А в окно уже заглядывало солнечное утро.
«Неужели восемь?» — удивленно взглянула она на свои ручные часики, которые тихо тикали на тумбочке возле кровати, включила динамик. Словно в ответ на этот вопрос по радио начали передавать утренний выпуск последних известий из Киева.
— Надо вставать!
Соскочила с кровати, открыла окно. Несколько раз сонно потянулась, глубоко вдохнула осенний освежающий воздух. Потом вышла на середину комнаты и принялась делать гимнастику. Немного попрыгав, пошла в ванну и с удовольствием подставила тело под студеный душ. Всего полторы-две минуты, но как это снимает ночную вялость, наполняет тело бодростью! Еще с первого курса взяла за правило обливаться по утрам холодной водой. Отец одобрил ее «систему».
Через полчаса она уже шла по аллее парка в университет. Вчерашние неприятности отступили, казались не такими страшными. Даже незнакомец Роздум не пугал больше подчеркнутой молчаливостью, черными очками. Разве мало людей носят подобные очки?
Возле университета ее догнал Владимир Пилипчук, поздоровался, пошел рядом. Галинка вспомнила сон, встревожилась. «Неужели я верю в приметы? — задала себе вопрос. А Владимир почему-то улыбался, о чем-то рассказывал. — А он симпатичный», — думала Галина, украдкой поглядывая на юношу.
Вдруг остановилась, рассмеялась.
— Узелок я завязала, а книгу все время забываю. Недаром в народе ходит столько острот о девичьей памяти. «Девичья память — только до порога».
Владимир тоже остановился.
— Не удивляйтесь, это со мной случается. Правда, не очень часто, — шутила Галинка и все время смеялась. Возможно, именно от смеха ей казалось, будто солнце излучает фантастические искры самоцветов, покрывающих чубатую голову Владимира Пилипчука.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
На окраине города в небольшом домике жил демобилизованный лейтенант Роздум. Откуда он был родом, имел ли когда-нибудь семью — об этом никто из соседей не знал. Жил бобылем. В свободные часы возился в саду и на огороде, и только поздними вечерами выходил в город. Кое-кто из соседей пытался завести с ним знакомство, но безуспешно.
«Слишком гордый этот золотозубый человек, — кивая Роздуму вслед, говорили соседи. — Нос кочергой задирает!»
Знали о нем совсем немного: демобилизованный офицер, имеет несколько наград, работает на электростанции мастером. А последняя новость пришла от шофера, который еще позапрошлым летом привозил уголь Роздуму, — возможно в шутку, шофер сказал соседям, что Роздум собирается жениться, для этого и купил у старенькой вдовы-польки домик.
С тех пор прошло два года; вдова переехала в Келецкое воеводство к младшему сыну, а Роздум успел отремонтировать домик... Со временем к чудаку привыкли, или — вернее — перестали обращать на него внимание.
А Роздум, как и раньше, в свободное от службы время возился в саду, на огороде, а с наступлением сумерек выходил в город на продолжительные прогулки, а возможно, и к какой-нибудь пикантной молодке.
Была суббота. Роздум только что вернулся из командировки и теперь лежал на диване в своей небольшой светлице, затягивался сигаретой, не мигая, по нескольку минут смотрел в одну точку, потом переводил взгляд на какой-нибудь другой предмет, и снова его глаза словно бы застывали.
О чем он думал?
Может, его волновали неполадки на электростанции, работавшей с перебоями? Возможно, он обдумывал, как отремонтировать испорченную гитлеровцами турбину, дать городу еще несколько десятков тысяч киловатт энергии? Или, быть может, он ломал голову над тем, как подключить к городской электросети новый машиностроительный завод? Кстати, по этому делу он и ездил в Киев на консультацию. Легко сказать — подключить! Но как? Не за счет же сокращения лимитов электроэнергии для бытовых нужд населения?
Настольные часы-пирамида легким мелодичным звоном отбили час дня. Роздум встал с дивана. Сегодня нужно было бы пойти на работу, доложить о поездке. Но это не в его интересах... Приблизился к зеркалу, по-девичьи внимательно начал рассматривать свое отражение. Тридцать пять лет, а под глазами мешки, лицо — измятая тряпка. Выцветшие желтоватые глаза... Буфетчица Стефа говорит, что у него особенные глаза. А что в них особенного? Да и можно ли верить в искренность слов Стефы? Врет, шельма голенастая! Вот если бы Яринка...
При воспоминании о Яринке Роздум ощутил в груди приятное тепло. Нужно настойчивее добиваться расположения Яринки. Обязательно! Обещать и добиваться своего. Все женщины любят подарки и верят обещаниям. Стало быть, надо обещать и обещать, хотя бы и златые горы. Это единственный путь к Яринкиному сердцу. Она должна стать его радостью. При всех условиях! Разве не была эта красавица в его руках? Почти была. Однако тогда ему не удалось воспользоваться случаем. А спросить — почему? Пользуйся случаем, когда он есть, а не надейся на то, что он повторится.
В коридоре послышался звонок. Роздум огляделся, поправил на диване подушки, прислушиваясь, затих. Звонок прозвенел еще дважды — протяжно и коротко.
«Гайдук!» — облегченно вздохнул хозяин. Надел светозащитные очки, вышел во двор. За забором стоял плечистый, по-крестьянски одетый мужчина, в кованых немецких солдатских сапогах.
— Что вам угодно, вуйко? — недовольно буркнул хозяин, приближаясь к воротам.
— Хочу видеть товарища Роздума, мастера-электрика, — кланяясь, объяснил крестьянин.
Роздум оглянулся и тем же недовольным тоном продолжал допытываться:
— Зачем вам понадобился мастер?
— Имею серьезное дело.
— Какое дело? Я нынче не нуждаюсь ни в каких делах. Оставьте, прошу, в покое. Свободное время дано рабочему для того, чтобы отдыхать! Особенно после такой хлопотной дороги. Вы же, кажется, уже раз приходили?
Он уже, казалось, готов был возвратиться в дом, но крестьянин за воротами снял выгоревшую на солнце черную шляпу, начал кланяться.
— Ой, товарищ, побойтесь бога, — умолял он жалобно. — Коли беда заставит, и десять раз придешь. Мне позарез необходимо подремонтировать мотор. Люди говорят — только вы можете помочь!
Они перекинулись еще несколькими фразами. Крестьянин так уговаривал, так низко кланялся, что Роздум наконец отпер калитку.
— Прошу в дом!
— Благодарствую, добродий, — обрадовался прибывший.
С этими словами оба вошли в дом. Как только дверь закрылась, отношения между хозяином дома и прибывшим вдруг переменились.
— Хорошенько вытирай ноги! — резко приказал Роздум.
— Да, да, конечно. Вытирать ноги всегда надо, чтобы в доме было чище и уборки меньше.
Они вошли в комнату. Роздум удобно расположился на диване, гость остался у порога.
— Что новенького, Гайдук? — спросил хозяин. — Рассказывай обо всем подробно.
Гайдук переступил с ноги на ногу, оглянулся, будто искал место, где бы сесть, и, не дождавшись приглашения, тихо начал:
— Дела, извините, не того... Люди не слушают, рази их гром! Работать стало трудно. Ой трудно, верьте слову.
Роздум кивнул головой, повторил:
— Продолжай, Гайдук, продолжай!
— На прошлой неделе собрали людей, хлеб, говорят, государству нужен. Для рабочего класса, говорят. Так что б вы думали? Выдвигается наперед Пилипчук. Помните, сын того старика, который у вашего родителя коней пас, и давай народу такое говорить, что слушать противно и страшно. Мы теперь, говорит, землю имеем, а кто ее нам дал? Советская власть. Это она, говорит, отобрала у пана Злогого, извините на слове, пан добродий, и нам отдала...
— Я слушаю, Гайдук. Продолжай.
— А была ли когда-нибудь на свете такая правда, спрашивает, чтобы крестьянам кто-нибудь землю давал без денег? Ну, а если, говорит, Советская власть наделила нас землей, то и мы, крестьяне, должны перед нашей властью добросовестными быть. Вот, говорит, наш колхоз «Ленинская искра»... Он ведь теперь председатель этого колхоза. Весной его единогласно избрали, прости господи... Тьфу!
Гайдук гневно сплюнул, но, встретившись с презрительным взглядом хозяина, пугливо вытер ладонью плевок на полу и замер.