Жизнь выявляла различие или даже противоречия между «правом» и «справедливостью». Рядом со строгим гражданским правом, основанным на букве законов, постановлений сената и народа, постепенно складывается (после середины II в. до н.э.) еще одна система права, идущая от эдиктов, издаваемых магистратами, облеченными судебной властью, — так называемое преторское право, которое, как считали римские юристы, «введено преторами в помощь гражданскому или для его дополнения либо исправления ради общественной пользы». Орудием преторского права было приравнивание ситуаций, не отвечавших формулировкам строгого права, к тем, которые им отвечали. Поэтому формулировки эти, не применяясь в преторском праве буквально, использовались и в нем для осмысления правовых ситуаций, что позволяло рассматривать более гибкое преторское право как «живой голос» гражданского. Характерная для римской культуры связь традиционализма и динамизма, таким образом, находит в праве специфическое выражение. Юристы-толкователи, мотивируя решения, приходят к более свободной интерпретации законов по смыслу и цели — по «справедливости». Получают распространение иски не по букве закона, а по аналогии. Возможность различных толкований и пониманий закона предоставляет магистрату или назначенному им судье выбор решения. Современник Цицерона Сервий Сульпиций Руф составил первый краткий комментарий к преторскому эдикту. Содержание римских правовых норм было связано со структурой римской гражданской общины (основной ячейкой которой была фамилия — большая патриархальная семья) и с отношениями собственности («что чье?») в усложнявшейся социально-экономической жизни Рима. Рабству и рабовладельческому хозяйству право уделяет все больше и больше внимания. Поскольку лишь глава фамилии был юридически признанным собственником и поскольку раб находился в его полной власти, постольку вопросы, связанные с рабовладением, рассматривались правом прежде всего в контексте вопросов о компетенции, правах, интересах, обязательствах, ответственности «отца семейства».

Цицерон, будучи судебным оратором, занимался и проблемами права, в котором, как он считал, римляне превзошли все другие народы и, главное, греков. Он мечтал о превращении права в строгую науку, основанную на четких определениях, на систематизации понятий по родам и видам. Однако, хотя позднейшие римские юристы дали ряд интересных определений и на свой лад систематизировали право, общий характер его развития все-таки не был предугадан Цицероном. Оно продолжало накапливать многочисленные, часто противоречащие друг другу толкования и мнения, сквозь которые благодаря непрекращающемуся исследованию отношений пробивались основные тенденции. Римское право не было хаотичным набором казусов, но и не стало унифицированной системой.

Целый ряд важных перемен в социально-экономическом строе и культуре кельтских племен знаменует собой переход от раннего железного века — гальштатта — ко второй его фазе, получившей название от поселения Ла Тен у Невшательского озера в Швейцарии.

Это поселение сделалось известным в 1857 г. после некоторого понижения уровня воды в озере и начало раскапываться в 1874 г. Оно, без всякого сомнения, некогда контролировало важные торговые пути и жило за счет взимания пошлин. Здесь было найдено немалое количество оружия, которое вскоре стало рассматриваться как один из наиболее характерных признаков разных фаз латенской культуры. Само это название со временем сделалось вполне традиционным для обозначения периода V-I вв. для территории континентальных кельтских областей и несколько более позднего времени — для кельтов Британии и Ирландии, хотя материал поселения Ла Тен и не охватывает столь обширной эпохи.

Уже в прошлом веке был предложен ряд принципов периодизации латена. Признанная в настоящее время периодизация, построенная на синтезе различных концепций, выглядит так: фаза 1а (450-400 гг), 1b (400-300 гг.), 1с. (300-250 гг.), 2а (250-150 гг.), 2b (150-75 гг.), 3 (75 г. — начало новой эры). Эта периодизация принята для западных территорий кельтского мира, но, как всякая схема, она не может отразить всей совокупности местных вариантов развития культуры и общества (подробнее об этом см. ниже).

Центральноевропейские культуры латенского времени рассматриваются в свете несколько иной хронологии: первый период (до 400 г.) — своего рода подготовительная стадия формирования культуры, 400-250 гг. — период кельтской экспансии, 250-125 гг. — время экономического расцвета и складывания традиционных социальных отношений и, наконец, 125-50 гг. — период наивысшего развития кельтских укрепленных поселений — оппидумов и экономических контактов между ними. Последние пятьдесят лет до новой эры характеризуются, по мнению исследователей, упадком оппидумов и разрушением экономического уклада общества под давлением германских племен.

Периодизация латенской эпохи в любом из ее вариантов строится на анализе художественных особенностей памятников и на эволюции прежде всего таких-предметов, как вооружение, украшения и керамика.

Сам по себе рубеж между гальштаттским и латенским периодами, не совпадающий в разных регионах кельтского мира, везде достаточно отчетлив: от господствовавшего дотоле геометрического стиля наблюдается переход к совершенно иному, как бы вдруг открывшемуся для восприятия самых разнообразных средиземноморских мотивов и претворившему их (пальметки и пр.) в изысканные комбинации волнообразных линий и сложных сочетаний, покрывавших как предметы роскоши, так и обиходные вещи. Постепенно менялся и сам облик предметов.

В кельтском вооружении латенского времени (прежде всего мечи, кинжалы и наконечники копий) прослеживается четкая эволюция, ранние фазы которой унаследованы от гальштаттского времени. Размер наиболее ранних латенских мечей не превышает 40-50 см, их серпообразная рукоять часто бывает украшена выразительнейшими гротескными масками, мотивы которых заимствованы из средиземноморского репертуара. Ножны, делавшиеся из бронзы или железа, оканчивались шарообразным или полукруглым украшением. Наиболее древние мечи, наследники гальштаттского времени, имеют прорезные миндалевидные окончания. Впоследствии мечи становятся длиннее — до 80 см. Ножны начинают украшаться заимствованным также на юге, но доведенным кельтами до высокой степени совершенства S-образным орнаментом. Этот стиль иногда характеризуется как стиль «красивых мечей». Наиболее поздние мечи еще более удлиняются, их ножны часто получают деревянную обкладку, а оконечность самого меча становится не заостренной, а полукруглой. В связи с удлинением мечей, предназначенных для иного типа боя, вновь возрождается кинжал, причем его антропоморфная рукоять напоминает мечи более раннего времени.

Диодор Сицилийский сообщает нам, что кельты очень любили украшения (V, 27), и его сведения находят массу подтверждений в кельтской литературе Ирландии. Среди украшений наибольшей любовью пользовались фибулы и торквесы (гривны). Фибулы являлись в кельтском мире массовой продукцией, изменение стиля которой дает надежные хронологические точки отсчета.

Как и оружие, фибулы в своей эволюции продолжают развитие, начавшееся в гальштаттский период. Непосредственным прототипом латенских украшений являются фибулы с сильно изогнутой дужкой, удлиненной ножкой и многовитковой пружиной. Фибулы раннелатенского стиля весьма разнообразны и неоднородны стилистически. В их украшении начинают искусно воплощаться зооморфные и антропоморфные мотивы, иногда применяются украшения из коралловых бусин. Затем тип фибул несколько меняется: дужка их становится менее изогнутой, количество витков на пружине уменьшается, а на оконечности дужки часто помещается изукрашенный диск. Фибулы этого типа переходят во второй период латена, и здесь их дужка часто утолщается посередине и украшается геометрическим узором. Такие фибулы приобрели общекельтский характер и встречаются на огромных территориях от Богемии до запада Франции. Постепенно фибулы приобретают все более функциональные формы и начиная с III в. до н.э. часто изготовляются просто из куска бронзовой проволоки, хотя во все времена встречаются железные и серебряные экземпляры.