Когда дети были маленькими, мистер Арнольд купил коня и получил на специальных курсах диплом жокея, потому что вся семья увлекалась конным спортом. Глава семейства до сих пор неплохо играет в хоккей на траве и в своем пенсионном возрасте остается капитаном команды ветеранов, которая каждый месяц устраивает матч с командой ветеранов соседнего района. Дом мистера Арнольда расположен в предместье Амстердама.

Мистер Арнольд охотно рассказывает про свою семью. Одна из его любимых историй — о том, как они с женой праздновали Новый год перед рождением первого ребенка. За время, проведенное нашим консультантом в Тигирине, я слушала эту историю как минимум трижды. Каждый раз с небольшими вариациями.

Место и дата событий, правда, оставались неизменными — Амстердам, ночь наступления 1968 года. В загородном особняке (в одном из вариантов этой истории дом принадлежал родителям мистера Арнольда, в другом — родителям его жены, согласно третьей версии, действие происходило в общежитии в центре города) большая студенческая компания праздновала Новый год. It was very funny[9], — каждый раз говорил в этом месте голландец и почему-то громко смеялся.

Как именно компания развлекалась в ту ночь, тоже не удалось до конца установить, в любом случае происходило что-то наподобие марафона: до утра рассказывали анекдоты, и победил мистер Арнольд, который знал их больше всего. Согласно альтернативной версии, звание самого выносливого получал тот, кто больше всех выпил и последним заснул: он должен был остановить часы и оставить возле них свой автограф. Победителем и здесь стал мистер Арнольд. В последней, наиболее невероятной версии вдруг появился близкий друг Джона Леннона, с которым мистер Хомосапиенс до сих пор общается. Но вообще речь шла не об этом, а о сомнениях беременной жены мистера Арнольда, которой очень хотелось вместе со всеми покурить марихуаны, но она боялась навредить малышу. В конце концов она все-таки не сдержалась и несколько раз затянулась. It was very funny, — повторял в этом месте голландец и громко смеялся. Но на следующий день жена снова начала переживать за малыша, не могла простить себе вчерашнего легкомыслия и пошла к врачу. На тот момент она была на четвертом месяце. Врач, старый еврей-эмигрант, спокойно выслушал ее взволнованный монолог и спросил:

— И что, вам понравилось?

— Очень. Мне словно снились цветные сны наяву.

— А представляете, какие сны снились вашему младенцу? Пусть учится получать удовольствие от жизни.

— It was very, very funny, — снова говорил мистер Арнольд и громко смеялся.

А в конце добавлял, как позднее врач рассказал ему, что каждый год в первых числах января к нему обращаются беременные, которые во время празднования курили марихуану, употребляли слишком много алкоголя или выкуривали несколько сигарет.

— И что, всегда обходится без последствий? — спросил удивленный мистер Арнольд.

— Не всегда, но зачем беременным об этом знать? — ответил ему еврей.

Но суть истории, как оказалось, была даже не в этом, а в дате, указанной вначале. Мистер Хомосапиенс не мог поверить сам себе, что в 1968 году, накануне столь важных для всего европейского, да и мирового студенчества событий, у него и у его друзей в голове были такие глупости. Хотя, по-моему, именно эта деталь из всего рассказанного выглядит наиболее логичной.

Почему нужно быть лаконичным, когда тебя допрашивают

Мы сидели в общежитской комнате Снежаны и пытались поговорить, несмотря на то, что все тридцать восемь попугаев принимали активное участие в нашем диалоге. Точнее, складывалось впечатление, что это мы принимаем участие в их полилоге, потому что, даже когда мы замолкали, они продолжали раскладывать на два голоса свою традиционную партию:

— Пр-р-рек-р-р-асно. Пр-р-рек-р-р-асно, — скрипела одна группа птиц.

— Не р-р-угайтесь, — перекрикивали их другие.

Все остальные звуки уступали по силе и тонули в этом скрежещущем хоре. Не знаю, как Снежане с мужем и ребенком удается общаться, но мои нетренированные голосовые связки отказывались выдерживать такую серьезную конкуренцию, и я вынуждена была отвечать на придирчивые вопросы Снежаны чуть ли не жестами.

— Понимаешь, ты описываешь слишком много мелочей. Ну, какая им разница, как разговаривает наш Незабудко, или сколько детей у его сестер, я сама, честно говоря, не помню, шесть или семь?

— Шесть, — только и смогла я вставить в стремительный монолог Снежаны, но и это было достижением. Когда Снежана начинает эмоционально что-то объяснять, собеседнику остается главным образом только кивать головой в знак согласия. И то не все успевают попадать в такт. Снежана говорит очень быстро. Прервать ее, возразить, а тем более высказать сомнение чрезвычайно сложно.

— Шесть так шесть.

— Скоро будет седьмой, одна из них беременна, — сказала я и сама удивилась, что успела сказать так много.

— Все это глупости. Следствию важно знать, что подозрительного каждый из наших сотрудников сказал или сделал на протяжении последней недели. Например, то, как тебя вызвали в больницу во время вечеринки перед похищением Арнольда, — очень подозрительно. Об этом надо рассказать подробнее. Позвонили на мобильный и сказали, что в результате автокатастрофы к ним привезли женщину без документов. Перед тем как потерять сознание, она назвала твой телефон, правильно? — Снежана готовила меня к очередному допросу в милиции, нервничая из-за моей медлительности и сосредоточенности на второстепенных деталях.

— Угу, — пробубнила я, а Снежана тем временем продолжала:

— Но откуда они знали номер твоего мобильного? Он есть у весьма ограниченного круга людей. Может, из этого круга удастся сформировать список подозреваемых. Тому, кто украл или убил нашего мистера, было нужно, чтобы ты уехала из «Интерэкстрима», потому что, кроме тебя, он ни с кем нормально объясниться не мог. Разве что с Маргаритко, но тот не пришел. Кстати, стоит выяснить, почему. Возможно, в этом ему тоже помогли.

— Пр-р-рек-р-р-асно. Пр-р-рек-р-р-асно. Не р-р-угайтесь. Не р-р-угайтесь, — кричали попугаи.

Как объединить убеждения с маркетингом

Пан Маргаритко — заместитель главного редактора и заместителя главного редактора, а также исполняющий обязанности редакторов всех отделов, конспиративная кличка Генек, — болезненный 30-летний мужчина, который знает несколько иностранных языков и никогда не интересовался спортом. Он пришел в нашу газету с проектом создания художественно-поэтической рубрики, ведущим которой собирался стать, но, поскольку вакансии на такую должность не нашлось, ему предложили заведовать отделом спорта.

Пан Маргаритко быстро освоился с новым кругом обязанностей и уже через полгода считался одним из лучших спортивных журналистов города. Легкий и остроумный стиль его статей нравился читателям, за что ему охотно прощали некоторые фактические неточности. Например, пан Маргаритко никогда не запоминал правильно результаты футбольных матчей, и если он писал, что «Карпаты» выиграли у «Шахтера» со счетом 3:1, это почти всегда означало, что все было совсем наоборот. Не потому, что у пана Маргаритко плохая память, просто как человек творческий он всегда считал цифры мелочью, которую не стоит держать в голове и всегда можно проверить, а поскольку у него было много работы, проверять не успевал, и со временем все просто привыкли, что читать результат нужно наоборот. Это не уменьшало популярности спортивной страницы, ведь остальные спортивные комментаторы города писали очень скучно и неинтересно, ограничиваясь сухим репортажным стилем.

Знание иностранных языков помогает пану Маргаритко в освещении международных спортивных событий; он часто делает экскурсы в историю того или иного вида спорта, даже собрал специальную библиотечку на эту тему, хотя болельщиком так и не стал. Среди всех видов спорта ему импонирует только бокс, и его статьи на эту тему, по-моему, читать интереснее всего. Он увлеченно рассказывает о красоте и лаконичности боксерского удара, сравнивает боксеров-тяжеловесов с великанами героических эпосов, а боксеров легкой весовой категории — с трубадурами, поющими серенады под балконом своей дамы сердца, называет удар левой «точной гиперболой», нокаут — «стильным оксюмороном», первую кровь противника — «досадной литотой», а победу в первом раунде — «доминантой пейоративного мировоззрения». Правда, я не знаю, нравится ли все это поклонникам бокса, потому что не знаю ни одного такого поклонника, да и сама боксом не интересуюсь. После того, как пану Маргаритко пришлось взять на себя большинство обязанностей бывших редакционных работников, а также штатных и внештатных корреспондентов, писать он стал хуже, что и неудивительно при средней норме 15 статей в день. Но материалы его все равно выгодно отличаются от спортивных страниц «Подробностей», «Документов и аргументов» и «Аргументов и подробностей» вместе взятых.