Она включила принтер и захромала на кухню. Остатки еды из корзинки, что передала Молли, придали ей сил. Когда Жаклин села, держа в руках чашку кофе, сигареты и страницы, написанные этим утром, она обнаружила, что на этот раз они читаются почти так же хорошо, как она и надеялась. Тридцать девять страниц с небольшим. Не так много; но еще пара дней работы, и все будет готово, принимая во внимание, что она может придумать потрясающую концовку. Надвигалось противостояние между Арой и ее соперницей за искалеченное, но желанное тело Хоксклиффа. Это, несомненно, было бы кульминационным моментом книги, но она еще не разработала его в деталях. Сможет ли израненный Хоксклифф участвовать в сражении? Темная леди способна выжить, чтобы снова вступить в битву в третьем томе, но как и на каких условиях?

Жаклин оставила эту маленькую проблему повариться на медленном огне своего творческого ума. Небольшие, очень небольшие физические упражнения могли ускорить этот процесс и избавить от онемения в суставах. Но назревало еще несколько проблем. Во-первых, этот день не был приятным для прогулки. Все утро она рассеянно замечала, как капли дождя ударяли в стекло окна. Дождь прекратился, но небо было сердитым, а раскачиваемые ветром ветви деревьев шарили по стеклу кухонного окна как черные когти. У Жаклин действительно не было настроения для упражнений более энергичных, чем прогулка вверх по лестнице, ведущей в спальню, для того чтобы вздремнуть.

Но ей необходимо было выйти наружу — чтобы пообедать с Полом в его уединенном доме на заброшенной дороге неподалеку от поляны, где стоял гранитный памятник Катлин. «Я должна оставить письмо наподобие тех, которые вскрывают в случае гибели автора, — подумала Жаклин, закуривая еще одну сигарету. — Сомневаюсь, что он вынашивает в уме убийство, но кто знает; а если я скажу что-нибудь невпопад, что случается со мной, он может выйти из себя. Я могла бы оставить записку у Молли».

Жаклин надо было вскоре выезжать. Она сказала Полу, что будет у него в шесть. Ей предстояло избежать встречи с репортерами, сующими нос не в свое дело. И было еще кое-что… Жаклин не испытывала неловкости, она только переменила позу и порекомендовала своей совести перестать грызть ее.

Она позвонила Молли, которая сообщила ей, что один из репортеров уехал, а другой сидит в холле. Молли с радостью была готова выполнить ее просьбу.

— Конечно, можете взять мою машину. Я выйду прямо сейчас и оставлю ключи. Где вы… я имею в виду, не будете ли вы возражать, если я спрошу…

— Вовсе нет, — искренне отозвалась Жаклин. Ее несколько удивило, что Молли не протестовала, как она это часто делала по поводу запланированных Жаклин экспедиций. Она, должно быть, считала Пола Спенсера безобидным человеком, которому можно доверять. Это не означало, что так оно и есть на самом деле, но однако немного успокаивало.

Жаклин поднялась наверх. Что обычно надевают женщины, идя на встречу с сексуальным мужчиной, который может быть убийцей? Наряд, выбранный ею в конце концов, состоял из коричневых фланелевых брюк и шелковой блузки цвета слоновой кости, который оттенял ее волосы, уложенные на затылке в свободный узел. Волосы Жаклин были пышными, поэтому узел получился большой; зеленый шелковый шарф, повязанный вокруг пучка, скрыл две шпильки, удерживающие кольца волос на месте. Затем она накинула длинный дождевик и шарф и вышла наружу.

Почти пятнадцать минут ушло на то, чтобы расшатать две доски в изгороди позади коттеджа. Жаклин выползла через пролом, вытащила сумочку и поставила доски обратно, прежде чем направиться в сторону боковой улицы.

Засунув руки в карманы и склонив голову, она дерзко прошла мимо двери в гостиницу и забралась в синюю «тойоту» Молли. Ключи были на сиденье, и, благослови Господи доброе сердце Молли, — та принесла почту. Жаклин завела машину и поехала к Полу.

В середине следующего квартала она подогнала машину к тротуару, игнорируя надпись «нет остановки», и посмотрела назад. Не было никакого признака преследования. Удовлетворенная, она проследовала в следующий квартал и обнаружила полулегальную парковку перед книжным магазином. Но ее добрые намерения оказались бесполезными; дверь была закрыта, окна неприветливо темнели, а поспешно намалеванная надпись объявляла, что неожиданно возникшая чрезвычайная ситуация заставила владельца покинуть свое заведение на несколько дней.

Жаклин все равно постучала. На ее стук не последовало ни ответа, ни даже мяуканья Люцифера. Она опустилась на четвереньки и открыла кошачью дверь.

— Я приехала извиниться, Джан, — позвала она через дыру. — Вы дома?

Если Джан и слышала ее, то у нее не было настроения для разговора или приема извинений. Жаклин встала и отряхнула от пыли колени. «Я попыталась», — сказала она себе.

К тому времени, когда Жаклин остановилась на автозаправочной станции и прокралась по проходам супермаркета, внимательно наблюдая за людьми, которые не выказывали интереса к бакалее, она решила, что могла бы безопасно проследовать к месту встречи. Просмотрев почту, Жаклин не нашла ничего примечательного, даже очередного послания от «друга правосудия». Подумать только, «друг». Она готова была держать пари, что настоящая, точная форма существительного — «подруга».

Когда Жаклин вытолкнула свою тележку из магазина, у нее перехватило дыхание, и она на мгновение остановилась. Закатное солнце прорвалось сквозь низко лежащий слой облаков, заставив их засиять огнем, как если бы в них отразилось пламя огромного пожара, бушующего на склонах гор. Пурпурные облака плыли, гонимые усиливающимся ветром.

Когда она поехала на запад, в зловещее пламя света, солнце опустилось за горы и ночь обхватила дорогу своими длинными черными пальцами. Жаклин пришлось бы больше по душе, если бы мать-природа выбрала другой вечер для того, чтобы разыграть такой эффектный спектакль.

Узкую боковую дорогу окутала темнота, но свет отмечал съезд на подъездную аллею к жилищу Пола. Длинный, плоский и низкий дом протянулся как лежащий на отдыхе зверь: дымоход мог быть настороженным ухом, а ряд освещенных окон вызывал неприятное сравнение с обнаженными в ухмылке зубами.

Когда она вылезла из машины, парадная дверь открылась. Если это попытка изобразить жест дружеского приветствия, то она провалилась; высокая, широкоплечая фигура, стоявшая в дверном проеме и напоминавшая силуэт, вырезанный из черной бумаги, производила угрожающее впечатление. С близкого расстояния Жаклин могла рассмотреть дом лучше. Он был построен в стиле модерн из местного камня, без всяких украшений, его очертания не смягчались цветами или кустарником. Не такая уж хорошая реклама для его бизнеса. Но, может быть, он устал разбивать сады для других.

Его приветствия были совершенно традиционными.

— Так приятно, что вы приехали. Надеюсь, вы без труда нашли мой дом.

— Это единственный дом на дороге, — ответила Жаклин, первой переступив порог.

— Итак, что вы о нем думаете? Я построил его сам.

При первом же взгляде на обстановку Жаклин поняла, что в этом доме не ступала нога ни одной женщины. Он был скромен монашеской простотой — белые стены, голые полы, никаких украшений или рисунков и только самая необходимая мебель. На дальней стене было единственное окно. Последний, разлохмаченный лоскут закатного света разбивал прямоугольную темноту, обрамленную рамой окна. Оно выходило на юго-запад — по направлению к лесной прогалине и памятнику.

— Вам бы не помешали занавески, цветы, портьеры, коврики…

— У меня нет времени для этой мишуры, — кратко сказал Пол. — И я не часто принимаю гостей. Садитесь там, что же вы?

Кушетка, на которую он показал, была единственным удобным для сидения местом в комнате, длинная и сильно набитая, покрытая красивым, но практичным коричнево-серым куском твида. Он сел рядом с ней и взял со столика одну из бутылок.

— Полагаю, вы предпочитаете водку, — сказал он.

Жаклин посмотрела, как он налил щедрую дозу и добавил кубиков льда.