— О чем ты? — спросила я. Пока я говорила, женщина, что вытирала меня, подняла венок из цветов и опустила его через мою голову мне на шею. Я коснулась нежных лепестков красивого розового оттенка. Она поклонилась мне и улыбнулась.

— Наши люди голодны. Лес не обеспечивает нас. Но ты можешь изменить это, Вальта. Твоя кровь.

Это слово заставило меня выпрямиться. Дыхание застряло в горле.

— Кровь?

— Вальта, твоя жертва — это то, что спасет… — я попыталась встать, но он усадил меня обратно. — Это всех нас спасет.

— Ты говоришь… что мне нужно пожертвовать собой?

— А что еще это может означать? В пророчестве говорится, что ты приедешь на белом олене. Наша пророчица видела это своими глазами. Рэт мета иль фонта. Значит, так и будет.

— Нет, — прошептала я. — Нет. Я хочу увидеть вашу пророчицу. Я хочу поговорить с ней. Я не ваша вальта, клянусь. Это не я. Вы ошиблись.

Охотник повернул голову к другому мужчине и что-то сказал на их языке. Тот мужчина был старше, на его груди были такие же отметины, а борода была такой же полностью. Они поговорили, и мужчина постарше побежал в лагерь. Я видела, как он нырнул под звериные шкуры, входя в палатку. Первый охотник остался передо мной, глядя на меня темными, как ночь, глазами. Я поняла, что смотрю на что угодно в их лагере, только не в их глаза.

За лагерем был небольшой участок земли, где было мало деревьев. Там паслись несколько козлов и лошадей. Сам лагерь был сделан из дюжины хижин, часть которых была сооружена из веток и грязи, другие — из шкур животных. На земле лежали различные инструменты, оружие, они были и у костра, и у палаток. Миски с наполовину съеденной провизией усеивали землю. Люди не были крупными, они были лишь слегка окутаны мышцами на руках и ногах, такими выглядели фермеры. Они много работали, но мало ели. Мы помешали им есть.

Тут мои глаза все же переместились на охотника.

— Как тебя зовут? — спросила я.

— Финн, — ответил он.

— Я Мей, — сказала я. — Откуда ты знаешь общий язык?

— Я — торговец Ибенов. Отец был торговцем до меня. Он научил меня языку, — сказал он.

— Что случилось с твоим отцом?

— Он… Как там правильно сказать? Умер?

— Да, есть такое слово.

— Он умер, когда охотился. Змея укусила, — Финн не вздрогнул, вспоминая это. Казалось, что он говорит о погоде.

Меня передернуло. Лес и без того был жутким, а теперь еще прибавились ядовитые змеи, скрывающиеся под опавшими листьями.

— Мне жаль.

— Что значит… жаль? — нахмурился Финн.

— Мне печально от того, что твой отец умер.

Он нахмурился сильнее, на любу пролегли морщины.

— Почему тебе печально? Ты его не знала.

— Мне больно за тебя, — объсняла я, протянув к нему руку чтобы как-то прояснить. — Мне печально, что ты больше никогда не увидишь отца. Я тоже своего больше не увижу. Он умер, я знаю, как от этого плохо.

— Плохо? Это больно?

— Да. Это больно, — я положила ладонь на сердце. — Здесь.

Финн поднял голову, устремившись взглядом в небо. Когда он вновь посмотрел на меня, его темные глаза стали мягче. Они напоминали мне глаза лошади, большие и темные, не лишенные нежности.

— Это очень больно.

Я кивнула. Как-то, несмотря на разницу языков, мы пришли к пониманию, но нас прервал охотник, что привел к нам пророчицу. Она была не такой, как я ожидала. Она была девочкой не старше тринадцати, облаченная в кожаную одежду и венок сухих цветов. Ее длинные и темные волосы ниспадали ей почти до колен. Вокруг ее глаз были нарисованы черные линии, что делало их почти незаметными на фоне темной кожи, губы тоже были выкрашены в черный. Ее появление среди людей оборвало всю радость. Почти все перестали танцевать, а развернулись к девочке, не скрывая страх на лицах. Они с любопытством следили за ней, и вскоре все взгляды были прикованы к нам. Она склонила голову на бок и сказала что-то агрессивным языком Ибенов.

Финн начал переводить. Его голос казался еще громче в воцарившейся тишине.

— Это обычная девушка, — я с облегчением выдохнула. — Она не особенна. Она не выглядит и не говорит, как избранная. Она не красива, она не хитра.

Пророчица замолчала.

— Так я могу идти? — спросила я.

Она шагнула вперед и склонила голову на другой бок. Она шла как кошка, охотящаяся на добычу, ее ноги беззвучно касались земли. Ее глаза расширились, и я смогла видеть их белки, а потом она вытянула вперед одну руку. Мое горло сжалось, когда я увидела, что ногти ее правой руки были длинными и заостренными. Контраст девочки и ее угрожающих когтей приковал меня к стулу.

Она продолжала на языке Ибенов, и Финн переводил:

— Но у нее есть задание. Цель. В ней есть сила, которую она не умеет использовать. Древняя сила, — когти проехались по моей щеке, и я поежилась, но не от холодного ветра. — У нее крылья птицы и сердце оленя, она — зов природы на кончиках ее пальцев, только она может спасти Ибенов. Ее кровь обогатит землю, спасет урожай. Это защитит нас от Водяного и теней. Только она спасет нас.

Я покачала головой.

— Нет. Вы не можете этого сделать. Вы не можете забрать жизнь одного ради всего лагеря. Должен быть другой выход. Скажи ей, Финн. Переведи мои слова.

Он передал мой ответ пророчице.

Девочка приблизилась и схватила мое лицо, рука оказалась удивительно сильной. Когти расцарапали кожу, и кровь потекла от моей скулы к челюсти.

— Такова воля богов, — перевел Финн. Дыхание девушки было несвежим. — Это воля леса Ваэрг.

Древесная нимфа была права. Лес Ваэрг сожрет меня, а то и всех местных жителей. Я попыталась покачать головой, но хватка девочки была крепкой.

— Ее нужно подготовить, — перевел Финн. Девочка отпустила меня.

Финн связал мне руки и ноги, привязав к стулу, а в рот сунул кляп.

Ибены украшали меня как свинью на убой. Дети заплетали мои волосы. Мое лицо умывали водой из ручья. Финн развязал меня, чтобы женщины нарядили меня в белые одежды. Он отвернулся, но я все равно чувствовала несколько взглядов на своем обнаженном теле. Холодный воздух покалывал кожу, словно меня окружала ледяная вода. Когда они ушли, я была снова привязана к стулу. Другие женщины украсили мою шею золотыми ожерельями. На толстых веревках было что-то нарисовано. Они царапали мою кожу.

Они забыли вернуть кляп, и я умоляла Финна, единственного человека, с которым могла говорить на своем языке.

— Не дай мне умереть.

— Ты не умрешь, если говорить на нашем языке, ты фильген, улетишь. Вознесешься.

— Плевать, — сказала я сквозь сжатые зубы. — Плевать, куда я уйду по-твоему или по-моему. Я еще не закончила. Не понимаешь? У меня еще есть дела. Я еще не все сделала.

— Твоя цель — спасти нас. Так написано в древнем пророчестве.

— Так не должно быть. Я знаю принца Эгунлэнда, я могу передать королю, что твой народ страдает. Отпусти меня, Финн. Пожалуйста, — я уже скулила, ненавидя себя за это. Я ненавидела себя за то, что позволила поймать нас, что потеряла силы, что прошу спасти свою жизнь. Во что я превратилась? Скулящая и хнычущая девчонка, которой отец не стал бы гордиться. Я сжала губы и поклялась, что больше умолять не буду.

Финн схватил меня и развязал веревку, обхватывающую стул. Он повел меня по грязному лагерю. Мои ноги были босыми, и я чувствовала ступнями мягкую землю.

— Это случится в полнолуние, — сказал он. — А пока что можешь побыть с ним.

Финн отвел меня в палатку и толкнул на кучу шкур, привязав мои руки к основанию палатки. И тогда я увидела своего соседа — Каза. Финн вышел из палатки, и мы остались наедине.

— Забавно, что ты тоже здесь, — сказал Каз с улыбкой, которая не коснулась глаз.

Я отвернулась. Все случилось по моей вине, и я не могла смотреть в его открытое лицо, простившее меня. Если бы я не настаивала, что нам нужно вернуть Анту, ничего не случилось бы. Когда уже я научусь не втягивать в неприятности тех, о ком забочусь? Я скрывала свои способности, и из-за этого погиб отец, я не слушала предупреждения Каза, и он чуть не погиб от лоз, я не слушала и Сашу в Вельхеване. Я была лишь глупой эгоисткой, что не замечала опасность, преследуя собственные цели. Стена, удерживающая слезы, снова грозила сломаться. Я не позволила этому произойти.