Подняв голову, он увидел, что Хьютай приникла к одной из светящихся глыб. Поверхность ее состояла из бритвенно-острых изгибов, но их очертания позволяли буквально прильнуть к ней. Анмай видел, что подруга прижалась к кристаллу обнаженной грудью и бедрами и ее нагое тело бьет тугая дрожь — именно эти глыбы были источником пронизывающего воду электричества. Он невольно подумал, что она чувствует — голова Хьютай была откинута, ресницы опущены, рот приоткрыт — но в этот миг девушка вскрикнула, резко отпрыгнув назад.

— Она движется!

Не раздалось ни единого звука, но лес каменных шипов пришел в движение. Они двигались слепо, медленно — собственно, едва заметно — но неотвратимо тесня их к глыбам, бритвенное кружево которых переливалось с незаметной быстротой — глаз не улавливал движения, но при каждом новом взгляде рисунок кружев был уже иным.

Анмай обнял подругу, отчаянно прижав ее к себе. Еще никогда ему не доводилось испытывать такого страха. Выхода не было — лес каменных клинков уже перекрыл его. Их смерть не будет мучительной — скорее, наоборот — но от этого не менее долгой.

— Вверх! — крикнула Хьютай.

Анмай опомнился. Подхватив подругу под бедра, он поднял ее — Хьютай встала ему на плечи, потом подтянулась и исчезла в дыре. Тут же развернувшись, она едва ли не до пояса свесилась вниз, протянув ему руку. Анмай ухватился за ее запястье… локоть… потом за плечо и, наконец, за край бреши. Лишь тогда он увидел, что она сама держалась только пальцами левой, неловко вывернутой руки.

Поднявшись, они замерли, тесно прижавшись друг к другу. Хьютай уткнулась лицом ему в шею, вздрагивая от пережитого напряжения. Анмай гладил ее руки, плечи, чувствуя, как в груди горит сердце. Она спасла ему жизнь сейчас, и, может быть, раньше, во время битвы с лемурами. Ему было мучительно стыдно, и еще к стыду примешивался страх — он знал, что Хьютай, единственная, постарается принять первой любой предназначенный ему удар…

Ощутив движение воздуха, Анмай взглянул вверх. Лишь миг спустя он понял, что едва заметный бледный кружок, словно плавающий перед глазами — это небо, видимое со дна шахты.

— Я нашел выход, — сказал он Хьютай.

К их счастью, шахта оказалась достаточно узкой — в ней можно было подняться, упираясь руками и ногами в противоположные стены; так они и поступили. Но времени это заняло куда больше, чем они думали. Усталые мышцы Вэру плохо слушались и отчаянно болели — а он понимал, что стоит ему хоть на секунду расслабиться, и он не только упадет вниз, но и сшибет следующую за ним любимую…

Потом они выбрались на гладкую базальтовую плоскость и какое-то время лежали рядом на холодном камне, крепко сплетя руки и часто дыша. Глядя на бескрайнее небо над собой — оно занимало весь обзор его глаз — Анмай испытывал удивительно глубокое счастье. Чуть повернув голову, он встретил такой же косой взгляд Хьютай. Они тихо рассмеялись, потом вместе поднялись на ноги, чтобы обойти огромный прямоугольник. Тогда им стало ясно, что радоваться рано — шахта выходила на верхнюю грань уже знакомого им монолитного блока. Немудрено, что они так устали. Эта ловушка была безвыходной — ее называли убийцей последней надежды. Выбравшись под небо, пленник должен был вновь возвратиться в гибельное подземелье — или умереть.

На счастье пары, прошедшие тысячелетия разрушили западню — ветер намел с севера бархан, поднявшийся до половины высоты блока. Анмай повис на руках и толкнулся изо всех сил, чтобы не зацепить стену. Он спрыгнул на склон. Текучая холодная масса взметнулась, словно разорвался снаряд, потом Анмай мягко и быстро заскользил вместе с ней вниз и вдруг она накрыла его пугающей, душащей тяжестью. Отчаянно, напрягая все силы, задыхаясь, он смог выбраться — освободив сначала только плечи и голову, ноги были еще глубоко. Его бока ходили ходуном в судорожных попытках набрать побольше воздуха. Едва он выпрямился, непрерывно чихая от набившейся в нос пыли, новая лавина подсекла его ноги. Анмай начал разрывать ладонями толщу оползня, пока не показалась рука Хьютай. Едва освободившись от стекающего с ее тела песка, девушка села, обхватив руками колени, и задумалась. Вэру сел почти в той же позе, любуясь подругой. Странно, но еще никогда он не чувствовал себя таким живым, как сейчас. И не испытывал такой глубокой, уверенной радости.

Не умея выразить свою благодарность иначе, он коснулся губами ее пыльной ступни — сразу над пальцами. Хьютай удивленно и чуть насмешливо взглянула на него.

— Коварство создателей этого места беспощадно, но мы прошли сквозь него, — тихо сказал он. — Вместе, рука в руке. Это счастье — любить тебя.

Лицо Хьютай стало хмурым.

— Наш ультиматум может вызвать войну. Так или иначе, но прежний мир будет разрушен. В этом есть и моя доля. Я вела себя безрассудно, но считала, что если я невиновна, со мной ничего не случится, понимаешь? Теперь я знаю, что права. — Ее взгляд был твердым.

Анмай улыбнулся.

— Думаю, я тоже. Пошли назад.

Они возвращались к вертолету по сумрачному лабиринту дюн, вдали от берега — там, где не могло быть лемуров и тени сливались с их смуглой кожей. Гигантский каменный куб служил им ориентиром. Никто не помешал им.

Когда они отлежались и поели, Вэру вывел из люка открытый вездеход. Одетые, но босиком, они уселись в него. Анмай поехал на восток, показывая особо примечательные постройки, все более причудливые. Внезапно Хьютай увидела огромный стальной шпиль на основании из низких каменных платформ. Шпили поменьше окружали его по спирали, поднимаясь все выше.

Это сооружение выделялось из всех своей формой и светлым блеском металла. Казалось, оно неистово устремляется к недостижимому небу, — и останавливается в безысходном отчаянии. Это впечатление усиливали черные бесформенные развалины, громоздившиеся у его основания. И, в отличие от остальных построек, отмеченных печатью тысячелетий, оно казалось совсем новым.

— Что это? Оно словно противоположно остальным!

— Это построили мы, — печально сказал Вэру, — работы закончены всего год назад. Я сам проектировал его, точнее, участвовал в проектировании…

— Но зачем?

— Ты уже сказала. Оно должно было быть здесь — ты же подумала, что оно стояло здесь всегда! Здесь, — он показал на развалины, — был огромный лабиринт, построенный с учетом психологии файа. Вошедший внутрь не мог выйти, хотя выход был открыт. То, что казалось выходом, вело в хитроумные ловушки. Попавший в них умирал мучительной смертью от голода, холода, или много худших вещей. Я не знал этого и сам пошел туда… долго пытался выбраться, потом упал вниз… Тут есть огромная система подводных туннелей и шахт. Наконец я оказался в тупике… его пол уходил прямо в пруд с бактами. Вода была рядом, но я не мог пить… Я просидел там два дня, а потом меня нашли, чисто случайно. Тару был очень недоволен! Я решил, что на месте западни должно быть нечто, зовущее к звездам. Как бы я хотел увидеть их!

Хьютай промолчала. Поднявшись по лестницам платформ, они безмолвно подошли к основанию иглы и застыли у гладкой стальной стены, казалось, вздымавшейся до небес. Хьютай осторожно потрогала металл.

— Очень странно… не могу поверить, что это вышло из твоего воображения. Неужели мы сможем все, — если захочем, и сумеем сделать?

Они долго стояли у зовущей в небо иглы и размышляли — каждый о своем.

Они провели здесь три дня, объехали и облетели все северное побережье. Хьютай довелось увидеть намного более неприятные места, чем логово рхаррита, но она уже не рвалась туда спускаться, особенно теперь — ведь Йалис прошел и здесь, и сильнее, чем в других местах. Бесконечные ряды чуждых построек, зловещие развалины Остсо, кости, лежавшие внутри живых конструкций, — все это веяло тоской истаявшей темной древности; каждый раз они возвращались к шпилю и долго сидели рядом. Их уже ждали на Хаосе, но они не хотели улетать.