Разумная женщина должна оставаться дома со своим незаконченным наброском и вязанием.
Однако, сказала себе Жаклин, Пол Спенсер был в такой же степени не типичным персонажем для романа, как и она. Если бы он захотел завлечь ее в опасную ловушку, то не стал бы предупреждать за двадцать четыре часа, предоставив ей достаточно времени для принятия некоторых мер предосторожности и предупреждения нескольких десятков человек о своих планах.
И то и другое Жаклин непременно намеревалась сделать, хотя не думала серьезно о том, что Пол собирался убрать ее со своего пути. Она глубоко разочаровалась бы в нем, если бы такие ожидания подтвердились.
Был уже одиннадцатый час вечера, когда Жаклин выскользнула из коттеджа и направилась к воротам окольными путями. Светила луна, но она была настолько маленькой и изящной над туманными силуэтами гор, что походила на серебряный кулон на платье, сшитом из полуночно-синего бархата. Звезды усеивали небо; холодный ветер шуршал сухими листьями. Превосходная ночь для шпионов — и для любовников.
Любовники предыдущей ночью не зашли слишком далеко, им помешали ее вопли; она сомневалась, что Том даже снял свою рубашку, было бы трудно застегнуть все кнопки и заправить ее в брюки на бегу. А если он вернулся, чтобы продолжить прерванное занятие после того, как проводил Жаклин до двери, у него было больше мужества, чем у нее, Кирби. Ее крики способны были переполошить целую гостиницу, включая Молли. Страдая от не получившей логического завершения страсти, любовники вполне могли повторить встречу следующим вечером, особенно когда источник их злоключений объявил о своем намерении оставаться дома. Попытка — не пытка, повторила про себя Жаклин любимую поговорку.
Кухня все еще светилась огнями. Жаклин устроилась за воротами на складном стульчике, который принесла с собой, спрашивая себя, зачем она теряет время на этот второстепенный вопрос. Неужели она просто сует нос в чужие дела, в чем ее обвиняли некоторые? Да, вполне возможно, решила Жаклин. Но никто не знает, когда информация, кажущаяся с первого взгляда бесполезной, может превратиться в недостающий кусочек головоломки.
Том заметил лампочку в патроне, висевшем снаружи кухонной двери. Было ли это только совпадением, что она перегорела прошлой ночью? Жаклин так не думала. На парковочной стоянке находилось около дюжины машин. Некоторые из них принадлежали персоналу гостиницы, другие — оставшимся на ночь гостям. Столовая по рабочим дням официально закрывается в одиннадцать. Взгляд Жаклин задержался на рыжевато-коричневом «плимуте», запаркованном рядом с ее машиной. Через некоторое время она увидела крошечный отблеск огня внутри него и улыбнулась. Еще один курильщик. До чего скверная, вызывающая неудобства привычка.
Немногим позже дверь машины открылась и оттуда вышел мужчина. Лысый, высокий, уши… Он потянулся, огляделся вокруг, пожал плечами и направился к двери гостиницы. Приятно для Молли и Тома иметь столько гостей. Надо сказать ей, чтобы она увеличила плату за постой вдвое, подумала Жаклин.
Спустя четверть часа огни на кухне погасли. Появились двое работников, забрались в свои машины и уехали. Жаклин прикурила сигарету, закрывая зажигалку рукой. Она, довольная, пыхала дымом в тишине, пока задняя дверь снова не открылась.
Жаклин чуть было не вскрикнула от удовольствия. Это был Том, одетый в коричневый дождевик, с пластиковым мешком для мусора. Губы Жаклин презрительно скривились. Выносить мусор — мерзкое оправдание. Он должен был выработать привычку подолгу прогуливаться поздним вечером, чтобы расслабиться после дневных трудов.
Том стоял, спокойно оглядываясь вокруг. Свет хорошо освещал его лицо, отбрасывая черные тени под высокими скулами и подчеркивая сильно изогнутую линию челюсти. Он был привлекательным дьяволом. Жаклин почувствовала прилив симпатии к женщине, ожидавшей его в зарослях. К самому Тому Жаклин испытывала только презрение. Беспристрастность не была одним из ее достоинств.
Ему не хватило терпения подождать подольше. Огонь любви светит ярко, подумала Жаклин. «Мужское вожделение разбухало в Хоксклиффе…» О, прекрати это, Кирби.
Том пересек парковочную стоянку, забросил мешок с мусором в контейнер и пропал за воротами, ведущими в сад. Жаклин подождала несколько секунд, затем последовала за ним.
Не прошла она и десятка шагов, как услышала их. Они говорили шепотом; шипящие звуки разносились на порядочное расстояние. Глупые, подумала Жаклин. «Не говори о любви… Не говори совсем». Она прикусила язык, чтобы не дать песенке вырваться на волю, и стала красться дальше.
Они находились в зарослях малинника. Жаклин пришла к этому заключению с помощью дедукции и непосредственного опыта. Молли упомянула про огород и малинник; колючки, царапающие в темноте руки Жаклин, могли принадлежать одному из наиболее агрессивных ягодных кустарников.
Она стояла, зализывая языком поцарапанные пальцы и напрягая слух. В центре зарослей должно быть расчищенное место, куда вела тропа, — даже Казанова не смог бы убедить сошедшую с ума от любви подругу улечься на ложе из шипов. Однако Жаклин знала, что в темноте ей не найти свободную от колючек тропинку, к тому же не было необходимости идти дальше. Жаклин стояла близко к месту событий, и слух в данном случае хорошо заменял зрение.
Любовники, очевидно, не теряли времени. Невозможно было опознать голос женщины. Тон ее стонов и резких вздохов постепенно повышался, пока неожиданно рука Тома не заглушила их. Поэтому кульминационный момент был отмечен сдавленным бульканьем. Неудивительно, что женщины любят читать романы, размышляла автор таких же творений, нетерпеливо ожидая окончания действия. Реальность, по обыкновению, так прозаична. Никаких шелковых одеял или изощренной любовной игры… «Ради всего святого, заканчивай, Том, у меня нет в распоряжении целой ночи…»
Хрюканье и шуршание умерли в звенящей тишине, а вместо них донесся звук приглушенных рыданий.
— Черт побери, — прошептал Том. — Ты всегда должна так орать? Если тебе это так не нравится…
Жаклин могла бы написать диалог — и написать его лучше, как она уверяла себя, ее губы повторяли слова, как только они срывались с чьих-то губ.
— Это неправда, ты знаешь, что это неправда…
— Дорогая, как может быть такое прекрасное неправдой?
— Если бы ты в действительности любил меня, ты бы сказал ей…
— Я люблю тебя. Как ты можешь сомневаться после того…
— Мы не можем больше так встречаться, — прошептала женщина вместе с Жаклин.
Пальцы Жаклин сжимали фонарик, который она прихватила с собой. Она взяла его скорее в качестве оружия, чем источника света, но теперь страдала от сильного искушения включить его и перепугать любовников до потери сознания. Однако победила осторожность. Она узнала, что хотела узнать. Характер голосов снова изменился, когда Том привел свои наиболее убедительные аргументы. Слова ласки перемежались нежными любовными именами, включая и настоящие. Жаклин подождала начала второго раунда и стала пробираться обратно к воротам. Любовницей Тома была сестра Катлин — Шерри.
ГЛАВА 15
Жаклин насладилась мирным сном, о котором знают только невинные дети и удовлетворенные своими изысканиями шпионы. Она проснулась на следующее утро и с удовольствием ощутила рабочее настроение. В ее планы входила встреча с младшей заблудшей сестрой Катлин. Помимо этого были и другие пункты — но они могли подождать еще несколько часов. Прилив творческой энергии слишком редкая вещь, чтобы ею пренебрегать.
Волосы были уложены в тугой узел, очки торчали на переносице, а Жаклин выколачивала страницу за страницей бесценной прозы, пока до нее наконец не дошло, что звон в ушах — это не телефонный звонок, а сигнал о том, что уровень сахара крови упал очень низко, а мозг сильно устал. Взглянув на часы, она узнала, что проработала целых пять часов без перерыва — рекордный срок даже для нее. Когда Жаклин встала, ноги ее подкосились, и ей пришлось опереться на крышку письменного стола. Кто говорит, что писательский труд — это ерунда, должен на себе испытать все его прелести.