После отъезда Генриетты с бала одна из ее так называемых подруг — а в действительности «лучшая» подруга — с угодливым видом подбежала к маркизе, пытаясь снискать ее расположение. Елена медленно проходила среди гостей, одаривая всех любезными словами, как подобает знатной леди и настоящей хозяйке дома, и при этом с загадочной улыбкой слушала болтовню глупой Клариссы.

— Вы, разумеется, чужестранка среди нас, мадам, но уверяю вас, у бедняжки Генриетты чрезмерная склонность к вину. До чего шокирующее зрелище, не правда ли? — доверительно спросила Кларисса.

— Вас, кажется, смутила мысль, что я похожа на кого-то, кого когда-то знала леди Генриетта, — с серьезным видом сказала Елена.

Кларисса расстегнула пуговички на своих белых лайковых перчатках и опять захихикала. Все завистливо смотрели на нее. Конечно, ведь она беседовала tête-à-tête с очаровательной маркизой, которая совершенно пленила весь Лондон. И Кларисса ощущала безудержную радость. Завтра она все расскажет Генриетте и будет наблюдать, как ее жирное расстроенное лицо исказится от слез и зависти.

— О мадам, она совершенно… совершенно не в своем уме, и я-то знаю, что она подумала! — воскликнула Кларисса.

Елена смерила ее таким долгим пристальным взглядом, что внезапно глупая женщина почувствовала себя крайне неловко. А Елена думала: «Ты ложный друг всем без исключения… безвольная и бессовестная, ведь ты хотела невинную шестнадцатилетнюю девушку выдать замуж за отвратительного карлика!»

Но вслух она сказала:

— Прошу вас, мадам, скажите, на кого же я так удивительно похожа?

Кларисса прикусила губу. Чем дольше она смотрела на Елену, тем большую неловкость испытывала. «По правде говоря, Генриетту не в чем было винить, ибо если снять с маркизы ее роскошный наряд и драгоценности, то она вполне могла бы оказаться той невольницей», — думала Кларисса.

— Я… мне бы не хотелось этого говорить… все это весьма нелестно и нелицеприятно, дорогая маркиза… та девушка была прекрасна, но очень низкого происхождения в сравнении с вашим благородным.

Елена поморщилась. Ее ресницы дрогнули, и она тихо проговорила:

— У вас ведь трое сыновей, как мне известно?

— Да, считаете, что я поступила неблагоразумно? — глупо хихикнула Кларисса.

— Напротив, весьма благоразумно, мадам. А еще я слышала, что у вас был черный паж… очень забавное маленькое чудовище.

Глаза Клариссы расширились от изумления. Однако, вовлеченная в эту импровизированную беседу, она ответила:

— Увы, это случилось три года назад. Зоббо умер… умер, бедняга, от печали. Его жизнь была сильным разочарованием. Он не мог жениться. А та, которую я хотела сделать его женой, исчезла незадолго до свадьбы.

— Кого же вы имели в виду? — сурово спросила Елена, и в ее глазах загорелся зловещий огонек. Клариссу понесло навстречу ледяной ванне, ожидающей ее, о чем она по глупости своей даже не догадывалась.

— Да красавицу квартеронку, когда-то принадлежавшую Генриетте Хамптон (тогда она была замужем за лордом Памфри), которая, увы, сбежала.

— Ей разве было так скверно в услужении у миледи Хамптон?

— Кто знает, мадам… может ли вообще быть счастлива черная невольница, — глупо хлопая ресницами, ответствовала Кларисса и снова захихикала.

Тут Елена окинула Клариссу таким презрительным и гневным взглядом, что та окаменела от страха. А Елена сказала:

— Какая жалость, мадам, что вы растите сыновей, а не дочек. Поскольку тогда вы смогли бы хорошенько позабавиться, выдав их замуж за Зоббо. Всех троих. И какое увлекательное зрелище являл бы собой Зоббо в роли владельца небольшого гарема! Ведь он прекрасно подошел бы вашим дочерям, вам не кажется?

На напудренном и подкрашенном лице Клариссы выступили серые пятна. Она была потрясена таким ударом. Дыхание ее сперло. Она стояла, оцепенев, как человек, высаженный на необитаемый остров, отрезанный от всего мира бездонным океаном, и растерянно смотрела на хозяйку дома. В огромных черных глазах она увидела суровое обвинение, наполнившее ее ужасом. И о, какое оскорбление, какое унижение… сказать ей подобную вещь… ибо маркиза предположила, что ее дочери… дочери Уильяма Растинторпа… могли бы стать женами уродливого африканского карлика! О кошмар из кошмаров! Кларисса приоткрыла свой маленький ротик ангельского рисунка и собралась возразить. Но слова будто застряли у нее в горле. Елена улыбнулась и кивнула ей.

— Прошу извинить, мадам, но мой партнер ожидает меня на следующий танец. Надеюсь, вы превосходно проведете этот вечер!

Кларисса испуганно смотрела ей вслед. Дрожь пронизывала ее с головы до ног. С ней заговорила какая-то ее знакомая, но она не слышала ничьих слов. В ее ушах стоял певучий мелодичный голос, а ум поразило страшное сомнение… то же, что повергло Генриетту наземь. Фауна! Это была она! Откуда еще маркиза могла знать о подобных вещах! И почему она говорила с такой горечью… и жестокостью? О, до чего чудовищно это было! Веселый званый вечер был напрочь испорчен для Клариссы. Никогда, никогда больше ее не пригласят сюда!

Была ли это Фауна? Могло ли такое быть? Да нет же! Это же невозможно!

Маркиз де Шартелье наблюдал за выражением лица Клариссы и трясся от еле сдерживаемого смеха. Он догадывался о том, что сказала ей Елена, понимал, что она выпустила очередную стрелу из своего арбалета. Маленькая маркиза Кларисса явно находилась в состоянии шока.

Он отвернулся, ощущая сильную усталость и боли в боку. Сухой кашель донимал его. Однако все его измученное болезнью тело ликовало от жестокой мести Елены.

Некоторое время он наблюдал за тем, как его жена кружилась в грациозном танце в объятиях Гарри Роддни. Красивое лицо Гарри лучилось радостью. Он смотрел на свою партнершу, и в его глазах отражалась беспредельная любовь к ней. Люсьен усмехнулся. Скоро наступит очередь Гарри. Очень скоро.

Кларисса, почти не владея собой, осматривала залу в поисках своего супруга.

— Немедленно отвези меня домой, Уильям, — проговорила она, когда нашла его.

Маркиз, плотный и дородный, изнемогая от жары в своем пышном парике и тесных атласных панталонах, был только рад ее просьбе. Он пристально разглядывал лицо Клариссы, претерпевшее разительную перемену. Впервые он видел жену такой — она была похожа на привидение и вся дрожала.

— Ради Бога, ответьте, вам нездоровится, дорогая? Или вы увидели призрак?

— Да, да, призрак, — кивнула она. — А еще я сошла с ума. Это она. Это она!

— Бог с вами, кто она, любовь моя? — озадаченно вопрошал Уильям.

Трясущейся рукой Кларисса указала на Елену, которая с несравненной грацией танцевала кадриль с Гарри Роддни. Уильям проследил за пальцем супруги, а затем хлопнул себя по колену и захохотал.

— Черт побери, моя дорогая! Неужели вы последовали примеру Генриетты Хамптон и хлебнули лишнего?

— Не вижу ничего смешного, — мрачно возразила Кларисса. — Вот скажите мне о маркизе де Шартелье, откуда она родом, откуда приехала? Ответьте же!

Уильям попытался почесать лысину под париком и сказал:

— Да полно вам, дорогая. Откуда мне знать? Кто-то говорил мне, что де Шартелье познакомился с ней на Континенте, что частично она испанских кровей — о чем, собственно, и говорят ее глаза. Кстати, чертовски красивые глаза. А до чего она умна! Мы говорили на мою излюбленную тему — о фауне и флоре, — она превосходно разбирается во всех таинствах природы и…

Он замолчал. Кларисса зашаталась, вцепилась ему в руку и сдавленным шепотом пробормотала:

— Фауна. Фауна…

Он снова взглянул на нее и расхохотался.

— Вы знаете латынь, любовь моя? Я не предполагал этого. Что ж, давайте-ка пойдем засвидетельствуем наше почтение хозяину, если вы намереваетесь удалиться пораньше.

Она кивнула. Ни разу в жизни Кларисса не была так расстроена, испугана и смущена. Она не смогла ничего выяснить… ничего конкретного. На первый взгляд все ее подозрения, видимо, были беспочвенны. Но стрела оскорбления, пущенная из лука Елены, поразила ее в самое сердце. Она так быстро покинула особняк де Шартелье, словно получила приглашение от самого дьявола. По дороге домой Кларисса плакала. Уильям ничего не мог понять, однако слышал, как его жена постоянно повторяет имена Фауна и Зоббо, и, подобно Эдварду Хамптону, решил, что его супруга прежде всего нуждается в хорошем враче.