– Опять это варварство! У вас же здесь должна быть экологическая полиция! Нельзя бросать задохнувшуюся и травмированную рыбу в общественных местах!

Первый раз за всё время их знакомства О′Салливан кричал. И было ясно, что возбудил его так сильно не противный запах разлагающейся рыбы, а сам факт грубого нарушения закона.

Бадди спешно, словно опасаясь, что капитан Глеб в патриотических целях ринется убирать куда-нибудь и прятать многочисленных дохлых окуней, бегал вокруг и фотографировал на память такое вопиюще-живописное безобразие.

Камеры остальных свидетелей тоже щёлкали по-гринписовски обличительно и беспощадно.

– Всё, хватит, нанюхались.… Пошли скорей на вольный воздух.

«Хорошо, что хоть этот ублюдок нам в шлюпки своей тухлятины не накидал».

Мачты уже были поставлены, ванты обтянуты и закреплены.

С хохотом и с некоторым изумлением члены команд начали размещаться на деревянных сиденьях своих шлюпок. Почувствовав опасность прохладного ветерка, О′Салливан аккуратно вставил себе в уши стандартные ватные тампончики. Несчастный от близости волн Николас всё же не преминул поинтересоваться у Глеба:

– А когда будем кушать?

– Дуй сильней в паруса – так скорей мы сядем обедать на острове.

«Ромео» сбросили с бортов широкие лопасти четырёх весел и с их помощью отошли на глубокую воду.

Бориска сидел на руле, Макгуайр рядом с ним разбирался с верёвками и командовал поднятием рейка. Они же опередили всех и первыми поставили большой парус. Мгновенно их шлюпка рванулась по ветру, наклонившись на правый борт.

Капитан Глеб сознательно пропустил вперёд, не подгоняя своих матросов, шлюпку Яна.

– Ну, ты как?

Парень молча кивнул в ответ. И их разрезной фок тоже достаточно быстро для новичков хлопнул, расправляясь по ветру. И они резво двинулись вперёд, одинаково со шлюпкой «Ромео» накренившись направо.

Кому как не Николасу можно было поручить поднятие паруса на «Джин».

Гигант вцепился обеими руками в толстый фал и рывками начал поднимать тяжёлый реёк наверх, к вершине мачты.

– Ой!

Бадди изумился не великой силой голландца, а тем, что было нарисовано на расправившемся в полную ширь полотнище их паруса.

Изображение было знакомое, но, всё-таки, по манере исполнения неряшливое и глупое.

На белом, с желтизной, просторном парусе кто-то неумный, не особо утруждая себя деталями, намалевал плоской кистью раскрытую окровавленную ладонь. Рисовали недавно, красная краска ещё окончательно не засохла и поэтому, вдобавок ко всему, пачкала их руки и шкоты.

Заметив жуткий рисунок, и криками встречая очередное неожиданное приключение, ещё не совсем ушедшие в даль «Ромео» и «Виски» начали восхищённо радоваться. На их же шлюпке все молчали, тревожно и выжидательно наблюдая за поведением капитана Глеба.

В сценарии такого пункта не было.

Глеб не спешил оценивать сюрприз. В том обществе, где он вращался, паруса пачкать было не принято, даже для забавы. Особенно бы не одобрили его знакомые гигантскую букву «К», издевательски накрашенную в центре неприятной, кроваво-красной контурной ладони.

– Что будем делать?

– Не прикасаться к шедевру! Беречь от краски ваши носы и затылки! Вперёд! Джин крепкий напиток – мы не должны сегодня проиграть!

Размахивая своим спасательным жилетом, Глеб Никитин привлёк внимание Бориски и Яна. Почти одновременно они втроём бросили одинаковые оранжевые штуковины в воду.

– Поехали!

Теперь на правых бортах упруго лежали уже все три шлюпки.

Волна под прочным деревянным, окованным железной полосой килём «Джин» зашипела. Перестал хихикать Бадди, сузил круглые внимательные глаза итальянец Хулио и, безуспешно оберегая личный рюкзак от брызг, вцепился побелевшими руками в спасательный круг перед собой бременский Кройцер.

– Николас! Перебирайся на левый борт, высовывайся к воде как можно дальше!

– Слушаюсь, командор!

Но так же хитро загнали своих толстяков на откренивание и Ян, и Макгуайер. Шлюпки мчались по блестящей мелкой ряби залива с одинаковой скоростью. Отыгрываться, а уж, тем более, выигрывать у конкурентов можно было только в лавировке и на поворотах.

– Ну, что, почему все так трагически притихли?

Капитан Глеб улыбнулся своим «джинарям».

– Давайте-ка, я вас сфотографирую в экстремальной обстановке. Господин Мерфи, кинь мне, пожалуйста, мой рюкзак, только ласково – там камера.

Экипаж начал выдавливать из себя улыбки. Определить, кто испугался внезапного сильного крена, свиста ветра в снастях и ударов волн в борт, можно было со стопроцентной уверенностью. Все! Вернее, почти все.

Физиономия Николаса просматривалась трудно, гораздо трудней, чем его ягодицы, ибо, вцепившись руками в ванты, всем остальным могучим телом голландец вывалился за борт, удерживая шлюпку от опрокидывания. Лицо его было в пене и брызгах. Сам же удалец при этом страшно хохотал и иногда ругался.

– Мерфи, набей немного кливер! Подтяни вон ту верёвку, говорю! Да, да, правильно! Посильнее, не жалей своих нежных пальчиков! Э-э, нет! Не завязывай её ни в коем случае на борту намертво. Держи в руках, если не хочешь искупаться!

Первый же длинный галс показал, что Глеб был всё-таки опытней коллег-рулевых. Курс от берега он выбрал правильно и к стратегическому повороту «Джин» подошла на пять корпусов впереди Бориски и его компании.

На траверзе уже такого близкого и вкусного острова Глеб начал готовить своих к очередному правильному манёвру.

– Без паники. Сейчас будем делать поворот фордевинд. Это не очень смертельно, но выполнять все мои команды нужно будет по возможности правильно. Кто зазевается, того я лишу десерта…. Все готовы?

Мысль о близкой еде придала Кольке невиданного мужества. Морская болезнь покинула голландца навсегда – он даже и не намеревался пачкать прозрачную волну за бортом содержанием своего желудка. Упрям был также и Мерфи, свиреп, не по годам, бременский Кройцер. Лидерство в лихой гонке завело парней не на шутку.

– К повороту! Поворот через фордевинд!

Капитан Глеб переложил тяжёлую лопасть деревянного руля в сторону подветренного борта. Вода страшно заурчала в белопенной воронке за кормой. Шлюпка выпрямилась, временно бесполезный Николас, отдуваясь, вылез из пучины и шлёпнулся внутрь, на середину сухого днища, под самую мачту.

– Вставай, богатырь земли голландской! Не время сейчас бока пролёживать! Прижми большой парус к мачте! Обними её! Сильней, всем телом! Та-ак! Теперь можешь парус потихоньку отпускать….

Грохот волн под скулами шлюпки внезапно стих. Стало плавным, еле слышным, после рёва предыдущего ветра, шуршание мелких волн под килём.

Изумлённые моряки затихли, наконец-то в спокойствии рассмотрев всю чудесную ширь просторного залива.

– Не расслабляться! Сейчас будем ставить «бабочку»!

Поймав весь ветер в корму, капитан Глеб Никитин сознательно начал проигрывать соперникам в скорости, но уж очень ему хотелось дать передышку своим соратникам.

– А «бабочку» мы будем ставить так…

Крыло переднего паруса они вынесли на отпорном крюке на левый борт, а всё полотнище большого фока отдали попутному ветру, который наполнил ненапряжённую парусину ленивым пузырём по правому борту.

Стало действительно очень тихо и их лица начало припекать сильным ещё, дневным солнцем.

– Кто-то из присутствующих хотел курить? Я не ошибся?

Широкой улыбкой Мерфи подтвердил, что капитан Глеб опять прав.

Работать приходилось теперь только Глебу, частыми размахами руля он сдерживал шлюпку от уваливания.

Кройцер тоже повеселел, вытащил из непромокаемого пакета свой фотоаппарат. Мерфи принялся что-то нашёптывать на ушко неунывающему, пухлому профессору.

Умиротворение витало над мокрой от брызг палубой «Джин». Итальянский оружейник даже задремал. Николас хотел было испугать Хулио, хлопнуть его могуче и неожиданно по плечу, но Глеб приложил палец к губам и укоризненно улыбаясь, покачал головой.