Черт его знает, что это Беляеву взбрело назначить свидание в этом идиотском кафе? Помещение узкое, тесно, дымно, спекулянты галдят; кроме того, всей Москве известно, что среди кельнерш кафе Сиу на Кузнецком нет ни одной приличной мордочки.

Володя Жуков не грешит скромностью, но этот нахал Беляев положительно подавляет своим авторитетом. И вот по его милости Володя скучает в кафе и слушает, как волнуются спекулянты:

— Господа, господа, вы недооцениваете…

— А вы переоцениваете, вы оптимист, каких мало…

— Но позвольте, вот же черным по белому напечатано, что сказал Рябушинский на съезде промышленников… Слушайте.

— Да слышали уже, читали…

— Послушайте еще раз: «Костлявая рука голода, народная нищета схватит за горло лжедрузей народа — демократические советы и комитеты». И дальше: «Пусть развернется во всю ширь стойкая натура купеческая. Люди торговые, надо спасать землю русскую!»

— Прямо Кузьма Минин!

— Не смейтесь, пожалуйста, Пожарский недалеко… А Бубликов так прямо и сказал: «Скоро конец всему, что в народе колобродит, конец молодой гульбе». Уж он-то знает!

— Да все это известно. Вы лучше скажите, какие выводы: покупать или продавать? Этот вопрос для нас поважнее всего.

— Вы грубо упрощаете…

— Нет, это вы усложняете…

Наконец-то! С Беляевым — высокий, стройный мужчина. Недурен, очень недурен собой. Такой цвет лица бывает у скандинавов. По-видимому, швед. Интересно, что нужно шведу за его деньги?

— Знакомьтесь, — говорит Беляев. — Жуков… Смит.

— Андрей Генрихович Смит, — уточняет иностранец на чистейшем русском языке.

Значит, англичанин, а, впрочем, неважно. Сели.

— Вы живете в Марьиной роще? — спрашивает иностранец.

— Да… то есть не совсем… Я там родился…

— Так что же: живете или нет?

Володя пунцово краснеет:

— Живу.

— Очень хорошо. Господин Беляев говорил вам о деле?

— В самых общих чертах.

— Нет, позволь, — перебивает Беляев, — ты же знаешь, что господин Смит хочет повидать одного человека, который не желает или не имеет времени его навестить. Наша задача — убедить упрямца и доставить на свидание с господином Смитом.

— Именно, — подтверждает иностранец. — Вы знаете за линией дом Федотова? Это сразу за мостом. Там у Федотова мастерская, он делает чемоданы. Я говорю про старшего брата…

— Я знаю всех троих и отца.

— Прекрасно. Как вы думаете удобнее проехать к их дому, не привлекая излишнего внимания? Через мост не следует, через Останкино можно, но далеко.

— Можно через Старое шоссе, Седьмым проездом.

— Хорошо, вы знаете людей и место. А где же третий офицер, господин Беляев?

— Третьим будет шофер.

— Но мы договаривались: три офицера плюс шофер.

— Вы, кажется, сомневаетесь, дорогой господин Смит? Вы плохо знаете русских офицеров.

Иностранец тонко улыбнулся:

— О нет, я хорошо знаю русских офицеров, — встал, прикоснулся к шляпе и упругой походкой пошел к выходу.

— Кто это? — заинтересованно спросил Володя.

— Ты же слышал: Смит.

— Он такой же Смит, как я китайский богдыхан.

— А нам какое дело? Платит хорошо, пусть называется по своему вкусу. Смит, так Смит.

— Позволь, мне не все ясно. Ну, привезем мы ему человека, а обратно?

— Не наша забота. Мы договариваемся только привезти.

— Откуда везти и когда?

— Он скажет. Да ты волнуешься как будто?

— Не люблю покупать кота в мешке.

— Во-первых, покупаешь не ты, покупают тебя. А во-вторых, пари во бьен ла месс, — как говаривал мой незабвенный друг Анри Катр.

— Анри-то Анри, а денег не вижу.

— Могу выдать часть вперед. Вот твоя доля.

— Маловато.

— Мне же еще автомобиль с верным шофером искать. Ты не огорчайся, что денег пока мало: лиха беда начало. Деньги будут, ручаюсь тебе.

Деньги давно прокучены, — эти красотки кабаре чертовски дорого обходятся! — а от Беляева никакого сигнала не поступало. А деньги — презренные бумажки с одноглавым орлом! — нужны до зарезу. Мамаша совсем не хочет думать о средствах, ей вскружили голову выступления в разных аристократических лазаретах; ей там хлопают, говорят лестные вещи, а денег не платят. До того дошло, что Володе приходится давать деньги на хозяйство. Хороша мамаша! Ребенок надрывается на службе… Впрочем, правду сказать, не очень надрывается. Формированием разных актерских бригад завладел сам Николай Иванович, часами ведет переговоры с забавными мордашками в своем кабинете, а на долю адъютантов остаются потрепанные, видавшие виды гранд-дамы, престарелые субретки и комические старухи. Уткин блаженствует среди льстецов-актеров и без конца повторяет экспромт одного режиссера. На актерском собрании оратор призывал возродить древнее народное вече. Гутман ответил ему экспромтом:

«Подите к черту с вашим вечем: ведь скоро….. уж будет нечем!»

Но ведь Уткин — примитив. Много ли ему надо?.. А денег нет и нет. Лиги и союзы обещают золотые горы в будущем, а пока там около денег пристроились важные полковники и бедных подпоручиков кормят обещаниями. Вот в Союзе георгиевских кавалеров, говорят, неплохо подкидывают, но как туда попасть, не имея «Георгия»?

Впрочем, через мамахен удалось схватить кусочек, получив синекуру в одном купеческом госпитале. Был там Володя всего один раз. Обстановка приятная: все офицеры, ни одного больного или раненого, живут весело, как в запасе. Но ведь жалованье помощника заведующего хозяйством — сущие гроши, хотя всего и дела, что приехать двадцатого числа, поцеловать ручки у патронессы и расписаться в получении суммы. Должность прекрасная, но дает гроши, а мамаша считает, что навек облагодетельствовала Володю… Почему Беляев не приходит?.. Кончить бы это дело, рвануть остальную суммочку — и с плеч долой! А то все время чувствуешь, что ты кому-то что-то должен… А вот и Беляев собственной персоной.

— Ну?

— Во-первых, здравствуй.

— Ну, здравствуй. А во-вторых…

— А во-вторых, ничего…

— Как Смит?

— Какой Смит?

— Вот тебе раз! Тот Смит, которому надо привезти несговорчивого приятеля.

— Забудь о Смите.

— Почему?

— Тю-тю Смит. Пропал Смит, и выкинь это дело из головы.

— Взяли?

— Ну, такого не возьмешь. Уехал Смит, и забудь о нем.

— А деньги?

— Какие деньги? Сделка не состоялась.

— Но мы получили аванс.

— Хуже, если бы не получили. Ты об авансе беспокоишься? Плюнь и забудь… Вообще, знаешь, я думаю, что русским офицерам не к лицу такие авантюры. Надо зарабатывать честно.

— И давно ты так думаешь?

— Целых три дня. Подвернулось одно дельце — ах! Это тебе не частное предприятие, а государственное, па-три-оти-ческое!

— А меня забыл…

— Не забыл, но некогда было искать… Срочное ночное дело… Скажу по секрету: связано с политикой.

— Расскажи.

— Тебе можно. Помнишь корниловскую историю? Дураки, мямли допустили переговоры и пропали без выстрела! Ну, черт с ними, так им, ослам, и надо!.. И получилась такая история. Сидели в Двинской крепости солдатики-большевички за разные хорошие дела. Корнилов, отправляя крымовский корпус на Петроград, заодно распорядился доставить этих двинцев в ставку, в Могилев, чтобы там кокнуть. Как пошла волынка с переговорами, витебские товарищи ухитрились повернуть этот штрафной эшелон на Москву. Представляешь себе картинку, если бы к нашим, красным солдатикам прибавилось бы восемьсот горяченьких большевичков с тюремным стажем? Ну-с, как их изолировать? Новый командующий Московским военным округом полковник Рябцев в эсерах ходит, стесняется на такую операцию войска давать, да и не пойдут войска. А изолировать их он весьма не прочь, но так, чтобы без огласки…

— И хорошо заплатили?

— Ого!

— Жаль, я не знал. Предвидятся еще такие операции?

— Такие ли — не знаю. А вообще ожидаются.

— Будешь иметь меня в виду?

— Обязательно… Вообще я считаю, что время выплывать на большую воду. Имей и ты в виду: корниловская авантюра не удалась, глупо не удалась; будем умнее, в следующий раз не сорвется. Советую быть поближе и в случае чего — прямо в Александровское военное училище… Это секрет, разумеется, но не для тебя. Если есть надежные друзья, привлекай, но с разбором и понемногу. Не горячись, дело верное, но требует мозгов получше, чем у неудачного главковерха. Ну, пока! Спешу.