Вблизи та была огромна — каждая из пяти казавшихся тонкими линиями борозд была шире человеческого роста. За ней Анмай обогнал девушку. Он повернул к массивной каменной пирамиде, одним махом взлетел вверх по ее уступам и уселся у венчавшей сооружение наклонной плиты. Хьютай устроилась рядом с ним. Он чувствовал, что все следы отравления исчезли, осталось лишь возбуждение. Но его можно было отнести на счет тесно прижавшейся к его боку любимой.

Отсюда, с высоты, равнина казалась еще более печальной. Силуэты колонн черными тенями рассекали сияние туманности, вокруг громоздились странные сооружения. Слева возвышался огромный дырчатый куб, прошитый сквозными шахтами четырех размеров — словно каждую его сторону разделили на девять квадратов и выбросили средний, потом повторили процедуру с оставшимися квадратами еще трижды. Каждый проем был втрое меньше предыдущего, но даже в самые маленькие легко можно было залезть. Видимый сбоку, куб выглядел жутковато — множество черных глаз-окон, в глубине которых виднелся смутный, таинственный свет.

— Здесь страшно, — тихо сказала Хьютай, — но мне это нравится. — Ее узкая крепкая ладонь легла на его руку. — Слушай, давай полазим здесь — ведь за тем мы и приехали!

Анмай промолчал. Ему не хотелось подниматься, хотя его спину и подошвы леденил мертвый холод камня. Но Хьютай просто спустилась вниз и ему оставалось только последовать за ней.

Скользнув в узкую дыру, Хьютай выпрямилась и, схватившись за верхний край шахты, подтянулась наверх, в более широкую, где свободно можно было ходить. Они двинулись в темную глубину, обходя маленькие шахты и перешагивая по краям большие. Ступать приходилось осторожно — камень покрывало множество квадратных углублений всевозможных размеров.

— А можно подняться выше? — тихо спросила Хьютай, увидев засыпанный песком квадратный внутренний дворик.

— Можно попробовать в маленькой шахте. Стены здесь неровные…

Хьютай мгновенно исчезла в одном из узких отверстий; оттуда донесся шорох кожи по камню. Вэру последовал за ней, судорожно хватаясь за кромки боковых шахт. Лезть вверх, цепляясь за углубления в стенах, было несложно, но Хьютай карабкалась, как одержимая. Она остановилась лишь достигнув огромного центрального проема. Когда Вэру, подтянувшись, выбрался наверх, она весело приветствовала его. Руки и ноги Хьютай покрылись каменной пылью, но она, взобравшись на тридцатиметровую высоту не самым удобным способом, даже не запыхалась.

Со всех сторон их окружала пронизанная шахтами масса камня — тысячи окон, в которых был только сумрак или призрачный свет зари. Они обошли все четыре больших проема, осторожно обходя зияющие шахты и бесстрашно перепрыгивая углы огромного центрального провала. Здесь не было даже пыли и покрывающий стены рисунок был виден отлично. Присмотревшись, Анмай обнаружил, что он повторяет узор шахт — сеть углубленных квадратов, все уменьшавшихся, так, что самые маленькие уже нельзя было различить. Они сплошь покрывали камень. Он понял, что в идеале такая фигура будет иметь объем, и, в то же время, не будет иметь его; и подозвал Хьютай — чтобы поделиться открытием.

— Это наглядное представление математического понятия. Другие фигуры подобны этой, хотя аналогия не всегда очевидна. Забавно, но раньше я не замечал этого!

— Но зачем это было сделано?

— Зачем? У меня есть одно объяснение. Недавно мы перехватили сообщение — межзвездное послание. Мы не все сумели понять в нем, но это было нечто вроде… предупреждения о чудовищном оружии или процессе — не знаю. Там говорилось, что суть этого явления подобна кривой Пеано, не имеющей объема, но заполняющей собой любой объем. Это, — он взмахнул рукой, — ее трехмерный аналог, безобъемная губка. Но это лишь математическое отражение, причем, не в нашей математике. Какова физическая суть угрозы — мы не знаем.

— Значит, весь этот берег… предупреждение? — Хьютай задумалась; ее лицо стало в этот миг хмурым и красивым.

— Не знаю. Может, это сообщение относится к Нити, — он показал на мерцающее в проемах лезвие света, — хотя вряд ли. Нити не могут иметь концов — либо это кольца, либо они бесконечной длины. Хотя у них нет толщины, по крайней мере, измеримой, но есть масса и очень большая — одна миля весит больше Уарка! Мы находимся между Нитью и Бездной, и только это нас спасает. Если бы не она — наш мир был бы притянут и разрушен давным-давно. Лишь благодаря ей мы еще живы. Но она уже уходит в сторону…

— Но что она такое?

— Трудно сказать. Все наши сведения о ней — из посланий иных рас, которые мы понимаем лишь частично. Нить… как бы это объяснить… скорее топологический дефект в пространстве, чем вещество, сродни магнитным монополям, но только линия, а не точка. Они — узлы всех существующих полей, сгустки квантов всех взаимодействий — и лептокварков тоже! Они изменяют реальность, делая возможными невозможные вещи, — распад протона, например, но, к счастью, лишь в непосредственной близости. Если Нить задевает планету, луну, любую массу, происходит аннигиляция, взрыв — мы их фиксируем. Сейчас мы видим величайшую силу Вселенной — одну из них. А сколько есть такого, о чем мы не знаем, сидя в этой проклятой пыли? Мы используем знания других цивилизаций, но не можем быть уверены, что их смысл — тот, что мы думаем!

Хьютай не ответила, задумчиво глядя вверх; ее большие глаза стали неподвижными. Лишь когда он прикоснулся к ее плечу, она вздрогнула, словно очнувшись.

— Мне показалось, что я стояла тут целую вечность. Так странно думать, что наши предки пришли оттуда — сюда. Миновав эти неизмеримые бездны. Неужели у них уже тогда был Эвергет?

Они уселись на краю внешнего проема, высоко над пустыней, свесив босые ноги в пустоту и глядя на спутанные лохмотья туманности. Анмай задумался.

— Возможно, но не обязательно. Эти постройки не очень технологичны, они сделаны из обычного бетона или сплавленного песка. Те, кто может менять законы природы, строили бы лучше!

— Так как же они сюда попали?

Вэру заглянул за край проема, его лицо стало хмурым.

— Путешествовать между звезд можно множеством способов… А мы находимся в центре галактики. Звезды здесь расположены очень тесно, до ближайшей всего тридцать миллиардов миль. Но они все слабые, большей частью — красные карлики, и их не видно за пылью. Если взять телескоп, улавливающий инфракрасные лучи, — какие стоят у нас на стационарных спутниках, — то все небо будет усыпано ими! На Хаосе испытывают мультипланар с лазерным проектором — он переводит изображение в видимый свет — и я видел то же, что и наши предки… Это поразительное зрелище! И мучительное — так много миров, может быть, лучших… и недоступных для нас. Здесь очень много водорода, — достаточно, чтобы корабль с прямоточным термоядерным двигателем мог лететь к любой звезде! Это много проще фотонной ракеты с аннигиляционным двигателем, а тем более…

— Но почему мы не строим таких? Ведь все плато Хаос питают термоядерные реакторы! А вы хотите перескочить через, минимум, две ступени технологической лестницы — такое редко получается!

— На термоядерной ракете можно достичь ближних звезд, да, — но не выйти из туманности, где все приближается к Бездне. Впрочем, в ближайшие лет сто у нас все равно не хватит ресурсов и знаний, чтобы построить даже самый простой звездолет. И мы хотим получить больше, чем просто спасение…

Хьютай отвернулась.

— Сейчас нам еще рано выбирать пути среди звезд. Мы должны закончить то, что начали здесь. Иного выбора нам не осталось. Но у нас уже есть несколько космических кораблей с ядерно-термическими двигателями. Ты настоял на их постройке, хотя на них некуда лететь.

— Вообще-то есть. Мы уже изучили… наших попутчиков. Это просто мертвые шары, Хьютай, но наши телескопы обнаружили миры, подобные Уарку. Даже на наших примитивных ракетах их можно достичь месяцев за шесть…

— Я бы хотела побывать на них!

— Через месяц полета ты получишь смертельную дозу радиации. Несмотря на лучшую доступную нам защиту.