бросьте их из этой книги — все равно будет, если вы и всю

книгу с ними бросите". Свою манеру изложения он называет

„Шандеизмом" (III, 238). Она выдержана в тоне б е с е ды

с ч и т а т е л е м , как и у В: „представьте себе", „знайте, у меня

есть"; „я хочу вывести прекрасную читательницу из заблужде-

Папка № 2279.

3) „Жизнь и мнения Тристрама Шанди", соч. Стерна, перев. с англ.

1804 г. СПБ.

3) О композиции „Т. Ш." см. В. Шкловского, „Тристрам Шанди

Стерна и теория романа". Опояз, 1921.

1361

ния", „теперь мрлая моя читательница"... он даже вступает

в спор с нею, (I, 136) и цель его та-же — насмешить, позаба-

вить; он сам говорит, что „иногда надевает на себя дурацкий

колпак с колокольчиками" (I, 20).

Некоторые приемы гротескного сказа у В. восходят также

к Стерну. З в у к о в о е н а г р о м о ж д е н и е имен: „Зенон,

Клеанф, Диоген Вавилонский, Дионисий Гераклеот, Антипа-

тер, Панеций, Катон, Варрон, Сенека, Пантен, Климент, утвер-

ждали..; или ложные ссылки: Сократ говорит, что „смерть

подобна сну без сновидений" (И 118). Нет, я ошибся это взято из

Элезаровой речи (IV, 64), у В. — этот афоризм перефразирован

так: „Сон есть легкий опыт смерти" *). Но особенно близка

„Страннику" V часть „Тристрама Шанди", которая является

также п у т е ш е с т в и е м г е р о я в о б л а с т ь в о о б р а ж е -

ния. Стерн указывает на удобство такого рода странствова-

ния (как позже де-Местр): „Лучше, гуляя по своему полю,

писать путешествие, не обмочив ног, нежели рыскать по морям

и горам, для того чтобы написать тоже самое". (V, 64). Подобно

В., он несколько раз напоминает читателю: „Вы читали теперь

путешествие, которого вовсе не бывало" (179 стр.), или: „Я при-

шел в такое положение, в котором еще не был никакой путе-

шественник. В эту минуту я прогуливаюсь с моим отцом и дядею

Тоби по рынку, возвращаясь к обеду, в сию же минуту въез-

жаю в Лион в почтовой изломанной коляске и, в то же время,

сижу в беседке на берегах Гаронны" (145 стр.). Эту одновре-

менность прошлого и настоящего мы постоянно встречали

у Вельтмана.

Иногда .же создается иллюзия езды: „Шина переломилась,

ось треснула, спица выскочила, хомут оборвался, шлея развя-

залась, винт выскочил" (85 стр.); у В. — „заяц навстречу

не попадется, ось не переломится, колесо не разлетится"

(121 гл.). Конь, скачущий в „Страннике" „через огонь и воды,

через дебри, пропасти и горы", — взят у Стерна: „сколько

дорог проехал я галопом, ни разу не оглянувшись назад...

Смотри! он сломал себе голову, как он скачет MJIMO этой

толпы критиков. Вот я стою с уздой в одной руке и с кол-

паком в другой" (III, 179). Странник, скачущий на своем коне,

также делает в конце остановку: „Мой конь устал, устал и я.

Пррр! молвил странник вдруг и спешил".

Стерн также совершенно не интересуется описанием

встречных городов и местностей: „Нет, я не остановлюсь ни

на минутку, чтобы описать вам характер сего народа" (114);

они замечательны для него по исключительйо субъективным

признакам: „Об этом городе скажу, что здесь училась Жа-

1) Йапка X« 2279.

1361

нетта" (102). Бесконечные отступления, беседы на разные темы,

вставные истории (напр., об Андалузской игуменье) перерыва-

ются так: „Но позвольте мне собраться с мыслями и ехать

дальше" (146)- Весь этот „ш а и д е и з м" является, как мы ви-

дели, основным принципом композиции „Странника".

Другой источник французский — „Путешествие вокруг

моей комнаты", Ксав w а, очень популярное в свое

русский язык'еще в 1802 г. *)• Это также прогулка по полю

воображения и воспоминаниям, которую автор совершает, сидя

на месте в 42 дня (Вельтман — в 45), перечисляя во второй

главе все преимущества и удобства такого рода странство-

вания (то же делает В на 5-й день).

Это произведение также бессюжетно, главное в нем — это

беседы с читателем на разнообразнейшие темы: о живописи,

литературе, двойной сущности человека (отголоски чего у В.

в ненапечатанном обращении к автору его второго „я"

см. выше) — „путешествие" же от одной вещи к другой слу-

жит их чисто внешней, механической связью.

В изложении де Местра меньше беспорядочности, но

основные приемы те же: 1) постоянное обращение к чита-

телям: „Я надеюсь, что читатель простит меня за несколько

слез, которые я у него попрошу", и т. д.; 2) обнажение ма-

неры повествования: „Я не хотел, чтоб меня заподозрили

в бесцельности путешествия" (ст. 64), „мне остается важный

вопрос — выяснить причину моего путешествия" 2); 3) перерывы

начатой темы: например, об обещанном диалоге между „l'ame

e t l ' a u t r e " он вспоминает спустя три главы и сравнивает

свое сочинение с рассказами своей старой родственницы,

которая постоянно обращалась к слушателям с вопросом: „Что

я хотела вам рассказать?"

Эта Стерновская манера изложения говорит о том, что

и „Странник" и „Путешествие" восходят к одному источнику.

Но у этих двух произведений есть черты, позволяющие сбли-

жать их непосредственно. Через всю I ч. „Путешествия"

основной магистралью проходит тема любви: описывается

внешность m-me Hautcastel, встреча с ней на холмике, и силу

своих чувств автор выражает пустой главой с одним словом

„холмик" (гл. XII), (этот прием использован В., который свои

переживания выражает „паузой" — в гл. 304), но у Ксавье

де Местра нет стремления затушевать свои чувства, поэтому

нет и особого дробления этой темы. И всякие другие темы

тоже устремляются у него к этому общему центру. Например,

*) „Путешествие по моей комнате", с фр. перевел Кряжев, М. 1802 г-

2) Цитир. по франц. изд. Garnier freres.

время и несомненно сочинение, переведенное на

1361

из древней истории выбрано похищение Сабинянок, ночные

философствования автора прерваны приближением облака, ко-

торое принимает образ прекрасной девы", „d'une jeune personne",

имеющей „прелесть иллюзий юности", „прекрасной,

как мечты будущего", „в чертах ее воплотился идеал, который

искало его сердце" 1). Философские размышления В. также

заканчиваются тем, что вселенная обращается в „прелестное

совершенное существо", „дочь вечности, с которой вообра-

жение срисовало все виды и образы мечты" (ч. III, 15 е.).

Можно найти в их произведениях почти дословные совпа-

дения: де Местр занят сочинением „системы мира" (II, 15),

Вельтман заявляет вошедшему приятелю: „Сочиняю систему

мира". Причем де Местр начинает: „Я думаю, что простран-

ство есть"... следует перерыв и, затем, в главе 16-й пароди-