбранную им, и проголосуете за реформы независимо от его выбора. Постойте-ка, — говорит дядя Уиллис. Внезапно он уразумел, что все это значит. Постойте-ка, ведь тем самым мы уничтожим шансы Бекки на корону! Ориджин разводит руками: а их и так нет, этих шансов. Уж простите, мне очень жаль, но у вас ничего нет. Вы можете обменять ваше ничего на конфликт с Короной, а можете — на контроль над переправами. Решать вам.
Ориджин убрался, а дядя Уиллис вызвал к себе отца. Он повторил словами Эрвина: мне очень жаль, брат, и все такое, но Бекка… Ты ведь понимаешь, император не станет рисковать… И отец сказал: броды? Все четыре? А что же… хм… м-да… а, пожалуй…
Знаешь, с чем я никак не могу смириться? Это было в январе! Шесть проклятых месяцев прошло! Они так и не сказали мне. После разговора с тобой я сама пришла к отцу и вытянула все, слово за словом!.. Почему он не сказал раньше?! Хотя бы перед балом! Стыдно вспомнить, боги! Адриан дважды приглашал меня, я было надумала, начала надеяться… Размечталась: а вдруг!.. К играм готовилась, как сумасшедшая… Прямо цвела и пахла! Тьфу. Дрянь. Дура.
Ты никогда не задумывалась: сколько ты стоишь? Я вот теперь знаю: моя цена — четыре переправы через Холливел. По словам отца, это много. У меня сразу на душе потеплело: ах, ну если много, тогда конечно!
Не могу успокоиться. Не могу.
Допишу — поскачу куда-нибудь. Главное — далеко. Миль двадцать.
Прости, что все нескладно, путано.
твоя Южанка
PS
И все же, попытаюсь по сути. Есть тайный союз между несколькими Великими Домами, устроенный младшим Ориджином. Союз поддержит реформы Адриана независимо от того, на ком Адриан женится. Каждому обещан за это тот или иной кусок пирога.
Что важно: ни Аланис, ни Валери не могут быть уверены в своей победе. Адриан может и вовсе отложить помолвку, при этом все равно получит поддержку в Палате. А значит, едва ли виновница заговора — одна из невест.
Правда, Аланис и Валери могут не знать о тайном союзе. Если уж я не знала…
PPS
Ориджин намекнул, что графство Нортвуд также входит в союз, наравне с Надеждой и Литлендом. Матушка не говорила тебе об этом, правда? Ни в коем случае не пытаюсь чернить ее. Я убеждена, леди Сибил принимает решения, заботясь о благе своей земли и всей державы. Все же, тебе стоит знать. "