- Это точно случилось до нашей встречи, - она обернулась через плечо, и я зажмурился. Она слышала нас.

Я кивнул в подтверждении.

- Тогда обними меня, - я медленно обернул ее своими руками, прижимая к своей груди. Ее тело замерло, но она не отстранилась.

На какое-то время нас окутало молчанием. И эти минуты показались бесконечными. Эйвери втянула в себя воздух, и произнесла, лучшее, что я слышал в своей жизни.

- Я люблю тебя.

Я прижался лбом к ее затылку.

- Я тоже тебя люблю.

- Нам, наверное, следует поговорить об этом… когда ты будешь готов.

Я кивнул.

- Я готов. – И сделал глубокий вдох. - Ее звали Брук. Мой приятель из старшей школы познакомил нас летом на вечеринке после выпуска. Дэниел учился в другой школе. Его дважды оставляли на второй год, он едва закончил школу, где-то даже имел ребенка – сплошной прохвост. Брук помогала ему на протяжении всего времени. Она только закончила первый курс колледжа, так что, когда начала со мной флиртовать, я посчитал себя везунчиком. Дэниел открыл мне правду о ее беременности спустя месяц, - я выдохнул смешок, все еще не в силах поверить. - После той ночи мы разговаривали всего раз. Никто из нас не был заинтересован в отношениях, и внезапно нас связало на всю жизнь. Я никогда не просил ее избавиться от ребенка. Ни разу даже намека не подавал.

Эйвери напряглась в моих объятиях.

- Разумеется, я был всего лишь напуганным ребенком, но ни разу не пытался склонить ее ни в одну сторону. Дэниел жаждал стать ее спасителем, постоянно подставляя свое плечо, чтобы она на нем плакала. Мы вместе пришли на первый прием к врачу, после которого… меня охватила паника. Мне потребовалось пространство. Она хотела, чтобы я стал ее каменной стеной, но я не знал, как. Мы сильно поссорились. Наговорили много того, что в действительности не имели в виду. Я уехал из города всего на одну ночь и выключил телефон. Когда включил его следующим утром, пришло сообщение. Она собиралась в клинику. Я пытался дозвониться. Пытался много раз, но она не… она ни хрена не отвечала, - я задыхался от воспоминаний. - Я застрял в пробке, и когда оказался на месте, она… она… все было кончено. Совсем. Больше мы не общались.

Комната погрузилась в молчание, причиняющее боль.

- Эйвери?

- Я люблю тебя.

Дыхание перехватило, глаза начали гореть.

- Это еще не все.

- Я все равно тебя люблю.

Я стиснул зубы, стараясь не сломаться, а затем рассказал ей о смерти Кайлы и обо всем, что случилось после.

Я поведал о своем детстве, колледже и о времени между этими периодами. Эйвери слушала и продолжала меня любить. Я говорил, пока голос не начал сипеть, подобно наждачной бумаге, и пока не уснул, держа ее в своих объятиях. 

Когда я проснулся, руки натолкнулись на одни прохладные пустые простыни. Сердце сжалось от внезапного осознания, я остался один.

Отбросив одеяло, быстро надел джинсы и натянул через голову футболку. Я чуть не упал, пока пытался обуть кроссовки. Со всех ног бросился из своей комнаты. И как только оказался в гостиной, замер, услышав голос Эйвери.

Она не ушла от меня. Я обернулся и увидел Эйвери и маму, сидящих за кухонным столом, попивающих кофе и разговаривающих.

- Доброе утро, - поздоровалась Эйвери. Она притянула одно колено к груди и отхлебнула из чашки. – Я сварила кофе.

Мне пришлось посильнее потереть заднюю часть шеи, стараясь уловить, что происходит. Эйвери не только осталась, но, похоже, еще и завела приятный разговор с моей мамой.

Обойдя комнату, я наклонился и прижался губами к ее лбу, задержав их на несколько секунд.

- Как ты себя чувствуешь? – Поинтересовался я.

- Лучше. – Ее добрая улыбка немного облегчила мое состояние.

Я выпрямился и перевел взгляд на маму. Она смотрела куда угодно, но только не на меня, стараясь избежать зрительного контакта. Приятно знать, что ее совесть никуда не делась.

Взяв из шкафчика кружку, я наполнил ее дымящимся кофе и сел рядом с Эйвери. Она объясняла моей матери, чем занималась. Эйвери описывала учебу в медицинской школе, смены в скорой помощи, мама очень внимательно слушала и казалась заинтересованной.

Трудно было сосредоточиться на их разговоре, пока я с восхищением наблюдал за Эйвери и удивлялся самому себе, как заслужил настолько чуткого человека.

Мы уже не будем прежними, когда вернемся домой… к нам домой. Следующим шагом должно стать мое предложение. И я просто обязан сдержать себя и не упасть перед ней на колени в первые секунды, как только мы окажемся внутри. 

Глава 15

Эйвери

Прошел час с тех пор, как Куинн сообщил по рации, что они везут подростка в критическом состоянии в «Святую Анну». Как только скорая прибыла, Куинн вместе с Дэб втолкнули каталку сквозь раздвижные двери больницы. Джош сидел верхом на мальчике и, отсчитывая цифры, делал непрямой массаж сердца. Доктор Розенберг появился, когда мы с Дэб определяли жизненно важные показатели.

Спустя сорок минут после прибытия пациента, я промокнула взмокший лоб Джоша салфеткой, обратив внимание на зеленые и красные украшения, свисающие с потолка.

- Не хочешь передохнуть? – Спросила я, обрабатывая повреждение головы.

Джош покачал головой.

- Но ты отдыхал всего раз, - дышать удавалось с трудом. Челка облепила мое лицо, взмокшее от усилий, тишину палаты нарушала отлаженная деятельность.

Джош отказался сдаваться, все еще находясь на каталке и используя верхнюю часть своего тела, не поддаваясь усталости.

- Он умер, - произнес доктор Розенберг. – Я объявляю.

- Нет, не умер! – продолжал упорствовать Джош.

Электрокардиограф демонстрировал всего один синусовый ритм, внезапно нарушенный всплеском активности. Все замерли.

Дэб прижала пальцы к шее подростка.

- Пульса нет.

- Продолжаем запускать его сердце, - Джош прижал основания ладоней в необходимом положении, заработав еще усерднее. – Он возвращается. Он вернется.

- Джош, что ты делаешь? – Спросил доктор Розенберг. – У него огнестрельное ранение в голову.

- Но ведь Рождество! – Возразил Джош, тяжело дыша. – Он всего лишь долбаный ребенок, его мама ждет, когда мы сообщим, что с ее сыном все будет в порядке!

- Хорошо, еще раз, - согласился доктор, указав на меня. – Эпинефрин.

Я дважды постучала по заранее подготовленному шприцу, затем ввела иглу в специальный клапан капельницы, вкалывая один миллиграмм адреналина.

Джош равномерно давил на грудь мальчика еще три минуты, после чего Дэб проверила пульс и ритм сердца.

Ее брови сошлись на переносице. – Остановка сердца, доктор.

Джош вновь склонился над мальчиком, поставив руки в нужное место.

– Продолжаем.

- Достаточно, Джош, - раздался приказ доктора Розенберга.

Взгляды медицинского персонала метались между Джошем и доктором.

Доктор Розенберг одним движением сорвал с себя перчатки.

– Время смерти: час двадцать два утра.

Челюсть Джоша напряглась. Он прекрасно слышал команду доктора, но, проигнорировав ее, продолжал делать закрытый массаж сердца.

Я посмотрела на доктора Розенберга, опасаясь, если у того сложатся ощущения, будто Джош потерял контроль в отделении, его могут лишить работы.

Вытянув руку, прикоснулась к предплечью Джоша, оставляя в том месте кровавый след.

– Джош, он умер. Хватит.

Джош, задыхаясь, уперся руками в колени. С его волос стекал пот. Он вытерся лбом о предплечье, размазывая темную кровь по коже.

Мы все смотрели на монитор, в ожидании чуда. Но помимо прямой линии никакой активности не наблюдалось.

- Черт тебя подери! Глупый ребенок! - Заорал Джош.

- Джош, - я стояла, вытянув руки по бокам покрытой кровью униформы.

Джош изо всех сил пнул столик, опрокинув его, глаза мужчины горели диким огнем.

Все кроме меня отступили.

– Эйвери! Вон отсюда! – Не выдержала я.