Однако эту наивную и бессмысленную фантазию, этот бесовский соблазн перевоплощения уже в самом начале христианской эры полностью изобличил богодухновенный Павел. Он писал, что все мы, пребывающие в этом теле, напоминающем хижину, воздыхаем, будто под тяжким бременем. Мы воздыхаем не потому, {стр. 442} что хотим совлечься материального тела, но потому, что хотим облечься в тело небесное, вечное и нетленное, чтобы была поглощена смертность и тленность нынешнего нашего тела и побеждена нетленной жизнью другого. Ибо как исчезает тьма, когда воссияет свет, так и бессмертная и нетленная жизнь уничтожает тление и смертность. Так тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется в бессмертное, или, иначе говоря, смертное поглощено будет жизнью и преобразуется в нетление (2 Кор. 5, 4. 1 Кор. 15, 53). Этими словами божественный Павел не только «нанес смертельный удар тем, кто пренебрегает значимостью тела, но одновременно отверг с полной решительностью искушение перевоплощения» [[983]].

Поэтому Церковь Христова никогда не принимала словоблудие и измышления человеческой «мудрости», или, вернее, глупости, о перевоплощении. Апостольские мужи твердо противостояли этому учению. Святой Феофил Антиохийский полагает его «учением злым и непристойным» для разумного человека, который не может принять, что человек превратится в «волка, пса, осла или иное животное» [[984]].

Святитель Василий Великий в Шестодневе осуждает мысли Эмпедокла о перевоплощении [[985]] и говорит: «Убегай бредней угрюмых философов, которые не стыдятся почитать свою душу и душу пса однородными между {стр. 443} собой и говорить о себе, что они были некогда и женами, и деревьями, и морскими рыбами. А я, — добавляет богозритель Василий, — хотя не скажу, бывали ли они когда рыбами, однако же со всем усилием готов утверждать, что, когда писали это, были бессмысленнее рыб» [[986]].

Ту же позицию по поводу идеи о перевоплощении занимает и святитель Григорий Богослов. В своем первом богословском слове, где опровергаются положения пифагорейцев, Платона и других языческих философов, он пишет: «Борись, возлюбленный мой, с теориями Платона об идеях и о том, что души после смерти входят в иные тела, и путешествуют, и помнят свое пред существование» [[987]].

Святитель Иоанн Златоуст не раз настойчиво выступал против этих неразумных мнений. Порицая идолослужителей–пантеистов, которые говорили, что души «происходят из существа Божия», он подчеркивал, что своими учениями они закрывают нам «пути к богопознанию», а идеей перевоплощения «Бога низводят в людей, в растения и деревья. Ведь если наша душа из существа Божия, а при переселении она переходит и в тыквы, и в дыни, и в луковицы, то, следовательно, существо Божие будет и в тыквах… И все–таки, — продолжает священный отец, — они не стыдятся низводить существо Божие в тыквы, дыни, в мух, гусениц и ослов, изобретая {стр. 444} некий новый образ идолослужения». Ведь таким образом мы приходим не к «перевоплощению» души, но к «перевоплощению Бога», что «поистине постыдно»! И Златоуст заключает: поскольку эти философы были лишены «помощи Духа Святого», они не смогли измыслить ничего здравого «ни о Боге, ни о творении». И то, что хорошо знает простая вдова–христианка, никогда не знал даже сам Пифагор! Ибо ум его и подобных ему был помрачен, и «все, что касается жизни и учений, они говорили и делали, находясь во тьме» [[988]].

Таким образом, учение о перевоплощении, в которое верят не только индейцы Северной Америки, новозеландцы, лопари, мексиканцы и зулусы, но и… «цивилизованные», подвигаемые диаволом спиритуалисты и теософы, есть игра воображения. Это некая бессмысленная религиозно–философская идея, наивное и детское представление, опровергающее само себя. Ибо нет ничего, что указывало бы хоть на малейшую возможность правомерности этого учения. Кроме того, «сегодня доказано, что представления и воспоминания такого рода», которые использовал философ Платон, чтобы обосновать свою теорию о перевоплощении, «являются одними из самых ярких проявлений шизофрении»! [[989]]

Существует ли чистилище?

Если те, о ком говорилось выше, верят в перевоплощение (для очищения), то католики, под безотчетным влиянием подобных идей, проповедуют о чистилище, или очистительном огне. Они учат, что люди, чьи души не очистились, но обременены простительными грехами или грехами, отпущенными через покаяние, но не ис{стр. 445}купленными при жизни епитимией, после смерти попадают в некое место, где находится очистительный огонь. Там они проходят через состояние нравственного очищения, которое достигается посредством временных наказаний.

Этот римско–католический догмат не находит подтверждения в Евангелии. Он заимствован из учения безбожных халдеев, веривших в очистительный огонь, который переплавляет, подобно золоту, души умерших. Он заимствован у Оригена, чье учение по этому вопросу осудил V Вселенский Собор. Он идет и от монофизита и платоника Филопона (букв, «любящего страдание». — Прим. пер.) (1–я пол. VI в.), которого Фотий Великий назвал «напрасно страдавшим» за его еретические учения.

Так как указанное учение латинян не подтверждается Святым Писанием, Православная Церковь никогда его не принимала [[990]]. Кроме того, этот католический догмат неприемлем и по следующим причинам.

1. Очистительным огнем наказывается лишь душа, тело же, использовавшееся как орудие для совершения грехов, остается безнаказанным, ибо после смерти умирает, разлагается и ничего не ощущает. Однако наказание одной лишь души выставляло бы Бога несправедливым.

2. Многие в надежде пройти через очистительный огонь безбоязненно грешат; они становятся более дерзкими в совершении зла — ведь все равно, пройдя через эту временную стадию, они будут очищены от грехов.

3. Это еретическое учение отвергает великую истину, гласящую: душа после смерти не может переноситься из {стр. 446} одного состояния в другое и тем более без стремления и прижизненного борения за святость и добродетель. Никто не был увенчан без борьбы. Как же могут быть дарованы награды тому, кто осмеивает и не признает «добрую брань веры»?

4. Учение о чистилище нечестиво, ибо оно отвергает Таинство покаяния и отрицает его силу. Ведь если человек исповедался духовнику и искренне и по–настоящему раскаялся, грехи его прощаются, даже если он умирает, не успев исполнить наложенную на него епитимию. Такого рода епитимии — отнюдь не «кары», отвечающие Божественной справедливости, как произвольно полагают католики, ибо что может грешный человек принести в удовлетворение беспредельной справедливости Божией? Епитимия, налагаемая на исповедующегося, — это скорее педагогическая мера и целебное лекарство, которое священник прописывает как любящий отец и опытный духовный врач, чтобы помочь кающемуся совершить достойные дела покаяния. В конце концов духовник иногда может ослабить, иногда усилить, а то и вовсе отменить епитимию — в зависимости от меры сокрушения, искренности и усердия, выказываемых кающимся. Если грешник искренне исповедуется, с сокрушением кается и уповает на милость Божию, он получает отпущение грехов. Так случилось с мытарем, который, как сказал Господь, пошел из храма оправданным в дом свой (Лк. 18, 14); с Закхеем, которому после покаяния его Господь сказал: «Ныне пришло спасение дому сему» (Лк. 19, 9); с покаявшимся на кресте разбойником, которого Господь заверил: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23, 43).