‒ Ты что это делаешь? ‒ Пус прикрыл нос лапой и поморщился.

               ‒ Пус! ‒ радостно воскликнул енот. ‒ Вот здорово, что ты пришел! Проходи!

               ‒ Ты зачем резину-то палишь?

               ‒ А греться чем? Дров нет, ‒ развел енот лапами.

               Пус прошел в пещерку и понял, что в ней ничуть не теплее, чем под открытым небом.

               ‒ Двери себе поставь. Ты же издохнешь от этой гадости. Хотя... ‒ беглого взгляда на морду енота хватало, чтобы понять, что тот доживает последние дни. По крайней мере, как существо мыслящее.

               ‒ Держи вот, поешь, ‒ кот выудил колбасу и разделил ее ловким рывком привычных уже к таким действиям лап. Енот схватил свой кусок и жадно разделался с ним менее, чем за минуту. На его морде засияла блаженная улыбка.

               ‒ Ты тут как вообще, не ешь ничего ведь?

               Енот снова развел лапами ‒ нечего есть, мол.

               ‒ Только пьешь свою отраву?

               Кивая, енот возразил:

               ‒ И не отрава это вовсе.

               ‒ Ты, братец, совсем уж из ума-то выжил...

               Мидун сокрушенно вздохнул и отдал еноту свой надкушенный кусок колбасы.

               ‒ Спасибо... ‒ наклонил благодарно голову, Чумазый принял угощение и вновь проглотил его одним махом, словно не ел месяц. ‒ А ты голодный будешь?

               ‒ Это ничего, ‒ потянулся Пус. ‒ Я сегодня на охоту пойду.

               Видя довольную улыбку на морде кота, енот переспросил:

               ‒ А на какую это охоту? На ворон что ли? Так и мне чего принеси, а я тебе отвару дам. Как обычно.

               Кот лишь отмахнулся от друга.

               ‒ Не ешь ты такого. И отвар твой я уже не пью. Бросил.

               ‒ Понятно... ‒ грустным виноватым голосом пробубнил закопченный зверек.

               ‒ Так и не придешь уже зимой? Редко ты заходишь, ‒ пожаловался он. ‒ Чумной тоже почти не приходит, а я вон и дорожку расчистил, вдруг кто и повернет в мою сторону. Мне такого рассказать надо...

               ‒ Я тебе другой еды принесу, ‒ поспешил успокоить друга кот. ‒ Не пропадешь.

               ‒ А я в будущем был!

               Кот ухмыльнулся.

               ‒ Чумазый, где ты хочешь, чтобы тебя похоронили? До весны хотя бы дотяни, не долбить же мерзлую землю, чтобы тебя зарыть.

               ‒ Да где зароете, хоть в снегу! ‒ отмахнулся тот черной лапой и бросил в огонь последний кусок резины. Дым с новой силой закрутил под сводами пещерки и потянулся к выходу. ‒ Так я точно в будущем был. Ой, там интересно так!

               Пус достал из енотовой кладовки смятый мешок и расстелил его на полу, чтобы не садиться на холодный камень.

               ‒ Ну и что же там? Кабанов живой еще?

               ‒ Да я не в таком будущем был, а в далеком будущем. Ну, сто лет вперед, короче.

               ‒ Надо же. Я не доживу, что мне до того будущего.

               ‒ Никто не доживет! – почему-то радостно сказал Чумазый.

               ‒ Ты мне уже это два раза рассказывал. Надоело.

               ‒ Разве рассказывал? Когда же?..

               ‒ Говорил, что новое что-то узнаешь. Узнал?

               Енот смущенно скривил губы.

               ‒ Да много чего узнал, только скучно это.

               ‒ Ничего нового, как говорится.

               Чумазый глянул на Пуса, по-дружески хихикнул и развел лапы в стороны, показывая что-то большое:

               ‒ Вот такую книгу читал. «Анатомия восприятия» называется.

               ‒ Не интригует.

               ‒ Да ты погоди. Там написано, что все мы по-разному воспринимаем мир. Представляешь?

               ‒ А чего тут представлять. Ты ‒ как енот. Я ‒ как кот.

               Енот поспешно указал на выход из пещеры и спросил:

               ‒ Это какой цвет?

               ‒ Снег-то? Белый.

               ‒ А вот и нет! Он белый только потому, что ты его таким видишь. А я его вижу так, как ты видишь синий. Понял?

               ‒ А оно мне надо? ‒ Пус решил поиздеваться над другом.

               ‒ Это всем надо! ‒ енот расплылся в улыбке. ‒ Но ты не сердись, если не понимаешь. Это не все понимают. Вот просто ты видишь снег белым, а откуда ты знаешь, что он белый? Ты думаешь, что он белый потому, что тебе так сказали. Показали на снег и сказали «он белый». И ты думаешь, что это так. А это не так. Вернее, он белый, но для тебя белый. А для меня он такой, как для тебя синий. Понимаешь? Потому что мне показали на синий снег и сказали «вот он белый». И я всегда думаю, что синий снег называется белым. А для меня он синий.

               ‒ Масштабно мыслишь...

               ‒ Высшее образование все-таки!

               ‒ Но добыть себе еду не можешь.

               Енот вздохнул и кинул в костер камешек. Резина почти прогорела, но запах от нее стоял еще сильный.

               ‒ Знаешь, Пус, я всегда сомневался в том, что правильно поступил в жизни, когда пошел учиться на инженера по системам деградации мелиорационных систем полей на три тысячи выше уровня предельной точки давления постоянного проверочного показателя. И жизнь меня всегда била по нервам. Помнишь, как меня посадили за хранение запрещенных книг? Или как лапы повозкой перебило? В общем, меня постоянно мучили сомнения, часто думал, что не выжить мне никак. Но вот в чем я не сомневаюсь – так это в том, что ты меня не бросишь тут умирать.

               ‒ Да куда ж тебя денешь, крыса ты пещерная.

               ‒ А я тебе еще расскажу кое-чего. Знаешь, что такое время?

               ‒ Да. 10 часов. Или 5 часов. Это ‒ время.

               Енот, гордо подняв подбородок, изрек:

               ‒ Нет, Пус, время ‒ это то, что отдаляет тебя от рождения и приближает к смерти.

               Мидун скривился, как он обычно делал, когда не понимал о чем идет речь, или не хотел задумываться об этом.

               ‒ Время растягивает тебя по шкале лет, но сжимает тебя, когда дело доходит до радости. Время смеется над тобой, когда ты сам уже смеяться не способен, и потом обманывает тебя, заставляя думать, что вместе с тобой оно остановится. А ты потом смотришь, а оно не останавливается.  И не замечает никто того, что остановился ты. И не знаешь, и не думаешь, что там, за окном время шевелит весь мир, которому плевать на тебя.

               Мидун засобирался к выходу.

               ‒ Чумазый, ты когда пьяный такую ерунду начинаешь нести...

               ‒ Я не употреблял! ‒ перебил кота друг.

               ‒ … но когда трезвый, то тебя понять вообще невозможно, ‒ закончил тот свою мысль.

               Чумазый ничего не ответил, только помолчал пару минут и подался в свою кладовую, откуда вынес что-то круглое, обмотанное старым тряпьем.

               ‒ С Днем Рождения тебя, Пус.

               Кот навострил уши.

               ‒ С чем?

               ‒ С днем Рождения, говорю. Это тебе вот, подарок.

               Кот оторопел и принял из лап енота сверток.

               ‒ А почему ты решил, что у меня сегодня День Рождения?

               ‒ А когда он у тебя?

               Пус замялся. Он на самом деле не знал, когда у него День Рождения.

               ‒ Так почему бы и не сегодня? ‒ енот уставился на него своей прокопченной мордой.

               Мидун развернул тряпье и увидел простой круглый камешек, которых вокруг валялись тысячи.

               ‒ Ааа... Камень... Надо же, а я как раз хотел себе такой!

               ‒ Да, Пус?! А я знал! Ну, можешь не благодарить, это от всего сердца, от всего моего предынфарктного сердца!

               Кот спрятал подарок в карман жилетки и пробурчал: