Вон Лёша, залезающий в ванну с лезвием в руке.
Вон Витя, нетвёрдой рукой открывает дверь тамбура, пытаясь шагнуть в пустоту.
Вон Колю тащат санитары в реанимацию с печоночной комой.
Вон Боря склоняется над гробом своего младшего брата…
Почему-то это не стирается из моей-нашей памяти. Раньше я не понимал, зачем всё так. Я не мог простить Бога. Я не видел в этом и толики смысла.
Я припоминаю мои переживания, почти всегда на грани отчаяния. В прошлой жизни, в обычной человеческой, я жил начерно, походя исправляя ошибки, делая новые, оставляя помарки на чистых листах и заливая чернилами самые патетические места.
Была у меня одна мечта, заветная…..
Но о ней потом. А сейчас я вижу, как мой чёрный котейка Стёпа трётся у ног своего хозяина. Он по-прежнему живой. Он любит Петра Сергеевича. Он не помнит зла…
…... Пётр Сергеевич разбегается, вскидывает руки, и летит над Голубой Лагуной. Сны подсказывают ему явь, и он не боится упасть. Оказывается можно сделать всё с первого раза ещё в этой жизни.
Его женщина прислонила к глазам ладонь и смотрит на летящего мужа. Охотничья собака улеглась у её ног и не даёт ей сделать шага. И котик Стёпа смотрит вдаль умненькими глазками. В этой жизни он тоже всё понимает, а может понимал и в прошлой, только не успел нам ничего сказать. Как не успел тот парень, который упал между вагонами на железнодорожном перегоне Пангоды – Старый Надым»….".
……. Я снова проснулся, проснулся окончательно, или я не спал совсем? Высоко за стеклянным куполом мерцала голубая звезда.
«Это она взорвётся через двадцать лет», - подумал я и посмотрел на посапывавшую рядом Элен. Во сне её лицо стало совсем детским. Захотелось поцеловать эти пухлые губы, этот маленький нос, подуть на рассыпавшиеся по плечам волосы. Но я не сделаю этого. Она проснётся, и чудо этой ночи исчезнет. Лучше просто смотреть на неё и мечтать. Хочется подарить ей всё, сделать что-нибудь необыкновенное, научиться летать….. А я, я не могу даже выучить французского…
Глава I
Продолжение.
Вечером первого дня.
Мы все вместе весёлой ватагой ввалились в дом. Девушки первыми, мы с Сергеем следом за ними. От входной двери, без какого-либо намёка на прихожую, начинался просторный холл. Лучи заходящего солнца, отражаясь от стеклянного купола, переливались и играли всеми цветами радуги, отчего стены и пол казались выложенными цветной мозаикой.
«Это сон, - подумал я, - чудесный цветной сон. Я никуда не уезжал и сплю сейчас дома в своей постели. Стоит проснуться, и всё исчезнет. Но мои сны чёрно-белые, а тут такие краски».
Я посмотрел вверх, второго этажа, как такового, не было. Над головой лишь небольшая площадка с «телескопом-пушкой», куда вела резная деревянная лестница. Возле «пушки» винтовое кресло с высокими подлокотниками и небольшой диван. Ничто не мешало видеть небо. Я стоял, оцепеневший, созерцая это великолепие, и не мог произнести ни слова. Сергей тронул меня за плечо и прервал мой цветной сон.
«Я тебе всё покажу…. потом, - сказал он, - и в телескоп мы ещё насмотримся. Здесь потрясающие звёзды. Но сегодня наше внимание не им. Сегодня у нас другие звёзды, гораздо более яркие и симпатичные. Знакомься, это Надин, - Сергей указал на чёрненькую, та в ответ улыбнулась. – Это Элен, - он прикоснулся к руке второй девушки, которая взглянула на меня и покраснела. – А это, Сергей ткнул в меня пальцем, - это наш гость, c’est notre hote (сэ нотр от)… Но не успел он закончить, как я опередил его:
«Moi (моа), je m’appelle (жё маппэль) Пётр…точнее Pierе (Пьер), - поправился я.
Все засмеялись, но не обидно, отчего обстановка стала непринуждённой.
«Теперь мы знакомы, будем друг с другом на «ты», здесь так принято, - подытожил Сергей, - я девчонкам переведу, что и к тебе можно обращаться по имени, а сейчас мы с тобой в душ, а они в столовую накрывать на стол».
Он что-то сказал Надин по-французски, и обе девушки, согласно кивнув, отправились выполнять распоряжение. Какое-то время мы шли вместе: девчонки чуть впереди, мы сзади. До меня долетали обрывки французских слов:
«Jeune homme et jenne homme(жён ом э жён ом), (молодой человек и молодой человек)».
«Это они о ком, – удивился я, - неужели я так помолодел за время полёта»?
О том, что эти слова могли относиться к Сергею, я даже не подумал. Эйфория потихоньку начала тупить мои мозги.
Примерно посреди холла девушки свернули направо в какой-то проём, откуда на секунду пахнуло ароматом жаркого, а мы проследовали дальше в самый конец помещения. Там обнаружились две двери. Сергей открыл первую, и мы вошли. За дверями оказалась душевая комната, просторная и светлая. Я осмотрелся: у одной из стен стоял умывальник с навесным шкафом, на другой висело зеркало, в котором мы отразились почти в полный рост, а в третьей стене была сделана ниша с никелированным раструбом-душем над головой.
«Славный тебе особняк отгрохал индейский вождь, - сказал я восхищённо, - настоящий дворец».
«Мне самому нравится, - ответил Сергей, - но и вождь не в накладе: у меня жильё, а у него экскурсионный бизнес на соседнюю гору. В Папеэте тридцать тысяч жителей, и теперь все они хотят послушать таинственный треск священных цветов. Да ещё туристы потянулись, ездят на гору каждый день».
« Надин, которая смугленькая, это не та, что с Райатеа»? – Поинтересовался я.
«Она самая. Она теперь учится здесь в Полинезийском Университете на менеджера по туризму. Заходит иногда ко мне в гости».
«А вторая, что за девушка»? – Продолжил любопытствовать я.
«Элен, её подруга.
Учатся вместе, Надин на первом курсе, Элен, на четвёртом. Обе работают в туристической фирме отца Элен. Он, кажется, потомок эмигрантов из России, но я точно не знаю».
«Она была у тебя в гостях»? – Спросил я как можно равнодушнее, но голос мой предательски дрогнул.
Сергей взглянул на меня серьёзно и медленно с расстановкой ответил:
«Была пару раз…. Как подруга Надин…. Если тебя это волнует…».
Меня почему-то волновало именно это, но по интонации Сергея я понял, что продолжать расспросы не стоит. Если бы что-то между ними было, он вряд ли пригласил бы меня к себе.