— Ба! — воскликнула Жаклин.

Имя Молли было тоже занесено в ее список, но только полноты ради. Она была не из местных, и для нее было бы трудно, если не невозможно, подстроить эти происшествия с Катлин.

То же самое относилось и к другим живущим вдалеке подозреваемым, типа Брюнгильды и Бутона. По ее собственным письменным признаниям, Брюнгильда была «в окрестностях» несколько раз. Обычная полицейская проверка могла обнаружить даты этих визитов, но Жаклин знала бесплодность попыток получить помощь со стороны некоего детектива из отдела убийств в Манхэттене. О’Брайен глупо бы засмеялся и обвинил ее, не без оснований, в попытке переехать соперницу поездом. У Брюнгильды не было абсолютно никакого мотива. Она, возможно, не могла предвидеть, что будет писать продолжение или что у нее может появиться шанс написать его.

Мотив Бутона был еще менее убедительным, чем у Брюнгильды; его попросту не существовало. У него могла быть возможность, он, очевидно, посещал Катлин. Когда писатель является достаточно крупным клиентом, редакторы и агенты сами приезжают к нему. Но в его интересах было, чтобы Катлин оставалась живой и продолжала сочинять романы. Он ничего не получил бы от нее по наследству. Его десять процентов — или это были пятнадцать? — пропали, когда пропала она.

Миссис Дарси? Жаклин хладнокровно занесла ее имя в список. Возможно, Катлин планировала выйти замуж и оставить свою дорогую старую мамочку без раба. Деньги ушли бы с ней; муж и дети выступили бы на передний план, оттеснив других родственников. Миссис Дарси впала в преждевременную старость, хотя была только на шестом десятке. Семь лет назад она была еще достаточно сильна, чтобы сделать все то, что было сделано, включая перетаскивание гипотетического тела. Катлин была миниатюрной женщиной.

Возможно, исчезновение тела Катлин не входило в первоначально задуманный план. Если мотивом было получение наследства, то у убийцы имелись все основания желать, чтобы она была законно признана мертвой, благодаря чему вопрос с разделом ее имущества не завис бы в воздухе. О’Брайен предположил, что после принятия сверхдозы лекарства она могла прийти в себя и уйти, шатаясь, в лес, прежде чем умереть. То же самое могло случиться, если бы кто-нибудь смог дать ей смертельную дозу некоего вещества. Кто-то, кого она знала и кому доверяла, кто-то, кто мог бы уехать из Пайн-Гроув вместе с ней и подождать, пока вещество, содержащееся в невинной чашечке кофе или в бокале вина, не начнет действовать. Он — или она? — затем мог бы довести машину до конца заброшенной дороги и уйти, закрыв прореху в кустах, обратно на шоссе, где он оставил свой автомобиль или другое средство передвижения типа велосипеда. Чрезмерная уверенность или чувствительность позволили ему удалиться со сцены, прежде чем дело было сделано. Катлин пришла в сознание и…

Однажды Жаклин предпочла такую интерпретацию событий. Теперь она не была так уверена. Приехав в Пайн-Гроув, Жаклин научилась понимать Катлин Дарси не только как писателя, обладающего совершенным мастерством, но и как женщину, у которой было в достатке смелости, бодрости духа и здравого смысла. Могла ли эта женщина быть настолько наивной, чтобы отдать себя во власть человека, которого уже подозревала как несостоявшегося пока убийцу?

Если бы я была лошадью, куда бы я пошла? Жаклин никогда особенно не доверяла такому методу анализа. Она не лошадь. И не Катлин Дарси — преданная дочь, любящая сестра, готовая подчиниться требованиям остальных. Хотя Катлин была отнюдь не глупа. Как, черт возьми, поступила бы она, узнав однажды, что один из любимых ею людей, которому она доверяла, хотел ее смерти? «Что я могла бы сделать? — подумала Жаклин, забыв свои оговорки насчет подобной методологии. — Я не могла бы пойти в полицию, доказательства были слишком неопределенные. Я могла…»

Крючок выскользнул из ее пальцев и упал на пол. Жаклин посмотрела на свою работу. Она связала только одну косичку длиной чуть больше метра.

Жаклин отбросила ее от себя, заслышав шаги, и подошла к окну. Это был посланец от Молли, один из мальчиков, работавших на кухне. По его широкой улыбке и полным подозрения взглядам, которые он продолжал бросать через плечо, она поняла, что он наслаждался ролью Джеймса Бонда. Жаклин подождала, пока он не исчезнет из поля зрения, прежде чем открыла дверь и забрала свою добычу.

Молли прислала не поднос, а целую корзинку. Та была наполнена судками, некоторые из которых были снабжены заботливыми маленькими записками, прикрепленными сбоку: «Нагрейте до 350 в течение двадцати минут». «Удостоверьтесь, что замораживалось по крайней мере один час». Неудивительно, что доставка заняла так много времени, подумала Жаклин, раздраженная и тронутая такой заботой одновременно.

Жаклин отложила продукты в сторону и обратилась к почте. Она особенно хотела найти одно письмо, но ее внимание было привлечено двумя конвертами, доставленными Федеральной экспресс-почтой, одинаковыми по размеру, но не по происхождению. Один из них был от Криса, другой от Сары.

Содержание было также идентичным: самый свежий выпуск одного из ведущих национальных бульварных журналов, который вышел в свет днем раньше. Первое, что увидела Жаклин, было ее собственное лицо, уставившееся на нее взглядом, полным ярости или страха. Оно было частью знаменитого фотомонтажа журнала «Сладж»; за плечом Жаклин, неясно вырисовываясь, стояла в капюшоне смерть, пугавшая ее своей костяной рукой. Дополнявший его заголовок гласил: ПРОКЛЯТЬЕ «ОБНАЖЕННОЙ» ВОЗВРАЩАЕТСЯ! АГЕНТ КАТЛИН ЕДВА НЕ РАССТАЛСЯ С ЖИЗНЬЮ! БУДЕТ ЛИ ДЖЕКИ СЛЕДУЮЩЕЙ ЖЕРТВОЙ???

Жаклин не могла решить, что взбесило ее больше: ужасная фотография (теперь она вспомнила, что ее сделали тогда, когда она угрожала пронырливому репортеру) или ненавистное ей прозвище. Она была не особенно взволнована самой статьей. Было удивительно, как скандальные газетенки не подхватили тему задолго до этого случая. Они, должно быть, гонялись за тинейджерами, забеременевшими от инопланетян, прибывших из далекого космоса.

Скрестив ноги, Жаклин с критическим интересом прочла текст статьи. Та была достаточно хорошо состряпана, если вам нравятся статьи такого сорта. Фотография на развороте воспроизводила ту, которая висела на стене офиса Бутона, изображавшую его обнявшим изящные плечи Катлин. Подпись под ней зловеще спрашивала: «Не слишком ли рано засмеялся ты, Бутс?»

История, изложенная в статье, была обычной перетасовкой уже известных фактов: «таинственное исчезновение» Катлин (возможно, украденной инопланетянами и забеременевшей от них, подумала Жаклин), трагический случай, в котором погибли молодые звезды кинематографа, игравшие главные роли. Чтобы подогреть интерес к истории, «Сладж» прилепил сюда же две не связанные ни с чем смерти: смерть художественного директора фильма от СПИДа через пять лет после исчезновения Катлин и смерть одного из актеров второго плана, который утонул во время вечеринки, проходившей на борту чьей-то яхты.

Вот почему внезапно появился репортер в гостинице. Возможно, он надеялся, что Жаклин разбила палец на ноге или потеряла очки. «Ужас, проклятье снова наносит удар!» И почти наверняка он был только первым из многих. Жаклин зло выругалась. Что сделать, чтобы сбить его со следа и вышибить из Пайн-Гроув? Она не могла бесконечно сидеть в осаде, ее ждали неотложные дела.

— Я подумаю об этом завтра, — сказала она в пустоту комнаты. — Ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла. В конце концов, завтра…

Она просмотрела остаток почты, отложив большую часть ее, и с интересом набросилась на одно из писем. Его формат был тот же самый: стандартный конверт для деловых писем, без обратного адреса; ее имя написано от руки; адрес же был добавлен ниже рукой Мэрилин. Мэрилин должна была переслать этот конверт до того, как Жаклин попросила ее об этом.

Друг правосудия писал с мастерством профессионала. «Один из ближайших людей к Катлин Дарси убил ее. Вы тоже имеете репутацию друга правосудия, миссис Кирби. Неужели вы считаете справедливым, что убийца наживается на смерти своей жертвы? И разве вы не испытываете угрызений совести, помогая ему в этом?»