- Почему ты не умираешь, ублюдок, - заорал я, выпуская пулю за пулей и прекращаю только когда вместо выстрелов раздаются сухие щелчки пустого магазина.

    Две пули попали в решётку и улетели в неизвестном направлении, причём одна из них пролетела в опасной близости от моего лица. Ещё две изрешетили ему плечо и задели шею. Другие улетели в бездну, словно я хотел расстрелять именно её, и только последняя попала мальчику в голову. Его отшвырнуло от решетки, и он до странности неторопливо начал своё вечное погружение в бездну. Как-то я вычитал, что каждое путешествие начинается с первого шага. У него с последней пули.

    Я всё-таки не убил его. Пуля задела лобную кость и если бы у него был шанс остаться жить, то на лице остался бы шрам. Может, даже прибавил бы мужского шарма его смазливой физиономии. Он всё ещё, практически в полубессознательном состоянии, с несколькими пулевыми ранениями, пытается затормозить падение. Надеется, что мы одумаемся и зацепим его обратно? Тело, фактически уже без активного участия разума, на одних вбитых рефлексах пытается планировать.

    Извечная мечта всех осуждённых на смерть. Добраться в свободном полёте до стены и прямиком влететь в чудесным образом попавшуюся поблизости пещеру, которая, разумеется, ведёт наверх, к жилым ярусам. На этой идее основана добрая половина боевиков. Герой конечно невиновен, неправедный суд и подкупленные свидетели отправляют его на смерть. Он чудесным образом спасается в пещере. Там есть переход в жилую пещеру, где обязательно живёт красивая девушка (обычно моется в душе в этот момент). Она в него влюбляется и помогает доказать невиновность. Злодеи посрамлены, добро торжествует, секс и хэппи-энд.

    Но здесь не кино и ему ничего не светит. Не будет в его жизни девушек и не сможет он доказать свою невиновность, потому что виновен как смертный грех. А все полуобморочные попытки планировать, нелепы со скованными руками и ногами. По-любому умрёт от потери крови, болевого шока или его проглотит бездна, или что она там делает с такими как мы. Последнее, что вижу – это его глаза на залитом кровью лице. В них уже нет ни жажды жизни, ни страха смерти. Ярким блестящим фонтаном плещется безумие. Бездна добралась до него.

    Смертник медленно тает в черноте. Его тёмный силуэт постепенно сливается с тьмой и, кажется, что он не падает, а растворяется в воздухе, пространство поглощает его навсегда. Всё кончено. Мне вдруг захотелось спать и ни о чём не думать. Отдаться на волю течения, плыть, чтобы пристать к тихой гавани, всё равно какой, лишь бы тихой и безопасной.  

    Заботу обо мне берут служебные рефлексы. Я вложил пистолет в кобуру и включил микрофон. Я ожидаю симфонию ругани, но слышу такой же усталый голос Игоря.

    - Ты меня слышишь, Лёша? – позывные были временно забыты.

    - Да, слышу, - вяло говорю я.

    - Всё кончено, Леша, всё кончено. Ты молодец, но теперь всё кончено, летим на Базу. Давай, старина, выруливай наверх.

    - Хорошо, - безучастно говорю я и вписываюсь в восходящий поток.

    Он соврал мне. Ничего не было кончено.

    Мне хочется  стать роботом, машиной и я с некоторым удивлением вспоминаю, что у меня есть жена, сын, мне всего 29 лет и хранителем я работаю пятый год, потому что хороший летун и здесь хорошо платят, а ещё есть отличный социальный пакет и всяческие льготы, что немаловажно.  А может следовало остаться на прежней работе? Забыл, кем работал раньше. Смешно. Действительно смешно и я улыбаюсь весь путь наверх. Даже не помню как долетел. Наверное, становлюсь рассеянным.

    На базе мы доложили, что приговор приведён в исполнение. В отчётах написали, что всё прошло в штатном режиме. Герман Максимович заверил меня, что происшедшее не станет достоянием общественности. Когда я подписал рапорт и собрался уходить, начальник задержал меня и почему-то обратился на вы.

    - Алексей, вы сегодня поступили решительно и мужественно. Молодец. Мы все немного растерялись, но вы с честью вышли из создавшейся ситуации, - Герман Максимович говорит через силу. – Вы подавали рапорт, с просьбой о переводе на оперативную работу, считайте, что он уже одобрен.

    - Спасибо, Герман Максимович.

    Я удивился. Ожидал, что после случившего у меня, как минимум, попросят заявление по собственному желанию, а вместо этого повышение.

    - По закону вам полагается недельный отпуск. За это время будут готовы бумаги о вашем переводе. Счастливо.

    - До свидания, - сказал я.

    Два часа ночи.

    В ангаре ждёт Игорь. Он привычно хлопает меня по плечу, улыбается во весь рот.

    - Ну, старик, ты сегодня всех удивил. Не ожидал от тебя такой оперативности.

    - Зато начальник ожидал. Меня переводят на оперативную работу.

    Игорь присвистнул.

    - Поздравляю. Удивлён?

    - Подыхаю от удивления.

    - А я нет, - пожимает плечами Игорь. – Тебе заткнули рот. Представь, какая шумиха поднимется, если граждане узнают подробности сегодняшней казни? Скандал не то что на всю Базу, а на всё Пространство. Правительство в отставку точно улетит. А уж головы покатятся! Главное, чтобы всё выглядело тихо и пристойно. 

    - Я об этом не подумал, - честно признался я. – Разве адвокат будет молчать?

    - Ещё как будет, - усмехается Игорь. – Клиента не вернёшь, а жить то надо. К тому же, зададут резонный вопрос. Что ты делал, пока твоего клиента расстреливали из пистолета? Все мы кормимся из одной кормушки.

    Игорь зевает.

    - Ладно, старик, до скорого. Спать хочется, сил нет. Кстати, когда будем обмывать повышение?

    Я улыбаюсь.

    - Через неделю, после отпуска. Всех угощаю.

    - Вот это дело! – смеётся Игорь. – Ты, Лёха, мужик что надо. Ладно, пока.

    - Пока.

    Игорь направляется к своим крыльям, но вдруг останавливается и оборачивается ко мне.

    - Знаешь, Лёха, когда уже всё кончилось, мне вдруг показалось, что ты пересечёшь последнюю черту вслед за этим бедолагой. Глупо, правда?

    Я натянуто улыбаюсь.

    - Действительно глупо.

    Игорь ушёл снаряжаться, а я направляюсь к своим крыльям. Дежурит новая смена механиков. Они не спрашивали о происхождении дырок в крыльях, а молча и качественно их заделали.

    Я вспоминаю утренние планы и улыбаюсь. Пора лететь домой.

    Таня ждёт в ангаре. Она молча помогает снять снаряжение. Я молча благодарен. Долетел на одной силе воли и сейчас совершенно измождён. По дороге мне всё время казалось, что я упаду. Чувство, которое знал только по рассказам других, но которого никогда не испытывал сам, даже в детстве, когда только учился летать. Глупое чувство, навязчивое как реклама по телевизору. Типа надоевшей рекламы: «С нашими крыльями вы почувствуете настоящую радость полёта!».  Но на сегодня с меня этой радости хватит, сыт по горло.

    Я установил крылья на место и обнимаю жену.

    - Почему не спишь, солнышко?

    Таня опускает голову мне на грудь.

    - У тебя был такой странный голос по телефону. Я решила дождаться и спросить, каким бесчеловечным пыткам подвергали тебя на работе.

    Я улыбаюсь, но мне не до смеха. Как должен был звучать мой голос, если жена нарушила сразу две семейные традиции. Не ждать меня так поздно с работы и не говорить о ней дома.

    - Пошли в кухню, - говорю я. – Толик уже спит?

    - А как ты думаешь, - смеётся Таня. – Ты на время смотрел?

    На кухне Таня открывает холодильник и достаёт бутылку водки.

    - Почему-то мне кажется, она тебе сегодня не помешает.

    - Ты мне никогда не помешаешь, - говорю я, наблюдая за хлопотами жены.

    Она вытаскивает из духовки ужин и разливает по рюмкам водку. Я совсем забыл про еду. Последний раз обедал в столовой на Базе и только сейчас понял, как проголодался.

    - Дать сигарету?

    Неожиданный приступ терпимости к вредным привычкам застаёт меня врасплох. Я отказываюсь. Курю очень редко, а пью ещё реже. Что она такого услышала в моём голосе и увидела в моём облике, что вызвало такую реакцию?