Я поднял глаза на Элен, она смотрела куда-то сквозь меня,  и взгляд её стал  ещё печальней.

        «Когда он прибился к тебе, - спросил я Сергея, - сколько дней назад»?

        «Дней семь-восемь».

        «У меня был точно такой же кот, - сказал я, - и его тоже звали Изей. Он прожил у меня четырнадцать лет и издох на прошлой неделе.  Более благодарного существа я не встречал в своей жизни… ты переведёшь им мои слова»? – я посмотрел на Сергея.

        «Переведу. Не волнуйся так. Здесь все тебя понимают правильно».

        «Можно я дам твоему Изе кусочек поросёнка»? – спросил я.

        «Можно. Ему всё можно, он у меня всеядный».

        Сергей стал переводить мою взволнованную тираду, а я отломил кусочек мяса от ребра поросёнка и сунул его под нос чёрненькому котейке. Тот понюхал, потом посмотрел на меня вопросительно, и только после этого осторожно взял кушанье из моих рук. Я улыбнулся, вспомнив, что точно также всегда поступал мой Изя. Теперь он в лучшем мире. Я чувствую, как он мне помогает оттуда. По христианским канонам это мы должны заботиться о душах ушедших, молиться о них, чтобы им там было легче. А я, наоборот, всю жизнь чувствовал заботу тех, кто ушёл, и кто при жизни меня очень любил. Двоюродная сестра Нина, утонувшая в реке в пятнадцатилетнем возрасте, не забыта до сих пор. Я помню, как на её похоронах причитала моя старенькая беззубая баба Фёкла: «На кого ж ты нас оставила, внученька, тебе бы замуж да деток нарожать».  Прошло тридцать пять лет со дня её смерти, а я до сих пор вижу её лицо, задумчивые серые глаза, слышу голос, с едва наметившейся женской хрипотцой. Помню модные лакированные туфли из Германии, которые она привезла кому-то в подарок и которые не подошли адресату, и она отдала их мне, и как потом  радовалась, что они оказались мне впору. Я потом шёл в этих туфлях за её гробом. До сих пор я чувствую её заботу обо мне оттуда, и это не просто слова.

        Я погладил Изю, и он улёгся у моих ног. Элен смотрела то на  меня, то на чёрненького котика и, впервые за вечер улыбалась. Все молчали. Чувствовалось, что званый ужин подошёл к концу. Надин встала из-за стола и пересела к Сергею. Она что-то шепнула ему на ухо и кивнула в сторону выхода.

       «Мы пойдём, - сказал Сергей по-русски, - а вы ещё посидите. Со стола не убирайте, оставьте всё как есть, приберёмся завтра.  Лучше за Элен поухаживай, - прибавил он мне тише, - и про подарок не забудь».

       «Au revoir  (о рэвоар)», - сказала Надин и улыбнулась.

       Они поднялись и, о чём-то тихо переговариваясь, удалились.

Мы остались одни. Повисла длинная пауза. Я сидел и смотрел на Элен, она молчала. Мне бы вспомнить про подарок, но вся моя находчивость куда-то испарилась.

        Неожиданно тишина нарушилась и очень странным образом. Сначала послышался негромкий голос Сергея, он что-то бубнил по-французски, потом отозвалась Надин, но это был скорее не голос, а лёгкий приглушённый стон. Он тут же затих, но потом раздался снова, уже громче и октавой выше. Я сразу всё понял и вопросительно посмотрел на Элен. Она пожала плечами, как бы показывая, что ничего тут особенного нет. Между мужчиной и женщиной бывает такое.

 Но я почему-то заволновался:

        «Allez y, allez y (алле зи, алле зи, пойдём туда)», - затараторил я, показывая на выход.

        Элен, нехотя, повиновалась. Она медленно поднялась со стула, повесила на плечо сумочку, взяла термос-чайник и, подумав немного,  подвинула в мою сторону две чашки и пачку печенья. Сообразив, что надо делать, я схватил в одну руку чашки, в другую блюдца, а печенье засунул в карман. Элен, не торопясь, вышла из-за стола,  уверенной походкой подошла ко мне и взяла меня под руку. Затем она переложила в свою сумочку блюдца, чтобы я их случайно не разбил, и мы направились к выходу.

         В холле было светло, как днём. К блеску звёзд над головой добавился яркий  свет половинной Луны. Здесь она располагалась на небе рожками вверх.  Элен твёрже прижала к себе мою руку, и мы проследовали к выходу. По дороге я услышал ещё несколько вздохов совсем уже приглушённых,  но ни я, ни Элен, не обратили на это внимания.  Распахнув входную дверь,  мы оказались на открытой веранде. Я стал осматриваться, куда бы сесть и поставить чашки, но Элен проследовала дальше.

         «Туда», - показала она мне рукой в сторону деревянного навеса, находившегося у самого склона горы. Я не сразу сообразил, что сказала она это по-русски, и продолжал следовать за ней. Под навесом стоял массивный стол и вокруг него четыре приземистые лавки. Элен наугад провела рукой под крышкой стола и что-то там нажала.  Над нами вспыхнул фонарь, осветивший всё оранжевым светом. Мы поставили чайные принадлежности на стол и сели друг против друга.

       «Qu’est-ce que c’est que ca fair pour toi  (кэс кё сэ кё са фэр пур туа), что это такое сделать для тебя»? – пробормотал я, запинаясь и лихорадочно соображая, что мне предпринять дальше.

       «Не волнуйся, ты уже всё для меня сделал, - сказала Элен по-русски с лёгким акцентом и, глядя на моё удивлённое лицо, рассмеялась.

      Я ещё не слышал, как она смеётся, смех её был заразительным, звонким и совершенно естественным. Чувствовалось, что она нисколько не стеснялась моим присутствием.

      «Ты знаешь русский язык»? – опешил я.

      «Да, и тут нет ничего удивительного. Мой папа (она произнесла это с ударением на последний слог) потомок русских эмигрантов. Он внук белого генерала, а maman (маман – тоже с французским прононсом) потомственная княжна Чавчавадзе. Её прапрабабушка была в родстве с женой Грибоедова Ниной. У нас дома в семейном кругу все говорят по-русски, но я подозреваю, что это уже не тот язык, на котором общаются в современной России».

      «Значит ты и за столом всё понимала…. И про Уаба тоже. Не обиделась»?

      «Нет, когда Сергей пригласил сегодня меня к себе, то сказал, что будет гость из России, интересный мужчина и, что этот гость, то есть ты, знает и любит Чехова. Я клюнула на такую приманку. Для меня Чехов, как лакмусовая бумажка для оценки мужчин».

       «Это хорошо, - подумал я, а вслух спросил, -  Сергей знает о твоём русском происхождении»?

       «Кажется да, но я ему о себе ничего не рассказывала. И Надин о моих русских корнях ничего не знает, хотя я чувствую, что Сергей догадывается, что я не совсем местная. Вообще, он много чего знает. Я не удивлюсь, если он работает на КГБ».

        «Нет, он работает на другую организацию, гораздо более могущественную», - решил пошутить я, но тут же понял, что сказал глупость и попытался ретироваться.

     «Я не в курсе, где и на кого он работает (и на какие средства он построил здесь дом, - хотел я добавить, но тоже промолчал), поэтому давай лучше пить чай, а я буду за тобой ухаживать».

      Чайник оказался не так прост и при наклоне не проронил ни капли. Элен взяла его из моих рук, что-то нажала в нём, и из носика тут же повалил пар.