Большой (по местным меркам), трехэтажный дом к которому привел нас сопровождающий, сиял электрическим освещением. Владельцы явно не жалели средств на рекламу. У парадного входа стоял высокий негр в лиловой ливрее, сливаясь лицом с форменной одеждой. Предупредительно открыв дверь, он слегка поклонился, но не получив от филера чаевых, замер в скорбном молчании. Зал ослепил нас ярким светом. Мы ошеломленно замерли, вдыхая ядовито-пряные запахи обители разврата. Какофония звуков просто оглушала. На раздолбленном клавесине наяривал пьяный траппер. За столами игроки разразились дикими криками и кого-то сходу подрезали. Пьяные девки, сидя на коленях одичалых мужиков, весело орали срамные песни. В воздухе витали ароматы беззаботного безобразия.

Отыскать свободный столик в этом вертепе было непросто. Пришлось потеснить, а вернее вытащить из-за стола двоих, уже совсем перебравших мужичков и аккуратно уложив их кучкой в уголке. После этого Петрович с сопровождающим пробились к барной стойке и через минуту мы поимели удовольствие отведать местного пойла. Отхлебнув из грязноватого стакана мутного напитка, я скривился - бр-р - лисий яд, а не виски! Оглядываюсь вокруг:

Напротив меня, за соседним столом заседала компания. Парни были крепкие, явно из воинского сословия. Один из них тискал сидящую у него на коленях украшенную смачным бланшем[24] девку. Да не просто тискал – щипал с вывертом. Шлюха ежилась и взвизгивала от боли. Случайно встретившись с моим взглядом, девка поняла, что я ей сочувствую, и мгновенно решила этим воспользоваться. С криком: «Отстань скотина, ты еще за меня не заплатил!» - Она выскользнула из небрежного захвата, и не успел я глазом моргнуть, как она уже сидела на моих коленях. Надо сказать, что наш худосочный филер обладал отменной реакцией на события. Не успели мы закрыть распахнутые от удивления рты, как он уже несмелыми толчками сгонял нашкодившую бабенку с моих коленок: - Ты того девка… Иди, иди.

- А ты козел дойный не лезь не в свое дело! Мой красавчик с ними сам разберется. Она с нежностью взглянула мне в глаза и утверждающе спросила: « Правда, милый?» - и чмокнула меня в щеку. Знаю я эти штучки. В любой незамужней бабенке сидит древний инстинкт провокатора. Особенно ярко он проявляется, когда женщина, подвыпив, слетает с тормозов. Стравив самцов, она с азартом наблюдает за схваткой. Впрочем, осуждать их за это не стоит, против природы не попрешь. В данный момент нам это было на руку. Под шумок, пока соглядатай будет занят, Гриша сможет выскользнуть из зала, не привлекая к себе внимания. Эх, когда же, наконец, он полностью восстановится после контузии? Многие проблемы, можно было бы решать намного проще!

Пока я так, рассуждал, покинутый вояка опомнился и быстрым скользящим шагом преодолел разделяющее столы расстояние. Нависнув надо мной своей тушей, он угрожающе прорычал: - Ты, штож сука чужих баб переманиваешь? - И не дожидаясь ответа на несправедливый вопрос сходу пытался заехать мне по уху размашистым ударом с правой. За то время пока он размахивался, я уже раз пять смог бы его убить, но это не входило в мои планы, я откачнулся на стуле, а девка, как змея, перетекла под стол. Каменный кулак ядром просвистел мимо моего носа и с глухим звуком соприкоснулся с ухом уже изрядно окосевшего (это с первого бокала!) филера. Все, готов. Я подмигнул Грише и он, ужом проскользнув меж столов, выбрался из салуна. Впрочем, я это отметил только мельком. Назревала нешуточная драка, так, как боец, съездивший по уху филеру, был в следующий миг, напрочь вырублен, удачным ударом ниже ватерлинии. Теперь ему женщин не скоро захочется, если вообще когда сможет. Петрович бьет всегда основательно.

Товарищи пострадавшего естественно, не оставили друга в беде и накинулись на нас с Петровичем. Ничего не скажешь: парни были умелые, и нам всерьез пришлось потрудиться. Но мы справились. Петрович ловко увернулся от размашистого маваши, в свою очередь жестким ударом по опорной ноге вывел из строя своего противника, повредив ему очевидно, коленный сустав. К этому времени, я расправился с первым, наиболее шустрым бойцом, напавшим на меня. Малец попытался пощекотать мою селезенку. Ткнул «пикой» точно и сноровисто, но к своему удивлению промахнулся. А через секунду я сломал ему руку. В это время последний боец чуть не достал меня, примитивно попытавшись съездить по голове массивной табуреткой. В последний момент я поставил блок, но руку он мне все же «обсушил». Не мудрствуя, я врезал бойцу ногой в пах и когда он согнулся в корчах от непереносимой муки, ударил кулаком по затылку. Надо сказать, что наша потасовка проходила под фонограмму рева и воплей посетителей салуна, которые восприняли происходящее, как дополнительное и, причем бесплатное развлечение. Когда я последим ударом кулака, завершил свое выступление, зал разразился восторженными аплодисментами. Наверное, мне надо было поклониться публике, впрочем, никто нас на бис, не вызывал. Битва кончилась, и сразу, казалось, прямо из-под земли, возник местный администратор. Усатый и элегантный. В небесно-голубом, добротном костюме. Пришлось шарить по карманам нашего павшего товарища и расплачиваться за все это безобразие. Мы подхватили филера под руки, и в этот момент из-под стола вылезла шлюха. Радостно светя бланшем и улыбкой, она послала мне воздушный поцелуй со словами: - «Ты лучший… Мой герой!» Синхронно заржав, мы с Петровичем подхватили «сопровождающего» и убрались из этого вертепа.

Гриша со своего свидания вернулся поздно ночью. По его лицу трудно было определить, получил ли он от встречи с землячкой какое–то удовольствие или нет. На наши вопросы не отвечал, лишь заметил, что после боевых игр сам разберется с проблемой…

Ничего нам за это похождение не было. Филер, едва очнувшись, и с перепугу не заметив отсутствия в доме нашего товарища, сразу кинулся на доклад к своему боссу. Утром пришедший проведать нас Грей, философски заметил нам, что все к лучшему.

- Это почему? – поинтересовался Петрович.

- Вы ребята покалечили парней Билла, заявленных на бой. Теперь им нелегко будет выйти в финал. Помолчав немного, он добавил: «Иван Сергеевич, доволен вами». Ну, надо же, сразу захотелось вытянуться в струнку и, выпучив глаза громко отрапортовать: «Служу родному диктатору!» К счастью я сдержался…

А в конце беседы Грей нас огорошил, сказав, что уже завтра начнутся поединки.

Вечером сидели за жиденьким чаем и как обычно от нечего делать трепались. – Скажи Петрович, как думаешь, нахрена магнатам нужны эти игры? Здесь на планете мания какая-то у всех власть держащих – устраивать жестокие представления.

Петрович задумчиво почесал заросший щетиной подбородок: – Понимаешь Макс, все мы здесь ущербные люди, а магнаты, тем более. Когда человек не видит смысла в своем существовании, он или звереет или впадает в апатию. Апатичные люди никогда не придут к власти. Заведомо они рабы. Самый последний нищий на любой другой планете галактики может оставить после себя потомство, а вот наши магнаты, обладая известной полнотой власти, не могут оставить после себя наследников. Сатанея от сознания своей неполноценности, они все же редко в открытую воюют меж собой, а пар спускают вот в таких играх.

Не знаю, прав ли Петрович, себя я ущербным пока не считал…

***

Раннее утро и еще совсем не жарко. Мы находимся на полигоне, который усилиями местных рабов превращен в стадион со зрительскими скамейками на склонах холмов плотным кольцом окружавших низину. Мы сидим внизу под полотняным навесом и ждем, когда появятся представители местной администрации. Еще не все команды наших противников собрались на стадионе. Зрителей на трибунах пока маловато. Мы подгоняем амуницию, выданную нам вчера вечером: легкие кожаные поножи, пластмассовые щитки на руки и металлические шлемы на мягкой войлочной подкладке. Ни щиты, ни какой-нибудь более тяжелый доспех нам не полагался. С тяжелым доспехом у бойцов пропала бы маневренность и как следствие в зрелищности мероприятие многое бы потеряла.