Впрочем, там, кажется, сказано немного не так, но всё равно, смысл именно этот. Итак, к чёрту прозу жизни и тягостные размышления и да здравствуют удовольствия!

Придя к такому выводу, Женька взглянул на часы и поднялся. Пойти, что ли, выпить кружечку пива и неплохо бы сто граммов к ней добавить, а потом прогуляться или, как он говорил, «прошвырнуться» по улицам.

И снова потянулись дни, томительные в своём однообразии. Просыпался Женька часов в десять, до двенадцати валялся в постели, лениво перебирая в памяти события предыдущего вечера или строя планы на сегодняшний, затем бесцельно слонялся по дому или читал потрёпанные книжечки из серии «Библиотека военных приключений», а вечером в компании двух-трёх таких же бездельников, как и он сам, фланировал по улицам города, нагло рассматривая встречающихся девушек и отпуская в их адрес плоские шуточки. Если в клубе были танцы, он шёл туда.

И каждый вечер — очередная бутылка водки, купленная то на его деньги, то на деньги кого-нибудь из дружков, распитая или в ресторане, или в курительной комнате, или просто за углом магазина.

Последнее время он часто встречался с Мишкой и Васькой Зайцем (настоящей его фамилии он не знал, да и зачем ему было её знать?). Денег всё-таки не хватало, и в размышлениях, где бы их достать, Женька нередко возвращался к мартовскому ограблению девушки. Он уже забыл ту липкую дрожь, которая охватила его ещё в кабине машины, забыл или старался не вспоминать угнетающее ожидание ареста. Теперь ему казалось, что всё было легко и просто. Он уже сам не раз заводил разговор о том, что нужно бы достать денег, и теперь уже Мишке приходилось останавливать его.

— Не спеши, коза, в лес: все волки твои будут. Всему свой черёд настанет.

И этот черёд пришёл. Однажды в клубе на танцах, когда Женька лихо отплясывал входивший в моду танец, сквозь толпу танцующих к нему пробрался Мишка и тронул его за рукав:

— Выйдем-ка. Потолковать надо.

Женька недовольно посмотрел на него:

— А подождать нельзя?

— Нельзя! — отрезал Мишка и, повернувшись к нему спиной, начал пробираться к выходу.

Женька вздохнул. Уходить ему не хотелось: он уже выглядел среди танцующих одну симпатичную девицу и надеялся завести с ней маленькую интрижку. Дело вроде шло на лад, он уже перекинулся с ней парой шутливых фраз, и, судя по её ответной реакции, можно было надеяться на скорое знакомство. А тут Мишка явился со своими толкованиями. Но надо идти, Мишка зря вызывать не будет.

Женька ещё раз взглянул на понравившуюся ему девицу — она задорно и вызывающе улыбнулась ему в ответ. Женька снова вздохнул, повернулся и стал протискиваться между танцующими. Сделать это было нелегко. Зал был так набит, что люди танцевали почти вплотную друг к другу, приходилось их раздвигать, впрочем, на это никто не обижался.

Женька протолкался к двери и оглянулся. Пожалуй, впервые он увидел танцы со стороны, и зрелище показалось ему забавным. Каждый танцевал, как умел, а, вернее, как хотел: ломались, кривлялись, выписывали ногами всевозможные кренделя. Вот один с отрешённым выражением лица дёргался взад и вперёд всем телом, сгибаясь в пояснице, словно отдаёт бесчисленные поклоны одному ему видному божеству. Другой поднял руки и вертит ими, словно ввинчивает электрическую лампочку в патрон, третий так тряс головой, что длинные рыжие космы, казалось, звенели, ударяясь друг о друга, а двое парней выкидывали такие коленца, что того и гляди пустятся вприсядку. И над всем этим весельем стоял густой запах пота, духов, помады и ещё какой-то парфюмерии.

Женька поморщился и вышел в коридор. Мишка уже ждал его там.

— Пошли в буфет, — коротко бросил он.

Они спустились в буфет. Народу там было немного, хотя у стойки и стояло в очереди человек десять, многие столики были свободны.

— Займи-ка вон тот, в углу, — распорядился Мишка, а сам направился к стойке. Там он отодвинул переднего и протянул деньги продавщице. Кто-то сзади заворчал, но Мишка так глянул на него, что тот сразу замолк.

Не прошло и минуты, как Мишка водрузил на стол, шесть бутылок пива.

— Куда ты столько? — улыбнулся Женька.

— Ничего, одолеем, — спокойно ответил Мишка, налил полный стакан, так что пена, вспучившись, побежала по стенкам и пролилась на стол. Тремя большими глотками Мишка опустошил стакан и налил снова, Женька тоже налил себе и неторопливо потягивал, наблюдая, как медленно оседает пена на скатерти, и та вбирает, словно всасывает в себя пролитое пиво.

— Где-то тут была вобла в порошке, — буркнул Мишка и обвёл глазами соседние столики. Заметив то, что искал, он поднялся, сходил и принёс тарелочку с насыпанной горкой крупной солью. Ухватив щепотку узловатыми пальцами, Мишка старательно умащивал соль на кромке стакана, там, где касался губами. Остатки бросил на дно. Крупинки соли, опускаясь, тянули за собой длинный шлейф белых пузырьков пены.

— Так зачем же ты позвал меня? — отставив в сторону свой стакан, спросил Женька.

— Торопишься, — недовольно буркнул Мишка. — А торопливых, учти, только чужие жёны любят. И то только тогда, когда муж вот-вот с работы должен вернуться.

Он поднял на уровень глаз стакан с пивом, качнул им несколько раз — от соли на дне снова взвихрились белые бурунчики пены. Мишка выпил пиво, поставил стакан на стол и вытер рот тыльной стороной ладони.

— Ты вроде бы говорил, что у вас в школе эстрадный оркестр организовался?

— Был такой разговор, — кивнул Женька. — А ты что, хочешь пригласить на твоей свадьбе играть? Или на похороны? Так ничего не выйдет. Они шибко идейные и за шайбочками не гонятся.

— И ещё ты вроде говорил, — не обращая внимания на его шутки, продолжал Мишка, — что будто они купили новенькие электрогитары, барабан для ударника, усилитель.

— И две колонки с динамиками, — подтвердил Женька. Ему недавно рассказывали ребята из школы, что они во время летней трудовой практики работали в совхозе, а на заработанные деньги купили инструменты для эстрадного оркестра, а то надоело все вечера в школе проводить под пластинки.

— Так вот, — Мишка поставил стакан на стол, осмотрелся, проверяя, не прислушивается ли кто к их разговору, придвинулся вместе со стулом к Женьке и обнял его за плечи, — есть люди, которые за всю эту мерихлюндию могут дать неплохие деньги.

Знакомый холодок пробежал в душе у Женьки. Так вот зачем он понадобился Мишке! И хотя он уже давно внутренне был готов к чему-то такому, но залезть в свою родную школу…

— Нет, я на это не пойду! — срывающимся голосом заявил он, схватил со стола стакан с пивом и залпом осушил его.

— И опять ты торопишься, — с каким-то даже сожалением негромко проговорил Мишка. — Меня не очень беспокоит, пойдёшь ты или не пойдёшь. Хотя, куда ты денешься? Пойдёшь! — жёстко закончил он и тяжело посмотрел на Женьку.

— Там технички… Всю ночь караулят, — смятенно пробормотал Женька.

— Что ты мне мозги темнишь, — усмехнулся Мишка. — И ты знаешь, и я, что техничка там одна. И та, как только наступит темнота, запрётся в учительской и носа не высунет. Боится, как бы её саму не украли.

— А куда же ты инструменты продашь? — уже сдаваясь, спросил Женька. — Ведь сразу найдут…

— Это уж не твоя забота, — отрезал Мишка.

— А впрочем, — несколько подумав, продолжал он, — можно и тебе сказать. Те люди из совхоза, да ещё из дальнего, куда твои школьники век не попадут. Так что можешь не беспокоиться. Ты мне лучше обрисуй, где эти инструменты находятся и как к ним лучше всего подобраться.

Женька сначала медленно, а потом всё больше и больше увлекаясь, стал рассказывать. Смятенное чувство, охватившее его сначала, тогда, когда он услышал предложение Мишки, уже прошло, теперь даже появился интерес, как бы получше всё это проделать.

— Инструменты они в радиоузел прячут. А он на втором этаже. И окна там зарешеченные. Стоп! — прервал он сам себя. — Я же знаю, где они ключ прячут! Над дверью, за карнизом. Значит, так. Нужно взять деревянную лестницу, она возле мастерских во дворе лежит, со стороны школьного парка залезть в любую классную комнату второго этажа, а там пройти по коридору.