Фантастическая мощь эгрегориальной вычислительной машины скована тем, что любое обработанное ею понятие «обкатывается» под нужды усредненных биологических побуждений, становясь специализированным инструментом их удовлетворения.

Каждое движение человека она возвращает ближе к инстинктивным задачам.

Пеленает разум в животный мирок.

И чем дольше обрабатывает, тем больше обстругивает смыслы.

Ведет к счастью удовлетворения, а не к счастью созидания.

К сытому забытью, а не к вольным просторам.

К биологическому итогу.

Мы же говорим об индивидуальном энергоинформационном развитии.

И нас, понимающих бесконечность разума и великий простор, открытый за питаемым инстинктами эгрегориальным мирком, интересует то, чтобы разум мог идти в своем исследовании мира так далеко, как ему понадобится.

Мы ценим роль и мощь эгрегориальной машины, мы благодарны ей – но ограниченность личного мышления не может устроить нас никоим образом.

Хотя то, что понятие с усиленной значимостью может быть подвергнуто более глубокому исследованию, мы запомним. Этот эффект мог бы принести нам пользу. Но о нем мы поговорим, когда будем обсуждать сами техники третьего этапа пятой ступени.

Итак, первое ограничение разума состоит в том, что предел углубления индивидуального разума в проблему конечен в силу самого устройства нашего мышления.

Но есть еще и второе ограничение.

Оно проявляет себя там же, на сумеречной границе индивидуального познания, среди недодуманных и недоокрашенных значимостями новых понятий.

Оно наносит самый большой вред как раз людям искушенным, тем, чья система значений обширна и сложна.

Это происходит в момент осознания новой вещи. Вот что-то новое появилось в поле зрения – и это новое, разумеется, нужно понять. Встроить в ту систему значений, которая имеется у человека, выстроить связи, ассоциации, построить аналоги – короче, расшифровать увиденное по всем статьям.

Чем больше и разнообразнее система значений, тем лучше удается квалифицировать и описать новый предмет. Тот предмет, который привлек уже внимание и опознан как новый. Это прекрасно получается с предметами и явлениями материального мира – чем сложнее система значений, тем лучше опытный человек поймет встреченное явление. Уж всяко лучше неопытного.

Но так происходит с предметами, которые удовлетворительно классифицируются при помощи элементов системы значений, когда фрагментов опыта, как мозаики, хватает для того, чтобы описать предмет. Конечно, если речь идет о наборе известных качеств…

Думаю, вы уже догадались. Позвольте, а новый ли это предмет?

Нет, конечно, наверное, новый. Но ведь состоит он из элементов старых, как их комбинация. Принципиально новое, может быть, просыпается в нем в каких-нибудь отдельных свойствах. Но все же это что-то из того же набора… вроде новый… но на самом деле какой же он новый?!

По сути, развитая система значений великолепно позволяет распознать новый элемент в классе уже известных человеку.

Это прекрасно – вот есть предмет, явление. Огромный жизненный опыт мгновенно находит аналогии, подмечает особенности, выделяет главное… раз! – и все понятно! Опыт, товарищи, и еще раз опыт.

А что, если это предмет ДЕЙСТВИТЕЛЬНО новый?

То есть тот, элементы которого являются новыми или составляют какое-нибудь новое качество, которое адекватно должно быть записано в новую ассоциативную ветку, сформировать новый, так сказать, класс?

Когда предмет (явление, образ, слово) только появился, он имеет очень малое значение (конечно, мы ведем речь о познании, о мыслительном процессе и ничтожных признаках, которыми проявляет себя новизна, поэтому вероятность того, что этот предмет заявит о себе недвусмысленно, к примеру, больно укусит, очень мала). Малое в том смысле, что в тот момент, когда он появляется, он как бы вторгается в мировосприятие человека, притрагиваясь к его системе значений, на максимальном удалении от элементов системы значений, имеющих выраженное значение.

Он как бы появляется, но в тени.

Его нужно осознать – привязать к системе значений.

Иногда это достигается за счет вообще какого-нибудь абсурда, гиперболы – так, всем новооткрытым человек почему-то всегда пробует лечиться.

Мы лечились магнитами, рентгеном, радиацией, абсентом, опиумом, лазером, героином, кокаином, амфетаминами, голограммами. Теперь вот очередь наночастиц и торсионных полей… Человеку свойственно обольщаться. И в принципе такое насильственное введение предмета в поле значений помогает его быстрому распознанию человечеством.

С ярко выраженным предметом это сделать просто. К примеру, с таким, который кусается.

Так, в свое время, еще в 1930-е годы, какая-то из фирм – производителей зубной пасты (помню марку «Дорамад» и еще кое-кого из сейчас рекламирующихся) выпускала зубную пасту с радиоактивными веществами. Была омолаживающая косметика с радием и торием. А в СССР продавали шоколадные конфеты «Радий». С настоящим «природным и полезным» радиоактивным металлом радием, о чем было гордо указано прямо на обертке (сейчас «полезного вещества» там уже нет, но марка вроде бы жива до сих пор).

Кстати, это очень красноречивый пример и «разумности» эгрегора, и общей пользы от эгрегориального «мышления» для человечества.

Конечно, столь ярко и недвусмысленно проявляющее себя вещество не могло не распознаться впоследствии быстро и правильно. Другие эгрегоры пожрали этот при первых признаках слабости.

А вот если проявление неярко, человек не может сразу определить: да имеет ли замеченное им хоть какое-нибудь значение?

И вот здесь происходит вещь уже не слишком приятная. Предмет размышлений туманен, значения его слабы, он распознан еле-еле.

Там же, примерно в той же области значимости, располагается много таких же тонких значений, не до конца и не целиком увиденных человеком.

При помощи них, как при помощи мозаики, он и осознает попавший в его поле зрения новый предмет. Ведь мы говорим о персональном значении, которое непросто выявить, не так ли?

И он прирастает к системе значений неточно. С ошибками.

Это все равно как если бы человек, увидев квадрат, а имея в опыте только треугольники, опознал его как фигуру из треугольников. Оно, конечно, правильно – но главное свойство предмета оказалось потерянным.

В наше восприятие за день вторгаются тысячи вещей, понятий, особенностей, признаков. Иногда – сотни тысяч.

Человек, увидевший новое, понимает его при помощи уже имеющихся значений. Чем тоньше увиденное, тем менее верно, потому что для нового значений еще нет

Физически мы не можем уделять им всем максимальное внимание.

Часть из них является, безусловно, новыми, важными для нашего познания, содержащими в себе ответы на жизненно важные вопросы, способными открыть для нас огромные перспективы… А мы их не замечаем.

И не замечаем благодаря уже имеющейся у нас сложной системе значений, жизненного опыта, которая поставляет столько кусочков мозаики, что при помощи них можно превратить сколь угодно новую вещь в обрыдло-знакомую.

«Устами младенца глаголет истина», «Старую собаку не выучишь новым фокусам»… Да и вообще, как вы помните, именно пожилые люди, вроде бы более опытные, почему-то легко попадаются на удочку дешевых мошенников… Никогда не думали почему? Ведь они не в маразме, люди опытные, знающие.

А все просто: мошенники изменились с той поры, когда их жертвы сформировали себе это понятие, – и были опознаны жертвами как заслуживающие доверия приятные люди. Вот и все.

Человек жаждет нового, ищет нового. Его разум отчаянно жаждет увидеть, узнать, смочь…

Но в кляссере понятий находятся измельченные на составные части знакомые вещи, и мир, воссозданный при помощи этих понятий, оказывается почему-то все тем же, до боли знакомым и обыденным.