- Я не могу не летать, - говорю я.

    - Я знаю, - спокойно замечает Таня.

    - Я хочу умереть, - говорю я, ожидая потрясённых охов и ахов, но ничего такого не следует. Даже обидно.

    - Я догадалась, - так же спокойно говорит  Таня.

    - Это всё что ты можешь сказать? – спрашиваю я.

    - Нет, не всё, - говорит Таня, - я умру вместе с тобой.

    - Только этого не хватает, - вздыхаю я. – Честное слово, от женщин одни проблемы.

    - Ты уже продумал, как мы умрём? – спрашивает жена, и меня передёргивает от её спокойной практичности. Словно мы обсуждаем меню в ресторане.

    - Нет ещё, - раздражённо говорю я. – И ты к этому не имеешь ни малейшего отношения. Тебе ещё сына воспитывать.

    - Бабушки и дедушки воспитают сына получше нашего, у них богатый опыт.

    - Ты с ума сошла! А ты подумала какая психическая травма будет у ребёнка от смерти матери!

    - Не большая, чем от смерти отца.

    - Он меня поймёт.

    - Меня тоже.

    - Не желаю обсуждать эту чушь.

    Таня словно не слышит. Она встаёт  и двигается ко мне.

    - Нам надо что-то придумать, - говорит она. – И я нашла выход.

    Это происходит очень быстро. Я даже не  успеваю сообразить. И не замечаю пульта в её руках. Затемнённые ворота ангара бесшумно расходятся в стороны. Таня бросает на меня короткий взгляд, поворачивается к проёму и красивой, безупречной ласточкой отправляется в полёт. Только без крыльев.

    Ещё пара секунд и паника парализовала бы меня, пригвоздила к земле. Я остался бы на полу раздавленный как червяк. Но я не колеблюсь ни секунды. Острый страх за жену и отточенные рефлексы бросают меня в поток раньше, чем я успеваю осознать, что делаю. Привычно ухожу подальше от стены. Синдромы синдромами, но если бросит о камни, надежды на удачный полёт с проломленной головой равны нулю. Пытаюсь открыть крылья, и вдруг понимаю, что их нет.

    Несколько крыльев правее и на пару ниже парит Таня. Умело, экономно. Я скольжу к ней, каждую секунду ожидая приступ паники, но его нет. Я снова умею летать.

    - Эй, жена, далеко собралась?

    Я изящно планирую к ней, и теперь мы парим вместе, держась за руки. Опытный летун может парить долго, очень долго.

    - Ну как, - говорит Таня, - ты передумал умирать?

    - А ты?

    - Не очень то хотелось!

    - Ну и правильно, - соглашаюсь я. – Давай лучше слетаем в ресторан.

    - Давай, - смеётся  Таня. - Вот только подождём, пока нас спасут твои коллеги.

    Её лицо отражает тревогу.

    - Лёша, кстати, а нас спасут? Сейчас ведь ночь, никого нет.

    Действительно, серебристые огоньки мелькают редко и вдалеке от нас. К тому же заметить две тёмные фигуры в сумраке достаточно проблематично. Но я не беспокоюсь. Даже ночью летают патрули, нас обязательно увидят. Время есть, до нижних ярусов очень далеко, а мы очень хорошие летуны.

    - Конечно спасут, - уверенно говорю я. – Куда они денутся. Не может такого быть, чтобы не спасли.

    - Но мы ведь падаем, - в голосе Тани прорезаются панические нотки.

    Всё-таки женщины ничего не понимают.

    - Нет, - возражаю я, - мы летим.

    И мы парим в тёплых течениях пространства, опускаясь всё ниже и ниже.