О положении жителей некоторых сел можно судить по петиции на имя Антонина Пия, «благодетеля и спасителя села», от сельчан на племенной территории «хоре дагов» (Нижняя Мёзия) со ссылкой на аналогичную петицию от села Лайкос Пюргос. Жалобщики называют себя «бедными литургами» (очевидно, ответственные за выполнение общинных повинностей), перегруженными всякими повинностями, в частности гужевой, и просят помочь им, дабы им не пришлось бежать из села. Сельчане платили также налоги натурой или деньгами (известно, что Паннония была обложена денежным налогом), вносили плату за пользование пастбищами и солончаками (в Дакии упоминаются откупщики этих податей) .

Города развивались в общем без тесной связи с племенами. Расцвет городов падает на II в. Определяющую роль в их жизни играли военные. Из ветеранов выходило значительное число декурионов и магистратов. Во II в. в легионы стали набирать уроженцев Греции и восточных провинций. Они приносили свои культы — Митры, Юпитера Долихена и т.п., распространявшиеся и в городах. Особенно многочисленны были выходцы с Востока в Дакии, куда их переселял Траян, чтобы пополнить убыль населения после войн. Все более укрепляется связь армии с городами. Многие солдаты происходили из семей декурионов. Отставные военные становятся не только декурионами, но и патронами, иногда нескольких городов, на территории которых владели имениями. Ветераны входили в культовые и ремесленные коллегии (некоторые из которых состояли только из ветеранов), становились их патронами. Близость армии к городским слоям сказывалась и в общности идеологии, популярности бога римской мощи Юпитера, обетах, приносившихся за здравие императора и его «божественного дома», за их победы, в распространении культа «бога господ» Митры, воинственной, карающей ослушников закона Немесиды, а также «домашнего Сильвана», хранителя полученных ветеранами и колонистами земельных наделов.

Расцвет городов сопровождался развитием ремесла и торговли, особенно в связи с обслуживанием нужд войска. Создаются ремесленные коллегии, множится число надписей рабов и отпущенников, находившихся здесь в несколько лучшем положении, чем в других провинциях. Отпущенники иногда получали отличия декурионата; рабы входили в коллегии вместе со свободными, играли известную роль в культе. Возможно, это обусловливалось отсутствием крупного землевладения и более патриархальными отношениями на небольших виллах. Так, отпущенники часто выступали наследниками патрона. Число рабов и отпущенников одного владельца в надписях обычно не превышало одного-двух. Лишь в одной надписи упомянуто 5 и в одной 8 рабов одного хозяина. Некоторые рабы носили местные имена; возможно, в рабство попадали обедневшие крестьяне. Вместе с тем рабы, видимо, были здесь дороги. В договорах на покупку рабов, записанных на найденных в Дакии табличках, за девочку шести лет было уплачено 205 денариев, за мальчика — 600, тогда как обычно взрослый сельский раб стоил 500 денариев. Многочисленны были рабы и отпущенники императоров и наместников, занятые в администрации, а также откупщиков налогов и пошлин иллирийского и фракийского побережья.

Как и в других провинциях, в особый округ были выделены богатые золотые рудники Дакии со стоявшими там для охраны приисков когортами. Интересны таблички, содержавшие договоры с нанимавшимися на работу в рудники работниками (середина II в.). Один из них, нанимавшийся с мая по ноябрь, получал 70 денариев и харчи; другой столько же за целый год работы, тогда как по эдикту Диоклетиана о ценах (хотя, конечно, к концу III в. цены сильно возросли) сельский батрак и пастух получали 25, а ремесленник — 50 денариев в день. Известны надписи свободных наемных работников, в городе Бригеции даже составлявших коллегию. Возможно, дешевизна наемного труда, обусловленная бедностью части крестьян, объясняет отсутствие каких-либо данных о колонате в дунайских провинциях II-III вв. Рабский труд на небольших виллах выгоднее было дополнять наемным.

Во второй половине II и в III в. изменяется принцип набора в дунайскую армию, что привело к значительным изменениям и в жизни провинций. В войско, и в частности в преторианскую гвардию, уже начинают набирать не римских граждан из городов, а сельских жителей, получавших римское гражданство при вступлении в легион (служившие во вспомогательных частях по-прежнему становились гражданами после отставки), ветеранам же даются наделы в селах. Многочисленность сельского населения на Дунае, считавшегося наиболее пригодным для службы в армии и уже сильно уменьшившегося в других областях империи из-за роста крупного землевладения, сделало дунайскую армию вершителем судеб империи в III в. и ее последней надежной опорой. Солдаты в это время называют своей родиной не город, а провинцию, племя или село. В селах ветераны играли видную роль и сами села стали чаще заявлять о себе в надписях, получать квазимуниципальное устройство с выборными магистрами, культовыми коллегиями. Наделы ветеранов выделялись из сельской территории, и они владели ими на более гарантированном праве, чем остальные общинники. Это вело к ускоренному разложению общин, тем более что часть племен, живших в селах, не получила римского гражданства и по эдикту Каракаллы, а так как перегрины не могли наследовать римским гражданам, родичи ветеранов, не служившие в армии, не могли наследовать их земли, окончательно уходившие из ведения общины.

Как и в Галлии и Германии, общинники отличались от поссессоров. В надписях из сел как раздельные категории фигурируют ветераны, или римские граждане, и «сельчане», или лица, указывающие свою племенную принадлежность. Интересна надпись из района Аквинка конца II — начала III в. Она сообщает, что обет Юпитеру, Юноне и остальным богам исполнили поссессоры села Виндониана, один из которых был декурионом, другой римским всадником; далее сообщается, что декурион и жрец Аквинка Аврелий Эпиктетиан принес в дар в честь сельчан алтарь, освященный во владении римского всадника Аврелия Веттиана для просивших прекарий сельчан Виндониана (CIL, III, 3626). Все упомянутые в надписи лица (их список сохранился не полностью) носят имя Аврелиев, следовательно, они недавно получили римское гражданство, скорее всего, как местные уроженцы, служившие в армии, и тогда же стали более или менее значительными землевладельцами. Сельчане же как прекаристы оказываются явно в худшем, может быть, даже зависимом положении.

Вместе с тем ветераны еще сохраняли тесную связь с односельчанами. Они строили для сел храмы, завещали им деньги, наряду с общинниками занимали должности сельских магистров.

Служба в армии способствовала выдвижению семей из местных племен. Сын получившего римское гражданство ветерана вспомогательной части обычно служил в легионе, внуки достигали высоких чинов и богатства. Такова, видимо, была карьера многих членов высшего командного состава армии III в., уроженцев дунайских провинций, из слабо романизованных племенных территорий. Следствием же этого было развитие в таких районах крупного землевладения, выдвижение, как и в других провинциях, нового правящего класса, сохранявшего племенные традиции и вкусы, менее причастного к римской культуре. Нередко дети людей, носивших римские имена, теперь получали имена иллирийские, дакийские, кельтские. Любопытным памятником синкретизма местных и римских представлений был распространившийся в конце II-III в. в Паннонии и Мёзии культ «дунайского всадника», сочетавший исконный культ бога-всадника с идеями, заимствованными из восточных и мистериальных культов.

Следствием упомянутых процессов было резкое ухудшение положения крестьянства. В IV в. Паннония является крупным экспортером рабов, очевидно, за счет обедневших сельчан. Императоры того времени считали нужным выступать в защиту крестьян Иллирика от притеснения «сильных» людей, заставлявших их работать на них как своих рабов и отбиравших их инвентарь. Но к середине IV в. иллирийские крестьяне, как и другие, были законом прикреплены к земле.

Своеобразное место среди европейских римских провинций занимала Фракия, присоединенная к империи в середине I в.н.э. Она издавна подвергалась греческому влиянию (греческий язык вытеснил туземные, фракийские боги сливались с греческими), но ее многочисленное местное население под покровом эллинизации сохраняло свои обычаи, верования, организацию. Романизация Фракии была в общем незначительна. Частично она шла за счет набора в армию славившихся своими боевыми качествами фракийцев — известно более 30 фракийских когорт и конных ал, — усваивавших за время службы латинский язык, римские обычаи и имперскую идеологию, а после отставки получавших римское гражданство и земельные наделы; частично за счет основания римлянами колоний (число их растет во II в.) и наделения городскими правами старых местных центров. Из первых наибольшее значение приобрели Филиппополь, Деульт, Августа Траяна, из вторых — Сердика. В пользу городов, видимо, экспроприировалась часть земель крупнейших местных собственников: в римские времена сокращается число роскошных погребений местных аристократических семей, на месте их имений появляются римские виллы, формируется муниципальная знать, занимавшая в городах должности, аналогичные должностям в греческих полисах.