Со второй половины III в. до н.э. наступает новый период в истории кельтского общества. Постепенно гибнут или вытесняются обратно в заальпийскую область племенные образования в Северной Италии. Так, в 191 г. часть племени бойев покидает места своего обитания и, пересекая Альпы, возвращается к исконным территориям. Римляне постепенно все более активно вмешиваются в дела лежащих за рекой По земель, а основание Аквилеи позволяет им контролировать янтарный путь. Затем римляне добиваются успехов в Испании, что позволяет им контролировать все западное побережье Средиземного моря и основать в Южной Галлии Нарбонскую провинцию (125 г.). Пытавшиеся оказать сопротивление племена арвернов и аллоброгов вынуждены были смириться с совершившимся. Итогом действий римлян было установление их полного контроля над важнейшим торговым путем по р. Роне от современной Женевы до побережья.

Продвижение римлян с юга было не единственной опасностью, грозившей независимым кельтским племенам. С севера им пришлось выдержать напор германцев. Около 120 г. германское племя кимвров, продвигаясь на юг, столкнулось с одним из крупнейших кельтских племен — бойями. Бойи смогли устоять в районе западнее современной Чехии. Кимвры начали продвигаться по Дунаю и в 113 г. разбили римское войско у Нореи. Не вполне понятно, каким образом через несколько лет кимвры появляются уже на границах Галлии. Здесь они соединяются с целым рядом племен германского или кельтского происхождения: тевтонами, амбронами, тигуринами и вольсками. Одержав в 109 г. победу над кельтским племенем секванов, кимвры продвигаются до самой Аквитании, и теперь уже приходит очередь самих римлян опасаться прямого вторжения. Их попытки противопоставить кимврам военную силу обернулись поражениями 107 и 105 гг. Лишь в 102 г. римский полководец Марий разбил тевтонов у Акв Секстиевых, а через год римляне победили кимвров в Северной Италии у города Верцеллы.

Какое значение имели для кельтов вторжения тевтонов и кимвров? Многие ученые связывают с ними те перемены, которые характерны для кельтской цивилизации последней поры независимости. Речь идет прежде всего о Галлии, ибо положение в ней подробно освещено Цезарем, но тот же вопрос встает в отношении Южной Германии, Богемии, части Моравии. Коротко эти перемены можно определить как наступление эпохи оппидумов. По отношению к кельтским укрепленным поселениям мы употребляем это слово вслед за Цезарем, который мог применить его равно к кельтским поселениям и к Александрии в Египте. Кельты имели собственное слово dunum, которое оставило множество следов в топонимике.

Поскольку, как уже сказано, с конца гальштаттской эпохи укрепленные поселения знати постепенно исчезают, уступая место иным центрам, было бы на первый взгляд логично предположить, что возникновение достаточно большого числа оппидумов в исторически короткий срок должно было быть связано с какой-то внешней опасностью. В данном случае ею могло быть только вторжение кимвров и тевтонов. При этом надо, однако, помнить, что содержащиеся в римских источниках сведения об огромной численности германских отрядов и соответственно о масштабе представляемой ими угрозы несколько преувеличены. Во всяком случае, археологические данные на сегодняшний день не дают возможности зарегистрировать передвижения таких огромных масс людей с вытекающими отсюда последствиями. Некоторые исследователи говорят о каких-то внутренних неурядицах в кельтском обществе, помимо внешней опасности.

Долгое время на мнение ученых влияла относительная бедность даже самых известных и крупных оппидумов. Кроме того, их почти всегда немалый размер (в среднем 100 га, но иногда несколько сотен и даже более тысячи га), несравненно больший, чем площадь любого из гальштаттских укрепленных поселений, наводил на мысль, что это были не места постоянного обитания, а скорее убежища на случай непредвиденной угрозы жителям сравнительно обширной округи.

Более углубленные исследования позволили полнее представить не только оборонительное, но и хозяйственное значение оппидумов конца II — начала I в. Одним из важнейших элементов каждого оппидума была его оборонительная система. До настоящего времени известны два ее типа. Один, описанный Цезарем, представлял собой так называемую галльскую стену. При ее возведении строилась продольно-поперечная деревянная арматура, которая затем наполнялась землей и камнями. Такую систему укреплений мы находим в знаменитой Бибракте. Другой способ, более древний и известный уже в гальштаттское время, предусматривал строительство системы вертикальных опор, выступавших с внешней стороны стены, и ряда поперечных балок, как бы пронзающих то же самое заполнение из камня. Так были возведены укрепления упомянутого Гейнебурга, но также и многих, особенно центральноевропейских, оппидумов латенского времени. Вход в оппидумы, особенно в северной кельтской зоне (включая Британию), часто делался клещеобразной формы, что позволяло поражать с флангов наступающего противника.

Внутри оппидумы, как правило, делились на несколько зон, причем значительная площадь оставалась просто свободной и могла служить для загонов скота или местом сбора войск и окрестного населения. Характер использования остальной территории, вероятно типичный для многих оппидумов, хорошо виден на примере центрального поселения племени эдуев — Бибракты. Кроме места, отведенного для святилища, здесь найден район жилищ знати, расположенный в наиболее удобной и хорошо защищенной части оппидума, а также кварталы, занятые ремесленниками. Ремесленное производство было одним из важнейших источников богатства и процветания оппидумов. В подавляющем большинстве из них мы прослеживаем остатки самой разнообразной и сильно специализированной деятельности кельтских мастеров. В конце латенской эпохи производится значительно меньше, чем в гальштаттское время, уникальных вещей, ориентированных на узкую прослойку общества, но зато сильно повышается массовость и среднее качество выпускаемой продукции. Кельты славятся в эту эпоху металлическими изделиями, производством бочек, изобретателями которых они являлись, изготовлением различных сельскохозяйственных орудий, прекрасными эмалями. Поражает количество и качество орудий труда ремесленников, найденных в оппидумах от Галлии до Богемии и Моравии. Художественный стиль этой эпохи, сохраняя чисто кельтское своеобразие, все больше ориентируются на средиземноморскую продукцию. Некоторое «усреднение» ремесленного производства могло быть связано с упадком прежде могущественного и активного слоя военной аристократии.

Так или иначе, могущество оппидумов в значительной мере опиралось на сосредоточенную за его стенами хозяйственную деятельность. В данном случае мы не говорим о некоторых оппидумах, чьи укрепления возводились явно наспех ввиду грозящей опасности. Упадок военной активности племен и повышение роли экономического фактора в их жизни повлекли за собой возвышение тех из них, которые занимали в этом смысле наиболее выгодное положение. Так обстояло дело с одним из самых могущественных племен Галлии — арвернами. Далеко еще не все понятно сейчас в системе экономических связей между племенами, но очевидно, что экономическая система больших регионов кельтского мира стала в последние времена независимости гораздо более сложной и разветвленной, что само по себе требовало защиты и укрепления ее «нервных узлов». Эту роль и выполняли оппидумы. Многие из них — Герговия, Бибракта, Алезия, Аварик и другие в Галлии, а на другом конце кельтского мира Завист, Страдонице и им подобные в Богемии — временами сосредоточивали за своими стенами большие материальные ценности.

Переориентация деятельности племен позднего латена отражается и на изменениях социальной структуры внутри племени. В основных своих чертах она достаточно понятна. Однако спорным является вопрос о том, как повлияло на развитие кельтского общества его столкновение с иными этническими группами, проживавшими на позднее занятых кельтами землях. Ряд исследователей считают этот фактор чуть ли не определяющим. Это как раз те самые ученые, которые крайне критически относятся к материалу по ранней кельтской истории и не желают признать факт существования кельтов за чертой исторически засвидетельствованного их появления. Такая позиция приводит к отрицанию кельтского характера гальштаттского общества. Представления о слишком позднем формировании кельтского этнокультурного слоя связаны с постановкой в неверной плоскости вопроса о его соотношении с носителями предшествующих культур. В действительности, как мы видели, формирование кельтов — долгий и сложный процесс, приведший к этническому и культурному синтезу, а не к механическому противопоставлению чуждых слоев населения. На определенном этапе этническая противоположность могла играть роль в социальном плане, но отождествлять эти два аспекта было бы неверно. Бесспорно, некельтское население даже в позднее время сохраняло известную обособленность, но взаимоотношения между ним и кельтами были гораздо более устоявшимися, сложными, чем это предполагают сторонники указанных взглядов. Именно поэтому и проследить эти отношения достаточно трудно.