— Вы, конечно, знаете, миледи, что знаменитая художница Виолетта Закатная в юности служила белошвейкой…

— Вы же помните, миледи, как изображают сюжет "Милосердие Янмэй" северные мастера. Не правда ли, любопытно, что на картинах шиммерийской школы совсем иначе расставлены акценты?

— Согласитесь ли вы, миледи, что ранняя иконография пусть и менее совершенна, но более выразительна, чем в эпоху Династии?..

Мира чувствовала себя рядом с ним дремучей невеждой и, набравшись духу, заявила об этом напрямую. Итан в ответ разразился потоком любезностей того смысла, что миледи столь же скромна, сколь и умна, и добра, и благородна, и вообще, столь чудесное существо, как она, не имеет никакого права говорить о себе плохо. Мира терзалась от неловкости и думала: когда буду править замком, я запрещу комплименты! Кто позволит себе нагло льстить девушкам в моих владениях, тот мигом предстанет перед феодальным судом, и пусть даже не надеется на снисходительность!

Но пытка искусством, наконец, окончилась, и Мира получила заслуженную награду. Прогуливаясь вечерними улицами, она принялась расспрашивать Итана о дворцовой жизни и узнала кое-что полезное.

Список тех, кто попадет на аудиенцию к императору, составляет секретариат. Всякий желающий оказаться на открытом посещении, должен подать прошение, указав свое имя, место жительства и просьбу, какая имеется к его величеству. Дворцовый секретариат — в нем служит больше двадцати человек — рассматривает прошения. Часть отметается как абсурдные, безумные либо высосанные из пальца: люди много чего выдумывают, лишь бы получить возможность поглазеть на императора вблизи. Другую часть секретариат отклоняет как явно противозаконные. Еще часть прошений сводится к выдаче копии той или иной грамоты из имперского архива: так решаются тяжбы между соседями о том, кто имеет больше прав на пользование ручьем, рощей или каменоломней. Секретари сами выдают просителю требуемую бумагу и не беспокоят подобными вопросами его величество.

Но все прочие просители попадают на прием к императору.

Владыка рассматривает в субботу от тридцати до шестидесяти вопросов: зависимо от настроения его величества и назойливости просителей. Число желающих куда больше — часто оно достигает двух сотен. В каком порядке просители пойдут на прием, кто прорвется в числе первых, а кто останется в безнадежном ожидании — определяет секретариат. Предпочтение должно отдаваться тем, чьи дела безотлагательны, а положение — плачевно. Однако на деле некоторые секретари зарабатывают неплохие деньги на взятках, переставляя просителей в начало очереди.

Сегодня это казалось Мире особенно важным. Выходит, заговорщики, имея запас денег и связи в секретариате, могут поместить своих людей в очередь приема на определенный день. В толпе просителей, ожидающих за дверью, может оказаться сразу несколько дюжин наемных убийц! И есть лишь один верный способ защититься от этого: отменить открытые посещения!

Почему это до сих пор не сделано? Неужели тайная стража настолько беспечна?! Или Ворон Короны, подобно самой Мире, полагает, что покушение на Адриана свершится лишь после помолвки? Стало быть, до помолвки опасаться нечего?

И все же, рискованно оставлять эту лазейку открытой, даже сейчас. Положим, до летних игр не будет попытки переворота. Но люди имеют возможность свободно входить во дворец, изучать его строение, внутренний распорядок, размещение и вооружение стражников. Возможно, подготовка атаки прямо сейчас идет полным ходом. Любой из тех, кто входит в залу, может быть вражеским разведчиком!

Несколько минут потратила Мира на то, чтобы развить это подозрение и тревожным взглядом оценить очередную стайку просителей. Ими оказались пастухи из Ориджина в смешных шерстяных шляпах и пестрых рубахах. Они подарили владыке роскошный жупан, расшитый бисером, и рассказали про овечий мор. Никакой внятной просьбы в их словах не содержалось: мрут ли овцы, или скачут здоровехонькие — в любом случае, Корона не облагает налогом северных пастухов. Кажется, горцы явились главным образом затем, чтобы поглазеть на владыку, и после похвастаться соотечетсвенникам. Адриан пожелал им легкого обратного пути, а славной земле Ориджин — божьего благословения. Пастухи побрели к выходу, помахивая шляпами и довольно скаля зубы.

Ну, Минерва, не думаешь ли ты, что это — разведчики Лорда С? Или забитые крестьяне, что жаловались на лорда? Или беженцы из Ниара?.. По части глупости ты сегодня превзошла себя! В турнире среди дур ты стала бы чемпионкой!

Какие еще разведчики-просители?.. Заговором руководит высшая знать, свободно вхожая ко двору! Лорду С не требуется нанимать кого-то, чтобы проникнуть во дворец под предлогом посещения. Лорд С может войти сюда сам, когда ему вздумается, и сколько угодно разглядывать императорскую стражу. Если в тронной зале находится сейчас заговорщик, то он — не в рядах просителей, а на балконе, рядом со мной!

Тогда Мира впервые присмотрелась к своим соседям.

Здесь были несколько лощеных студентов дворянского сословия в обществе двух барышень. Судя по ухмылочкам, они пришли поразвлечься и посмеяться над простодушием просителей. Далее пара секретарей делали какие-то записи, часто переспрашивали друг друга. Видимо, вели список вынесенных Адрианом решений. Затем был гвардейский капитан — этот со скучливым лицом прохаживался туда-сюда по балкону, ждал кого-то. Был священник — выглядывал в предпокой всякий раз, как раскрывались двери. Кто-то из его знакомых должен был зайти с просьбой — некто близкий священнику, судя по волнению на его лице. В дальнем конце балкона коротали время несколько тусклых дам — жены имперских чиновников, что не нашли более увлекательного занятия летним днем. А рядом с ними стоял, опершись на балюстраду, весьма приметный мужчина. Статный, широкий в плечах. Сине-золотой офицерский мундир подчеркивал отменную осанку. Высокий лоб мужчины намекал на немалый ум. Борозды от пахотной хвори, изрывшие его лицо, уничтожили малейший намек на красоту.

Любопытно, что он здесь делает? У генерала имперской армии должно быть предостаточно дел.

— Сир Алексис, — обратилась к нему Мира, — прошу прощения, мы не были представлены, но я видела вас на балу.

— Как и я вас, — голос генерала был мощным и низким. — Здравия желаю, миледи.

— Я — Глория Сибил Дорина, леди Нортвуд.

— Алексис Франсин Лотта рода Софьи, барон Смайл. Рад знакомству.

Праматерь Софья?.. Мира не знала, что генерал настолько высокороден.

— Что привело прославленного военачальника на прием для черни?

— А вас, миледи?..

Не очень-то вежливый ответ!

— Я беру практические уроки искусства управления, милорд.

— Вот как… — неопределенно сказал Алексис и скосил глаза вниз, в приемную залу.

Он не скрывал скуки, какую навеивала ему беседа с девчонкой. Может быть, генерал ловок на полях сражений, но в общении с дамами ему следует многому научиться!

— В пансионе Елены-у-Озера, — пояснила Мира, — нас обучали навыкам правителя и политика. Сейчас мне представляется возможность увидеть воочию блестящий пример. Это очень увлекает, милорд.

— Да, наверное.

— К слову сказать, военная наука мне также не чужда, милорд.

— Хм.

Ваша неучтивость переходит всякие границы. Считайте, что вы сами напросились!

— Например, я всегда полагала, милорд, что неосмотрительно формировать ядро войска из искровой пехоты, как принято в имперской армии. Истратив заряды, искровики станут неэффективны, и противник пробьет самый центр построения.

По правде, так считал отец Миры. Однако она прочла достаточно книг о войнах, чтобы понимать его позицию.

Сир Алексис широко раскрыл глаза, но справился с удивлением и твердо возразил:

— Миледи, при таком построении ставка делается не на долгий изнурительный бой, а на мощный и неудержимый удар по центру. Искровые копейщики способны сокрушить любое подразделение врага на своем пути, будь то пехота или кавалерия.