«Искрой от погребального костра Суллы» Флор назвал и движение, возглавленное одним из консулов 78 г. — Лепидом. Сам бывший сулланец, нажившийся на проскрипциях, он выступил с осуждением сулланского режима. Лепид вновь обратился к гракханским лозунгам о верховенстве народа. Посланный в Этрурию для подавления восстания местного населения, он использовал свое положение для подготовки к гражданской войне. Сенат принял постановление о чрезвычайных мерах. Войско Лепида, двинутое им на Рим, потерпело поражение от второго консула Катула близ Марсова поля. Лепид бежал в Сардинию, где вскоре умер.
Но самым значительным событием этого периода явилось восстание рабов под руководством Спартака (73-71 гг.) — наиболее яркое проявление классовой борьбы в древности. Оно было начато группой рабов-гладиаторов из частной гладиаторской школы в Капуе. Около 200 рабов составили заговор, который был раскрыт, но 74 человека бежали и укрылись на Везувии. Восставшие выбрали трех предводителей, первым из которых был фракиец Спартак, бывший наемник, попавший в плен и проданный в гладиаторы. Он обладал выдающимися способностями военачальника и организатора. Двое других — Крикс и Эномай, вероятно, были галльского или германского происхождения. К восставшим сбегались рабы из округи и какие-то «свободные с полей». Римский отряд, пришедший из Капуи, был отбит. Нанеся римлянам несколько серьезных поражений, Спартак, пишет Плутарх, «стал уже великой и грозной силой, но как здравомыслящий человек ясно понимал, что ему все же не сломить могущество римлян, и повел свое войско к Альпам, рассчитывая перейти через горы и таким образом дать каждому возможность вернуться домой —иным во Фракию, другим в Галлию».
Число восставших, по Аппиану, достигало уже 70 тыс. Древние авторы пишут о разногласиях в их среде (которые могли объясняться племенной рознью или разнородностью социального состава). Крикс с 20-тысячным отрядом был разбит в Апулии у горы Гаргана, где и погиб. Против Спартака, ведшего главную часть восставших, были посланы оба консула 72 г., и он их разбил поодиночке. Двигаясь к Альпам, Спартак одерживал новые победы, но неожиданно отказался от прежнего плана и повернул обратно. Возможно, условия местности были неблагоприятны, переход через Альпы тяжел, ситуацию за Альпами трудно было предвидеть. А италийские победы не могли не действовать на настроения восставших.
Спартак двинулся к Риму. Он приказал сжечь лишний обоз, перерезать вьючный скот и идти налегке. Сенат поставил во главе римских сил претора Красса, наделив его чрезвычайными полномочиями. В Пицене Спартак разбил отряд, возглавлявшийся его помощником, обратив солдат в бегство. Крассу пришлось прибегнуть к крайним мерам для восстановления дисциплины в войске. Тем не менее он просил сенат вызвать из провинции еще двух полководцев — Помпея и Лукулла. Спартак, однако, на Рим не пошел и направился в Южную Италию, он двигался через Бруттий к Мессинскому проливу, чтобы с помощью пиратов переправиться в Сицилию. Это не удалось. Тем временем Красс перегородил перешеек рвом. Спартак, засыпав ров, перевел по нему свою армию. Видимо, он хотел посадить ее на корабли в Брундизии и переправить в Грецию.
О последнем бое Спартака, который произошел в Апулии в 71 г., рассказывает Плутарх: «Он устремился на самого Красса; ни вражеское оружие, ни раны не могли его остановить, и все же к Крассу он не пробился и лишь убил двух столкнувшихся с ним центурионов. Наконец… окруженный врагами, он пал под их ударами, не отступая ни на шаг и сражаясь до конца». Отдельные отряды армии рабов еще действовали после его гибели. На них и напал прибывший Помпей. После поражения восставших было распято 6 тыс. рабов вдоль дороги, ведшей из Капуи в Рим.
Восстание Спартака, организовавшего из рабов огромную боеспособную армию, прошедшую по всей Италии, явилось беспрецедентным потрясением для Рима. Беспримерными были, насколько мы можем судить, и социально-идеологические представления восставших, отличавшиеся отсутствием монархического начала (характерного для Сицилийских восстаний) и запрещением употреблять в своей среде золото и серебро. Память об этом восстании жила и в последующие века.
События 70-х годов I в. в Италии и в провинциях показали, что сулланский режим не мог обеспечить порядка и спокойствия в римской державе. Консулами на 70 г. были избраны Красс и Помпей — два бывших сулланца. Первый был выходцем из коренного нобилитета, но богатство нажил на проскрипциях и всяческих спекуляциях. Второй принадлежал к деятелям, которые своим положением были обязаны внутренним войнам в Италии. Теперь самим ходом вещей оба они были поставлены перед необходимостью отмены наиболее одиозных из сулланских установлений.
Знамением времени и выражением общественных настроений стал в этом году суд над бывшим наместником Сицилии Берресом, человеком, можно сказать, олицетворявшим коррупцию и разложение сулланского режима. Обвинителем его выступил Марк Туллий Цицерон, начавший карьеру оппозиционного оратора еще при Сулле. На этот раз он объяснил судьям-сенаторам, что данный суд будет фактически судом над сенатскими судьями. Подсудимый, оценив обстановку, ушел в добровольное изгнание после предварительного слушания дела. Огромный обвинительный материал, собранный Цицероном, был им издан в виде пяти речей, где оратор определял момент как «критический» для «почти безнадежно больной» Республики, нагляднейшим показателем чего было «полное разорение и опустошение вконец угнетенных провинций». Вопрос о судьбе «сулланской конституции», освобождавшей правящую верхушку от контроля со стороны даже большей части господствующего класса (но зато оставлявшей ее в изоляции), ставился теперь открыто. Речь, впрочем, шла лишь о трех мероприятиях: 1) о ликвидации сенаторской монополии в судах, что вернуло бы всадникам участие в контроле над сенатом; 2) о восстановлении трибунской власти, которое возвратило бы контролирующие функции народному собранию; 3) о восстановлении власти цензоров, которые должны были контролировать сенат с позиций его собственной традиционной системы ценностей. Контролирующие органы в государстве и были восстановлены, поскольку их необходимость для его нормального функционирования стала очевидной.
Показательна роль, какую сыграли в этом деле консулы 70 г. Без их поддержки «трибунская» оппозиция была бессильна, зато теперь она могла оказать поддержку им самим. В 66 г. Помпей по закону, предложенному народным трибуном Габинием, получил чрезвычайные полномочия для борьбы с пиратами, которые со времен Митридатовой войны фактически господствовали над Средиземным морем, ставшим недоступным для судоходства и торговли, что угрожало Риму голодом. Энергичные действия, позволившие быстро обезопасить морские пути, повысили авторитет Помпея.
В те же годы в Риме на политической арене появляется новое, лицо — Гай Юлий Цезарь. Происходивший из старинного патрицианского рода, он через свою тетку — жену Мария — приходился ему свойственником. В консульство Цинны он женился на его дочери и был верховным жрецом Юпитера. Смещенный Суллой, он категорически отказался развестись с женой и какое-то время скрывался. Родственники-сулланцы добились для него «прощения», но лишь в 70-х годах Цезарь опять в Риме. Он выступает с судебными обвинениями бывших сулланцев и с политическими речами в поддержку восстановления трибуната и в поддержку разрешения бывшим сторонникам Лепида вернуться в Рим. В 68 г. на похоронах своей тетки, вдовы Мэрия, Цезарь выставил — впервые с сулланских времен — изображения Мария. Впрочем, второй его женой стала внучка Суллы. В 66 г. Цезарь выступил в поддержку предложения о передаче разгромившему пиратов Помпею командования в новой войне с Митридатом (начавшейся еще в 74 г.) и был избран эдилом. После эдилитета он устроил еще одну «марианскую» демонстрацию, восстановив как-то ночью на Форуме памятники побед Мария (и сумев оправдаться перед сенатом). Такого рода акции помогали ему держаться все время на виду, но еще не вводили его в число ведущих политиков Рима.