Она поражала мужчин влюбленностью, словно неисцелимой болезнью.
– Невероятно, – Михаил был удивлен, – а в нынешнее время, где она проживает?
– Увы, это мне неизвестно. Она покинула наш город с года два тому и с тех пор здесь не появлялась.
– Была причина?
– Да, одно загадочное обстоятельство вынудило госпожу Язвицкую ретироваться из Варшавы прочь.
– В чем же оно выказалось?
– Эльжбета Вацлавна затеяла бракоразводное дело, но муж был против, тем более, что остался без средств, а наша Клеопатра пользовалась данной ей Богом сметливостью и красотой, обеспечивая себя деньгами, крохи перепадали мужу, но и им он был рад. Поверенным в делах госпожи Язвицкой стал некий Поляков Еремей Федорович из Москвы, имевший обширную клиентуру по России. Так вот до процесса в суде дело не дошло, господина Язвицкого нашли дома с разбитой тяжелым подсвечником головой.
– А Язвицкая?
– Она в это время была в Вольмаре Лифляндской губернии.
– Преступник так и не был найден?
– Совершенно верно, но мы выяснили, что младшего брата убитого видели в час, предшествующий драме у дома господина Язвицкого.
– И?
– Вот именно, что «и». младший брат покончил с собой, говорили, что этот восемнадцатилетний юноша состоял в любовной связи с нашей дамой, так что и здесь не обошлось без участия Эльжбеты, но слова они и остаются словами. Не было найдено ни одной улики, ни одного клочка бумаги, ни одного свидетельства об этих отношениях. Жена цезаря вновь осталась вне подозрений.
– Клубочек, – улыбнулся Жуков.
– Я бы сказал змеиный клубочек, а госпожа гидра вне досягаемости. И это еще не все. Добропорядочный поверенный Поляков, имевший в Москве большую семью, неожиданно бросает свою практику и со ста тысячами доверенных ему рублей скрывается в неизвестной стороне. Было это года полтора тому. Поговаривали, что видели его в обществе все той же Эльжбеты Вацлавны. Так—то, Михаил Силантич, не только у вас в столице страсти кипят, но и у нас, грешных провинциалов.
– Послушать вас, Андрей Иваныч, так она не женщина, а чудовище с жестоким сердцем и милой улыбкой на ласковых устах, преступница в облике неописуемой красавицы.
– Вы нашли правильные слова для описания госпожи Язвицкой. Жестокое сердце и милая красавица. Точнее сказать невозможно.
– Я смогу прочесть документы по тем делам, о которых Вы упоминали?
– Да, я приставлен к вам, оказывать посильную помощь, поэтому не вижу излишних помех к ознакомлению с тем немногим, что удалось собрать.
– Жаль, что Ивана Дмитрича нет.
– Наслышан, наслышан, вести к нам доходят хоть с опозданием, но уважение питаем к господину Путилину. Как мне известно, Вы, Михаил, – поручик испытующе посмотрел на Жукова, как он отнесется к обращению без отчества, но тот даже не повел бровью, – правая рука глубокоувжаемого начальника сыскной полиции столицы.
– Совершенно верно, Андрей, – также не уделяя особого внимания отчеству, произнёс Михаил, принимая игру поручика.
– Сработаемся, – рассмеялся офицер и стукнул Жукова по плечу, – приглашаю вечером на товарищеский ужин.
– Я не против Вашего предложения.
– Не знаю, как у Вас в столице, но у нас нравы проще.
– Особенно такая женщина, как госпожа Язвицкая, с простым и открытым характером.
– Не в бровь, а прямо в глаз.
– Мы тоже в столице не лыком шиты.
– Уел, – рассмеялся Мышевецкий открытым заливистым смехом.– Как я понимаю, первейшая необходимость углубиться в собранные документы?
– Так точно.
– В сыскное, – он наклонился вперед и похлопал по плечу возницу.
До позднего вечера Михаил корпел над бумагами, иногда обращаясь к поручику за некоторыми пояснениями. В конце концов, когда написанные синими чернилами строчки начали сливаться в единую вязь, Жуков произнёс:
– На сегодня достаточно.
– Мне показалось, – улыбался Язвицкий, – что до утра мы не покинем нашего архивариуса.
– Приучил меня Иван Дмитрич доводить дело до конца, в иных делах каждая мелочь на вес золота.
– Похвальная черта.
– На том и стоит петербургский сыск.
Иван Дмитриевич в тот же час читал первую телеграмму из Харькова, в которой говорилось, что слуга покойного Иван, пятидесяти трех лет от роду, взят в услужение, будучи крепостным, но так и остался при младшем Ильине. Был скорее наперсником, ем слугою и повсюду сопровождал хозяина, а недели тому одолела его хворь, едва не отдал Богу душу, но, Слава Господу, обошлось, но с постели так и не поднялся. А отчего Василий Иосифович решил срочно посетить столицу, никто объяснить не может. Да, во время болезненного приступа Ивана в имении гостили Эльжбета Вацлавна Язвицкая и племянник убитого Константин Евграфович Иванов. Ссор или иных недоразумений между ними не было. Господин Ильин был в прекрасном расположении духа, окружил нежною заботою гостью. За день до отъезда хозяина имение покинул Иванов в раздраженном состоянии. Господин Ильин уехал вместе с гостившей Язвицкой.
– Константин Евграфович, – Путилин вновь вызвал к себе на беседу убийцу, – зачем Вы сказали, что не знакомы с госпожой Язвицкой?
– Я, господин полицейский, такого не говорил, ибо вы меня не спрашивали о вышеназванной даме.
– Хорошо, тогда устраним мой промах. Вы знакомы с госпожой Язвицкой?
– Видел несколько раз, но не был представлен.
– Как же так, Константин Евграфович, – чуть ли не с обидой в голосе произнёс Путилин, – Вы до отъезда в Петербург гостили у дядюшки?
– Гостил.
– Если мне не изменяет память, то почти что месяц?
– Да.
– Но в тоже время там находилась Эльжбета Вацлавна.
Иванов потупил глаза.
– Я не думаю, что Вас скрывали друг от друга.
На щеках молодого человека заиграли желваки.
– Да, мы знакомы, – процедил сквозь зубы Константин.
– Тогда скажите, чем было вызвано Ваше раздражение, когда Вы покидали имение.
После минутной паузы Иванов произнёс.
– Он отказал мне в незначительной сумме, предназначенной для продолжения моего обучения в Университете.
– Я не понимаю Вашего родственника, ведь это он оплатил весь курс обучения год тому.
Молодой человек уставился на руки с грязными полосками на ногтях.
– Чем же на самом деле было в час отъезда вызвано Ваше раздражение?
– Какое Вам, господин как Вас там, до моего душевного состояния. Я убил! Я! Неужели мало моего признания, неужели мало того, что видели и в гостинице перед несчастным случаем, неужели мало, что нашли в моем кармане пистолет, неужели мало свидетельства и извозчика, везшего меня на съемную квартиру. Что Вам надо? Что?
– Вы уезжали из имения в таком же раздражении? – спокойным тоном спросил Иван Дмитриевич.
– Что? – Константин обескураженным взглядом смотрел на невозмутимое лицо начальника сыскной полиции.
– Я говорю, Вы покинули имение в раздражении. Оно было вызвано согласием Эльжбеты Вацлавны на предложение Ильина стать его женой?
– Допустим, – вновь процедил сквозь зубы молодой человек.
– Вы влюблены в госпожу Язвицкую?
– Какое Вам дело до моих чувств?
– Я, господин Иванов, – серьезным тоном произнёс Иван Дмитриевич, – поставлен на страже закона, чтобы отыскивать истину и видеть среди множества тропинок ту, что ведет меня к открытию правды.
– Хорошо, я был зол на него за то, что он отказал мне в средствах в оскорбительных для меня словах.
– Свидетели Вашего проживания в имении утверждают обратное, Вы с господином Ильиным расстались в дружеским отношениях, тем более, те же свидетели утверждают, что Василий Иосифович заявил, – Путилин сделал вид, что заглядывает в бумагу, – вот. «Хороший вырос наследник». Это противоречит вашим словам.
– Так и сказал.
– Я же вам прочел, могу повторить.
– Не надо, – новая мысль мелькнула в голове молодого человека, – считайте, господин полицейский, что я решил не дожидаться его смерти, а решил ее ускорить.