Как он направляет собственную энергию, куда?

Итак, зачем и, главное, как мы думаем?

Кое-что об этом мы знаем.

Наше мышление предназначено для того, чтобы выстраивать модели окружающего мира. Это наша своеобразная машина времени, пусть неточная, будущего видеть в общем-то она не может, случается и ошибается, но для нас этого вполне достаточно. Живому организму мышление приносит огромную пользу – позволяет увидеть, как будут развиваться события, если будет сделано то-то и то-то, дает ему возможность выживать в меняющемся мире, быть на шаг впереди событий.

Птица, пользуясь мышлением, улетает до того, как кошка начнет ее надкусывать. Дятел вычисляет местоположение личинки в толще древесины и получает представление о том, какая она вкусная… если, конечно, он продолбится к ней под влиянием этого желания и не плюнет на полпути.

Принципиально мышление человека не отличается от мышления животных. Конечно, оно более изощренно, способно выстраивать абстрактные и значительно более сложные представления, но в целом служит той же самой цели.

Это можно выразить так: если мышление животных – это машина времени, посылающая их в ближнее будущее этого мира, то мышление человека – это машина, посылающая его в альтернативные миры, которые совершенно необязательно имеют взаимоотношения с реальным будущим реального мира. Этому свойству нашего мышления мы обязаны такими прекрасными созданиями человека, как наука, искусство, литература, философия.

Но в то же время в одном отношении наше мышление недалеко ушло от мышления животных.

Ни они, ни мы не отражаем своим мышлением мир целиком.

Это неудивительно – ведь назначение мышления состоит в том, чтобы прогнозировать не все, а только значимые для существа явления. Пусть только потенциально, косвенно значимые, но этим признаком должен обладать любой предмет мышления.

Иначе говоря, все, о чем мы думаем, должно так или иначе представлять для нас интерес. Но что является причиной этого интереса? Что-то абстрактное? Похожесть предмета мысли на интегральное уравнение?

Нет, конечно, все банальнее, дорогие читатели.

Значимость предмета – это, как ни прискорбно слышать полагающему себя разумным существу, всего лишь отношение этого предмета к биологическим (куда входят и социальные) потребностям человека, которые выражены для нас эмоциями.

Мы физически неспособны не просто думать – а даже подумать – о предмете, не обладающем для нас никакой эмоциональной окраской.

Нет – скажете вы – вот, к примеру, я могу легко прямо сейчас подумать о звезде номер 35 в созвездии Кассиопеи. А она для меня не обладает никакой значимостью. Хоть бы ее и вовсе не было.

Если поразмыслить над этим примером, то станет ясно, что хоть сама звезда никакой значимостной окраски для вас и не имеет, но вот этот образ, который вы сейчас привели для примера, ее имеет. Расшифруем.

Я говорю об интересных для вас (надеюсь) вещах. Интересны они потому, что имеют прямое отношение к вопросу персонального выживания и качества этого выживания. Я сказал, что мышление может быть занято только тем, что окрашено интересом. Этот тезис также обретает интерес, потому что имеет отношение к вещам, важным для выживания. Я сказал о том, что мы даже подумать о незначимых вещах неспособны. Тем самым само понятие «незначимая вещь» обрело значимость относительно «способен или неспособен», что ведь действительно важно.

Вы тут же стали перебирать в своей памяти вещи, которые незначимы (но ведь вы откуда-то о них знаете, не так ли, что-то заставило вас сосредоточить на них свое внимание), – и нашли эту самую звездочку.

Эта звездочка со всей определенностью не имеет для вас никакого значения сейчас – как звезда. Но как фигура аргументации в данной беседе – очень и очень имеет!

Ее удалось ввести в процесс мышления только потому, что она, будучи связана с эмоционально значимым предметом беседы, явилась как бы ментальным инструментом, способным изменить равновесие в сложившемся рисунке понятий – сделать вывод, прогноз, отличающийся от рисунка, который был без этого понятия. Вся ценность, значимость этой звездочки в том, что она могла оказаться инструментом. А иначе мы о ней и не вспомнили бы.

Однако посудите сами: не может же живое существо каждый раз, когда ему потребуется сделать прогноз о значимости для себя тех или иных предметов, проводить тестирование, насколько они значимы в текущий момент.

Например: вот собака… ага, рычит и лает; огонь… жжется, горячий; лыжи… на ногу надеваются, скользят; дубина… тяжелая, стукнешь – и больно; мамонт… откусишь и вкусно – так пойдем же на охоту с собакой, забьем мамонта и зажарим его на огне.

Значимость предметов и их свойств возникает в ходе опыта – реального или мысленного, а затем хранится в памяти.

Причем не по отдельности и не в виде списка предметов, к каждому из которых привязана этикетка со свойствами. Так хранить их было бы бесполезно – к примеру, вода будет иметь значение «хорошо», если нужно помыться, и «плохо», если она капает с крыши. Получается уж очень большой список.

Элементы опыта хранятся в памяти индексированно, в виде целых ассоциативно связанных систем значений, что позволяет быстро и эффективно строить последовательные рассуждения, переключаясь с понятия на понятие.

Вот благодаря такой связанности понятий мы и можем использовать понятия-инструменты, иногда даже чистые абстракции.

Например, цифра 7. Число мистическое: семь нот, семь дней недели, цветов радуги, основных чакр… Но вряд ли вы можете что-нибудь сказать о каком-нибудь другом числе, скажем 58 257. Что это за число, зачем оно нужно? У большинства людей оно ни с чем не связано. Может быть, для кого-то оно символично, может быть, что-то говорит математику… и уж всяко заинтересует каждого, если это его зарплата. Есть значение – предмет обрабатывается мышлением. Нет значения – игнорируется.

При этом значимость нового понятия – понятия, созданного в процессе мышления, – создана только степенью его родства со значимыми вещами, способностью привести к их реализации. Как в детском стишке: «Потому что в кузнице не было гвоздя».

Есть очень значимая вещь. К примеру, опасный зверь тигр. Есть след этого тигра. Есть старый след тигра. Есть рисунок тигра. Есть что-то напоминающее тигра. Видите, как уменьшаются значения?

А вот шкура тигра уже несет на себе сочетанные значения: дороговизна-престиж-тепло-опасность-экология.

Все значения, которые мы имеем в нашем сознании, образованы именно таким образом.

Мы можем говорить о дереве значений (вид сверху, лучше представить его ветви и ствол светящимися пропорционально толщине) или поле значений. Здесь значения как бы исходят из общего ствола, от самых мощных реакций биологического тела, к которым сознание не имеет ни малейшего отношения, все они запрограммированы инстинктивно. Мы немного обсуждали это при изучении второго этапа пятой ступени.

Наш разум вынужден обслуживать биологические потребности. И эмоции – это привод, первичная энергия, которая преобразуется мышлением, вечно решающим уравнение о перемещении в градиенте от «плохо» к «хорошо». Эта энергия заставляет двигаться наш разум и тело.

На самом деле это даже прекрасно. Ведь разум появляется на свет неискушенным и неопытным. Без инстинктивных подсказок: это по условиям игры «хорошо», а вот это – «плохо» (больно, страшно, неприятно), у него не было бы ни стимула, ни направления развития. Ничего он не смог бы сделать в этом мире.

Но для зрелого разума, стремящегося развиваться дальше, такое свойство является серьезной проблемой.

А энергоинформационное развитие представляет собой ценность как раз только для зрелого разума. Незрелому же перескок через эгрегориальную фазу развития личности пользы не принесет.

Чем ближе понятие находится к стволу-источнику зафиксированных в опыте эмоциональных значений, тем оно высвечено ярче, насыщеннее. Чем дальше – тем оно более тонкое, слабое.