— Какого дьявола, что теперь с вами?

— Мне плохо, — хрипло ответила она. — Увезите меня домой, сейчас же.

— Это от жары, — раздраженно заметил он. — Это бывает. Вы привыкнете.

— Нет, — затрясла головой Филадельфия, когда он повел ее к дверям. — Я не намерена больше здесь оставаться.

Тайрон посмотрел на нее, но ничего не сказал, потому что она так вцепилась в его руку, что он боялся, что она упадет в обморок, если он немедленно не выведет ее на воздух.

— Я так полагаю, что вы не узнали Макклода? — спросил он, подсаживая ее в экипаж.

Она как слепая глянула на него.

— Кого?

Тайрон тихо выругался. Она, похоже, была близка к истерике. Не стоит подталкивать ее.

— Мы попробуем еще. В Новом Орлеане часто устраивают приемы. Мы найдем его.

Филадельфия смотрела в темноту, пока экипаж увозил ее. Ей незачем разыскивать Макклода. Она уже нашла его.

Филадельфия услышала, как часы пробили три. Ей не спалось, и она слышала, как они пробили сначала час, потом два. Она приняла решение. Завтра она уложит свои чемоданы и уедет из дома Тайрона. У нее хватит денег, чтобы купить билет до Сент-Луиса, где живут ее кузины. Но прежде она должна повидать Ангуса Макхью — Макклода. Тайрон не сможет остановить ее. Он не может заставить ее оставаться пленницей в его доме. Она дождется, пока он уедет из дома, и, если понадобится, она бросит свои вещи. Она боялась его, но еще больше боялась упустить возможность поговорить с Макклодом.

Филадельфия услышала на балконе шаги и замерла. Тайрон ходил взад и вперед по балкону с часу ночи. Каждый раз, когда он останавливался около ее окна, у нее перехватывало дыхание и она начинала молиться. Но теперь-то она надеялась, что он заснул. Она со страхом прислушивалась, как он ходил в соседней с ней комнате, потом до нее донеслось, как звякнули пружины кровати, где-то после двух, и она поняла, что он лег спать. Однако теперь он, видимо, проснулся.

Он прошел по балкону еле слышными шагами. Если бы она спала, она их и не расслышала бы, но она не спала, и сердце ее забилось сильнее, а кулаки сжались сами собой. На ставни легла тень человека, и она поняла, что он стоит у ее дверей. Она подавила крик страха в надежде, что он уйдет, если поверит, что она спит.

Дверь открылась совершенно бесшумно, и она увидела его силуэт сквозь противомоскитную сетку. На этот раз она не испытывала предательского желания, чтобы он ее поцеловал или обнял. Ее охватил ужас, она представила себе жуткие картины того, что может произойти через несколько мгновений.

Он медленно продвигался ощупью в темноте. Она услышала, как он выругался, ударившись обо что-то ногой, потом оказался у самой сетки, окружавшей ее постель. Ее напряжение достигло предела. Она поднялась.

— Не трогайте меня, Тайрон! У меня пистолет!

Она поразилась, услышав его тихий смешок. Он не поверил ей!

Филадельфия отдернула сетку.

— Не стреляй, милая, — спокойно сказал он.

— Эдуардо!

Он прижал палец к губам и прошептал:

— Мы не должны будить хозяина дома. Подвинься, милая, чтобы я мог лечь рядом с тобой.

Филадельфия, не веря себе, почувствовала, как он скользнул в постель и обнял ее. Дюжина вопросов вертелись у нее в голове, но он ответил на все вопросы поцелуем. Когда она обхватила его руками, то ощутила, как он задирает подол ее ночной рубашки, и поняла, что с вопросами можно подождать. Прошло более двух недель с тех пор, как они последний раз занимались любовью, и ей, так же, как и ему, не терпелось восполнить этот пробел. Их руки тут же заметались, расстегивая пуговицы, пояс… пока они оба не оказались нагими в объятиях друг друга.

Она так много забыла за это короткое время. Забыла, в частности, какое наслаждение приносит его поцелуй. Она улыбнулась про себя, что боялась похотливой страсти Тайрона. Что можно сравнить с этой всеобъемлющей радостью, с этой страстью, заставляющей ее тело выгибаться навстречу его телу, а сердце биться в унисон с сердцем Эдуардо.

Ему не нужно было ничего говорить. Она была с ним, такая же жаждущая, как и он, трепещущая от страсти, не уступающей его страсти. Он вторгся в нее, и она выдохнула:

— Да! Да, да!

И потом весь мир сузился до их объятия. Она забыла обо всем на свете, кроме его тела, двигающегося вверх и вниз по ее телу, и высшего наслаждения, испытываемого ею.

И еще долго после того, как он изверг в ее лоно свое семя, Филадельфия не отпускала его, желая по-прежнему ощущать тяжесть его тела, чувствовать его естество. «Ничто теперь не может причинить мне вред, — думала она, — мне нечего больше бояться. Эдуардо пришел за мной». Она уедет с ним, отбросив все иные соображения.

Неожиданно вспыхнувший в комнате свет поразил их обоих, но Эдуардо отреагировал первым, прикрыв своим телом тело Филадельфии.

— Мое чувство времени не подвело меня, — сказал Тайрон, стоя у двери с лампой в руке. В правой руке он небрежно держал пистолет, который от этого отнюдь не выглядел менее угрожающим. — Двери моего дома всегда открыты для тебя, Эдуардо, но сегодня ты злоупотребил моим гостеприимством. — Он взглянул на Филадельфию, его бледные глаза холодно блестели. — Я думал, что вы предпочитаете спать одна.

— Как она спит, это тебя не касается, — спокойно произнес Эдуардо. — Она уезжает со мной.

— Не думаю. Я мог убить вас и раньше, но мне было любопытно узнать, действительно ли бразилец может растопить ваш лед. — Уголки его рта приподнялись. — Ваши страстные эмоции очаровательны.

Тайрон посмотрел на Эдуардо. Ревность оказалась для него новым чувством, и она жалила, как скорпион. Более двух часов после их возвращения он лежал в своей постели без сна, борясь с похотью. Потом он услышал шаги. Какая дерзость с их стороны заниматься любовью под его крышей! Только гордость остановила его от того, чтобы ворваться и помешать им.

— Ты думаешь, что если она разлеглась под тобой, так это доказывает, что она любит тебя?! Я могу доказать обратное.

Он перевел взгляд на Филадельфию, заставив ее натянуть на себя простыню.

— Вы говорите, что любите его? А ведь вы его даже не знаете. Спросите его, кто погубил вашего отца.

— Тайрон! — рванулся из постели Эдуардо, но тот поднял пистолет, заставив его остановиться.

— Не заставляй меня убивать тебя, Таварес. Она того не стоит. — Он вновь посмотрел на Филадельфию. — Спросите-ка у своего любовника, почему мы ищем Макклода. Спросите его, кто погубил Ланкастера. Спросите его, кто написал третье письмо вашему отцу и не он ли был врагом вашего отца.

Филадельфия улыбнулась Эдуардо.

— Я не хочу его слушать и знаю: он наговорит все что угодно, чтобы навредить нам.

В голосе Тайрона зазвучала издевка.

— Спросите, дьявол вас побери! Он не будет лгать вам.

Когда она посмотрела на Эдуардо, ее храбрость увяла. Он смотрел на нее, но в его взгляде была настороженность. Она в ужасе переводила взгляд с одного на другого. Этого не может быть. И, тем не менее, все начинало становиться на свои места. Упоминание о Бразилии и двух письмах, которым она не захотела верить потому, что влюбилась. Во рту у нее пересохло.

— Это был ты?

Эдуардо передернуло, словно она ударила его.

— Милая, ты неправильно задаешь вопрос. Ты не спрашиваешь меня — почему.

Она сидела окаменевшая.

— Причины не имеют значения.

Она услышала свой голос словно издалека. Возможно ли это, что Эдуардо один из врагов ее отца.

— Скажи мне правду. Это ты погубил моего отца?

Горькая усмешка появилась на лице Эдуардо.

— Какими хрупкими оказываются мечты, милая. Я пытался остановить тебя, я убеждал тебя бросить поиски, говорил, что это принесет тебе только боль.

— Ты хочешь сказать, что это повредит тебе! — закричала она. — Ты лгал мне! Ты заставил меня поверить, что ты честный и добрый, а все оказалось ложью!

— Так ли? Даже моя любовь к тебе?

— Не надо! — Она подняла руку, словно защищаясь. — Не надо… Молчи! Ты предал меня! И ты заставил меня предать все, что было для меня самым важным!