И мы разговорились.

Ян и Сергей были туристы. Неужели? Во всяком случае, они были туристами, когда приехали в Амстердам. Здесь они жили уже примерно полгода. Ян, высокий стройный блондин, осел здесь после того, как совершил путешествие по Европе, куда он прибыл из ЮАР. Сергей — менее высокий, коренастый, с бородой — был родом из Польши. Они познакомились в общежитии, находившемся за углом, и с тех пор стали неразлучными друзьями.

— Амстердам — самое клевое место из всех, что я видел, — сказал Сергей. — Никакой другой город с ним не сравнится. Здесь я чувствую себя как дома. Здесь все так, как должно быть.

— Мы оба живем по принципу: иди туда, куда ноги несут, — добавил Ян. — Если мне хочется побывать в каком-то месте, я отправляюсь туда. А иногда просто сижу на месте, наблюдаю за тем, что происходит. От случая к случаю где-нибудь подрабатываю, торчу в общаге, жду появления новых возможностей. Отец любил приговаривать: «Возможности есть всегда. Если их нет, значит, ты просто их не используешь». Я тоже так считаю.

Примерно с час мы болтали о том о сем. О Лондоне, о Польше, о ЮАР. Сергей с Яном поинтересовались, что я делаю в Амстердаме. Я сказал, что приехал в гости к Альберту. Они спросили, чем сегодня вечером занят Альберт, и схватились за животы, когда я поведал им, как меня надули. Смеясь, они сказали, чтоб я не переживал. Ради двадцати миллионов стоит за пятьдесят фунтов слетать в Амстердам.

Сергею вскоре пришлось уйти: он спешил на работу. А Ян сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться. Главным образом, потому, что теперь я редко от чего мог отказаться.

— Если тебе нечего делать сегодня вечером, я покажу тебе город, — сказал Ян. — Познакомлю с моим Амстердамом.

— Ладно, — согласился я. — Это было бы здорово.

Это и в самом деле было здорово. Во-первых, только благодаря определенной череде случайных «да» я познакомился с Яном. Иначе мы никогда бы не встретились. Но раз уж наши пути пересеклись, почему бы не провести вечер по указке нового приятеля? Тем более что мы находились в его городе. В конце концов, если бы не он, я бы, пожалуй, до сих пор торчал бы в чертовом музее сыров.

— Так... сначала идем на Варместрат... — сказал Ян, когда мы покинули ресторан.

— Хорошо. А что там?

— «Аргос».

Я кивнул.

Погодите.

— Аргос?

— Это бар, — деловито пояснил Ян. Видно, ему уже случалось вести подобный разговор с британцами. — Один парень должен мне деньги. Заскочим туда, я заберу долг и пойдем гулять. По рукам?

— По рукам, — сказал я.

Такси высадило нас прямо возле «Аргоса». Мы вошли в бар, который ни в чем не был похож ни на один из «Аргосов», в которых я бывал прежде. Яна тут же поприветствовали два парня, сидевшие за ближайшим к нам столиком.

— Приятели, — объяснил он и куда-то отошел.

Я улыбнулся и кинул взгляд вокруг. Что-то было... необычное в этом баре. Чего-то... не хватало. Но чего? Я никак не мог определить. Стулья есть, думал я. И свет. И напитки. И мужчины. Черные. Белые. Рослые. Невысокие. Много... мужчин. И тут я сообразил. Девушки. В этом баре нет девушек. И также... о!... нормальной одежды. Нормальной мужской одежды типа вельветовых штанов и джинсов... Здесь гораздо меньше вельветовых штанов и джинсов, чем я обычно привык видеть в барах. И гораздо больше... хм... слишком много кожи, на мой вкус.

О Господи!

Я в кожаном баре.

— «Аргос» — старейший кожаный бар в Европе, — сказал Ян, вновь появляясь возле меня.

— Отлично! — воскликнул я, надеясь, что мой «восторг» будет воспринят как невозмутимость горожанина. — Старейший кожаный бар в Европе. Чертовски здорово!

— Тут эти два бара и еще погребок.

— Погребок. Круто. А погребок для чего?

Ян глянул на меня, и я в ту же секунду понял, что мне лучше не знать, в каких целях используется тот погребок.

Ян пошел поговорить с друзьями и забрать свои деньги, а до меня постепенно стала доходить шокирующая правда. Фактически совершенно незнакомый мне человек привел меня в кожаный бар для геев в самом сердце Амстердама. Поймите меня правильно. В свое время я посетил немало баров для геев, и все это были стильные и шикарные заведения. И я ничего не имею против кожи: у меня есть и кожаная куртка, и два кожаных ремня, а когда я учился в школе, то ранец носил исключительно кожаный — из других материалов не признавал. Но я никогда не был в баре для геев — тем более в кожаном баре — с тех пор, как стал придерживаться тактики согласия.

Не без ужаса я осознал, что я, человек, который всегда говорит «да», нахожусь в баре, где передо мной открывается много возможностей ответить согласием. Вдруг мне что-нибудь предложат? Или куда-нибудь меня пригласят? Или — Господи помилуй — попросят об услуге? Я не считаю себя очень привлекательным парнем, вокруг которого геи вьются стаями. Просто, судя по тому, что я наблюдал в британских барах для геев, эти ребята порой не очень разборчивы.

— Привет! — раздался справа от меня чей-то голос. — Ты приятель Яна?

Ко мне обращался чисто выбритый, одетый с иголочки и очень приветливый парень. Он был не в коже, хотя, на мой взгляд, брюки на нем сидели несколько плотновато. Меня вдруг охватила паранойя. Может, он на меня глаз положил?! Ну да, так и есть — я ему приглянулся!

По моему мнению, гомофобия[40] — отвратительная, безобразная черта, образ мышления отсталых, необразованных людей, культивируемый представителями общества, которые считают, что исполнение песни «Волшебная стена»[41] в момент закрытия паба — это признак высокой культуры... но в то же время... ведь я обязан сказать «да» этому человеку. Кто бы он ни был. Чего бы ни пожелал!

Придется соображать быстро. Придется взять на себя роль ведущего в беседе. И увести разговор в безопасное русло. Да и вообще уже пора что-то сказать, потому что вопрос мне был задан пятнадцать секунд назад, а я на него пока еще не ответил.

— Да, — неожиданно произнес я. — Да, я — приятель Яна.

Я вновь и вновь анализировал свой ответ. Было ли в нем что-то такое, что можно классифицировать как заигрывание? Черт! Я не должен был говорить «Да». А я сказал «Да» дважды! Парень сочтет, что я с ним флиртую!

— Ян — классный пацан, — сказал парень. — Ты откуда? Из Англии?

А на это что ответить? Чтобы у него не возникло неверное впечатление?

— Угу.

— Из Лондона?

Я кивнул.

— И он показывает тебе Амстердам?

Я опять кивнул.

— Угу.

— Я иду к бару. Хочешь выпить?

Он потряс пустым бокалом. Что нельзя расценивать ни как эвфемизм, ни как рифмованный сленг.

Но черт побери! Это ж будет сущий кошмар! Я и так только и делаю, что дакаю! А сейчас вот просто кивнул, улыбнулся и согласился выпить! Этот человек знает, как мной манипулировать! Хотя, думаю, справедливости ради, стоит сказать, что я столь же неловко чувствовал бы себя и в баре где-нибудь в районе пресловутых красных фонарей, беседуя не с этим парнем, а с какой-нибудь полуголой девицей. Ну, почти так же неловко.

Неожиданно рядом возник Ян.

— Эй... я получил свои бабки. Пошли?

— Да! — обрадовался я. — Пошли.

Парень улыбнулся и сказал:

— Рад был познакомиться.

— Привет, Дитер, — поздоровался с ним Ян. Дитер поднял руку и едва заметно ему махнул. — Дитер — один из самых дружелюбных людей на свете.

Меня вдруг кольнула совесть. Я позволил собственным предрассудкам и паранойе одержать верх над здравым смыслом. Дитер просто приветливый парень.

— Но остерегайся его, — предупредил Ян. — Он непременно попытается переспать с тобой.

Дитер изобразил изумление.

— Вообще-то он готов переспать с чем угодно.

Дитер рассмеялся, обозвал Яна сукой и пошел заказывать пиво. Я тоже рассмеялся, а потом понял, что в глазах Яна я и есть это «что угодно».