Мне он не понравился с первого взгляда. Трехдневная щетина покрывала его впалые щеки, близко посаженные глазки все время бегали, да и вообще всем своим видом он напоминал сутенера, ищущего клиентов для своего гарема.

Парень растянул губы в глумливой ухмылке и произнес:

— Хэлло, беби. Пришла заработать пару-тройку баксов? — Он перевел взгляд на меня. А это еще что за хлыщ?

— Мой приятель. Ларри, ты не сможешь устроить его статистом в массовку?

— Нет проблем. Чем вас больше, тем веселее. Как зовут?

— Джек Гордон, — быстро ответила Рут. Я даже рот не успел раскрыть.

— О’кей, он принят. — Ларри панибратски похлопал меня по плечу. — Отправляйся в павильон номер три, дружище. Прямо по аллее, затем второй поворот направо.

— Делай, что говорят, Джек, — сказала Рут. — Мне нужно сказать пару слов Ларри.

Ларри заговорщически подмигнул мне:

— Все они хотят сказать мне пару слов!

Я пошел в указанном направлении, но на полпути не удержался и оглянулся. Рут и Ловенштайн направлялись в студию. Приобняв ее за плечи, он что-то быстро ей говорил. Я остановился.

Паче чаяния, через пару минут Рут вышла и присоединилась ко мне.

— Я еще раз осмотрела замок. Ничего сложного. Пять минут, и я вскрою его, как консервную банку.

Я промолчал.

— Мы сделаем это уже этой ночью, — продолжала Рут. — Здесь ведь так легко потеряться. Я знаю тут одно местечко, где можно спокойно пересидеть до утра. Как видишь, все просто.

Мои колебания были недолгими. Я понимал, если я не рискну сейчас, мне придется вернуться домой к отцу и вести жалкую жизнь неудачника. Но если Рут пройдет курс лечения, мы оба будем обеспечены до конца жизни. Передо мной стоял вечный вопрос — или — или, и я решился.

— О’кей. Если ты так решила, я с тобой.

Бок о бок мы лежали в темноте под большой сценой в студии номер три. Вот уже несколько часов мы провели в таком положении, слушая топот ног над нами, возгласы рабочих, устанавливающих декорации к завтрашней съемке, брань режиссера, вечно недовольного всем и вся.

С утра и до темноты я и Рут работали в поте лица под слепящими лучами прожекторов вместе с другими статистами — толпой неудачников, проводящих свои дни в Голливуде в надежде, что когда-нибудь, какой-нибудь из режиссеров обратит на них внимание и они моментально вознесутся на вершину киноолимпа, греясь в лучах славы. Пока же им приходилось делать самую неуважаемую здесь работу, и мы, ненавидя их, делали то же самое.

Один и тот же эпизод мы повторяли раз за разом с утра и до семи вечера, и, должен признать, такого трудного дня у меня еще никогда не было.

В конце концов режиссер, видимо, и сам выдохся и объявил об окончании съемок.

— О’кей, ребята, — рявкнул он в мегафон. — Приходите завтра с утра и в той же одежде, что на вас сегодня.

Рут взяла меня под руку.

— Держись возле меня и не зевай.

Мы двигались в хвосте вереницы усталых, покрытых потом статистов. Я был настолько на взводе, что даже не мог критически обдумать последствия того, что мы намерены сделать.

— Давай! — вполголоса сказала Рут и толкнула меня в спину.

Мы свернули на полутемную аллею, ведущую к служебному входу в третью студию. Не прошло и пары минут, как мы устроились под сценой. Первые три часа мы лежали, боясь пошевельнуться, опасаясь быть обнаруженными, но к десяти рабочие разошлись, и мы остались одни.

Очень хотелось курить, и мы вытащили сигареты. Огонек спички отразился в глазах Рут, и она, взглянув на меня, ободряюще улыбнулась.

— Все в порядке. Через часок можно приступать.

И только сейчас до меня дошел весь ужас того, что мы намерены сделать. Должно быть, у меня поехала крыша, раз я позволил впутать себя в это грязное дело. Ведь если нас застукают на месте преступления… Даже думать об этом было страшно.

— Какие у тебя отношения с Ловенштайном? — только чтобы хоть как-то отвлечься от предстоящего, спросил я.

Рут шевельнулась и тяжело вздохнула. Видимо, этот вопрос был ей неприятен.

— Никаких.

— Ну-ну! Не могу понять, как ты можешь встречаться с этим мерзавцем. Это же точная копия твоего дружка Уилбура.

— Можно подумать, что ты писаный красавец. С твоей рожей лучше помалкивать.

Я ущипнул Рут за ногу.

— Не смей разговаривать со мной таким тоном!

— А ты не обзывай моих друзей.

До меня дошло, кто такой Ловенштайн.

— Так вот кто снабжает тебя наркотиками!

— Ну и что здесь такого? Должна же я где-то их добывать!

— Да, видимо, я совсем свихнулся, раз связался с тобой.

— Неужели ты меня так ненавидишь?

— Да у тебя мания величия! При чем здесь ненависть?

— Что ж, должна признать, ты не первый, кто не захотел лечь со мной в постель, — обиженно произнесла Рут.

— На данный момент девушки меня не интересуют.

— Ты в таком же отчаянном положении, как и я, только не хочешь признать это.

— Молчала бы лучше! — прошипел я, окончательно выходя из себя.

— А вот сейчас я кое-что тебе сообщу, — как ни в чем не бывало сказала Рут. — Я тоже ненавижу тебя. Понимаю, что ты человек хороший и хочешь мне только добра, но все равно ненавижу. Не могу простить того, что ты хотел сдать меня копам. Помни, Джек, я всегда плачу по долгам, даже если мы и будем работать вместе.

— По всему видно, ты нарываешься на хорошую взбучку. — Я вновь ущипнул ее. — За мной не заржавеет. Уж поверь. Мало не покажется.

Рут негромко хихикнула.

— Да уж… Который час? — спросила она неожиданно.

Я взглянул на светящиеся стрелки часов.

— Чуть больше половины одиннадцатого.

— Пора.

Мое сердце учащенно забилось.

— А охрана здесь имеется?

— Откуда? — Рут поползла вперед, и мне ничего не оставалось делать, как ползти за ней. Через пару минут мы оказались у выхода и замерли, прислушиваясь.

От тишины, царившей на территории, звенело в ушах.

— Иди за мной, — шепнула Рут. — И не отставай.

Осторожно мы двинулись в темноту аллеи. В безоблачном небе светили звезды, но луна еще не взошла. Рут остановилась и прислушалась. Ни звука, ни шороха. Она оглянулась.

— Трусишь? — Она сделала шаг ко мне.

Чувство отвращения от ее близости было сильнее страха, но отступить я не мог, за моей спиной находилась стена киностудии.

— Скажешь тоже. Я же ведь был на фронте. А вот у тебя дрожат коленки от страха.

— Хватит заливать. Я же чувствую, что у тебя душа ушла в пятки.

— О’кей, я до смерти напуган. — Я брезгливо оттолкнул ее. — Довольна?

— Ну и зря боишься. Никто не сможет причинить человеку столько вреда, как он сам себе.

— Ты это о чем? Ну и разговорчики у тебя.

— Вперед! Что-то мы разговорились.

Рут вновь двинулась вперед, и я, последовал за ней. Вскоре мы остановились у двери отдела кадров, и я услышал, как она расстегнула сумочку, которую весь день носила через плечо.

Стоя рядом с ней, я чувствовал, как кровь стучит в висках. Ужас все больше охватывал меня. В замке заскрипела отмычка. Рут не соврала — она была специалистом в таких делах, так как замок сразу поддался. В следующий момент дверь открылась.

В кабинет мы вошли друг за другом и некоторое время стояли, привыкая к темноте. Минуту спустя при слабом свете звезд, проникавшем из не закрытых шторами окон, мы различили контуры стола, стоявшего у противоположной стены.

Рут подошла к нему и опустилась на колени.

— Ну чего стоишь столбом? Встань у двери и гляди в оба, — шепнула она, не оглядываясь.

Меня била мелкая дрожь.

— Рут, давай уйдем отсюда. Я передумал.

— Трус! Я не передумала! — Она включила фонарик и направила узкий лучик света на замок. Что-то напевая себе под нос, она принялась возиться с замком.

Я ждал, пытаясь унять сердцебиение и прислушиваясь к легкому скрежету металла о металл.

— Сложный замок, — признала она. — Но ничего, мне попадались игрушки и покруче. Справлюсь.

Однако, видимо, коса нашла на камень. Тягуче тянулась минута за минутой, и металлический скрежет начал действовать мне на нервы.