– Кто его навещал?

– Гостей было немного, – задумалась служанка, припоминая посетителей, – я бы назвала господина Скарабеевского Александра Михайловича, потом Петра Серафимовича, родственника хозяина, он был в предыдущий перед убийством вечер, но пробыл недолго.

– А дамы?

– Если Вы спрашиваете о госпоже Язвицкой, то в этот раз она не приезжала.

– Она часто здесь бывала?

– В прошлые приезды, – Зинаида стушевалась.

– Говори правду, хозяину ничем не помочь, а репутация дамы не пострадает. Я умею хранить тайны.

– В прошлые приезды Эльжбета Вацлавна проживала с хозяином.

– Я понимаю, а в нынешний приезд?

– Ее в городе не было.

– Где же она была?

– Я слышала, как Василий Иосифович говорил, будто она в Киеве.

– Зинаида, ты не знаешь, почему господин Ильин посетил Петербург именно сейчас?

– Нет, не знаю.

– Василия Иосифовича всегда сопровождал Иван. Почему в этот раз он не приехал?

– Мне было сказано, что он приболел.

– Но ведь Ильин никогда без него не выезжал из имения?

– Совершенно верно, вот и я была удивлена, что Василий Иосифович не дождался выздоровления своего слуги, никогда ранее такого не бывало, ведь без Ивана он был, словно дитя малое.

– Не знаешь, какая хворь одолела Ивана?

– Мне не ведомо.

Когда Иван Дмитриевич спустился в залу для ожидания, его ждал управляющий.

Путилин ответил на приветствие.

– Я слышал, убийца задержан, – тихим голосом произнёс управляющий, стремясь не привлекать внимания.

– Ваша правда, – начальник сыскной полиции, словно бы по секрету, добавил, – посажен под стражу и сознался в преступлении. Да и как не сознаться, при нем найден пистолет, и служанка убитого опознала. Дело за малым, передать прокурору.

– Такого щедрого постояльца лишились, – посетовал управляющий.

– Может быть, новый продолжит абонировать нумер.

– Дай Бог! Покойный внес плату до конца года, а там…

– Не беспокойтесь, огласит поверенный духовную, но Вы ж в накладе не останетесь?

– Надеюсь.

– Кстати о покойном никто не интересовался?

– Вчерашним вечером приходил высокий господин с бородкой, но не представился, а как узнал о смерти господина Ильина, так в одночасье покинул гостиницу.

– Ранее бывал у Вас?

– Нет, я видел его в первый раз.

– Если кто будет проявлять интерес к господину Ильину, надеюсь Вам не надо напоминать, куда необходимо сообщить, – уходя, сказал Иван Дмитриевич, приподняв шляпу.

Путилин решил пройтись до Офицерской пешком, а Михаила уносил выпускающий черный дым паровоз, отправившийся в путь длиной тысячу двести верст, каждый час, удаляясь от столицы на пятьдесят с гаком. Пока помощник Ивана Дмитриевича уныло смотрел на проносящиеся за оконным стеклом зеленные деревья, колосящиеся от ветра ржаные поля, деревни с людьми, занятыми своими повседневными делами. Жуков подсчитывал, сколько долгих часов предстоит слушать металлический стук колес, под который спустя некоторое время сморила дрема.

Иван Дмитриевич вызвал дежурного чиновника и вручил несколько телеграмм для отправки в Варшаву и Харьков. В первой он просил встретить своего помощника Михаила Жукова и оказать содействие в розыске необходимых секретных сведений о некой особе, рожденной в Варшаве, во второй же спрашивал о болезни Ивана, слуги Василия Иосифовича Ильина, и о происшествиях, связанных с вышеуказанным господином и особой по фамилии Язвицкая Эльжбета Вацлавна.

Паровоз приближался к дебаркадеру вокзала столицы Царства Польского Варшаве.

Михаил, ранее не бывавший в западных краях Российской Империи, с интересом взирал на проплывающие за окном аккуратные дома с искусно уложенной на крышах черепицей, которую в Петербурге не применяли из—за того, что не выдерживала морозов и трескалась.

Раздался пронзительный металлический скрип, и паровоз остановился. На дебаркадере стояли встречающие. Помощник Путилина не спешил покинуть теплое чрево вагона. С небольшим кожаным чемоданом в руке он спустился по трем ступеням, второй рукой держась за бронзовый поручень. Вздохнул полной грудью и собрался к выходу, где намеривался взять экипаж, для поездки в канцелярию обер—полицмейстера, где можно узнать адрес сыскного отделения.

– Господин Жуков! – раздался голос за спиною с легким акцентом, выдающим поляка.

– Так точно, – обернулся Миша к человеку в образцово– подогнанном мундире поручика с солдатским Георгием на груди.

– Поручик Мышевецкий, – представился человек в военной форме, щелкнув каблуками и поднеся руку к форменной фуражке, залихвацки сидевшей на голове, – товарищ начальника сыскного отделения.

– Рад встрече, – проговорил Жуков и представился с той же официальностью, как и подошедший, – Михаил Силантиевич Жуков, помощник начальника Санкт—Петербургской сыскной полиции, прибыл для проведения розыскных деяний.

Поручик насмешливо посмотрел на прибывшего.

– Полно Вам, Михаил Силантиевич, мы с Вами одного поля ягоды, сыскные, поэтому предлагаю без officialit; (фр. —официальности). Я приставлен для оказания всяческой помощи в Вашем деле.

– Я, господин Мышевецкий…

Поручик поднял вверх палец.

– Просто Анджей…, – потом поправил он, – Андрей Иванович.

– Я согласен с Вами, Андрей Иванович.

– Превосходно. Вы Варшаву посещаете в первый раз.

– Вы правы, впервые.

– Пройдемте, нас ждет экипаж.

Улицы, по которым катил экипаж, поражали исключительной чистотой, какой—то игрушечной опрятностью и казались декорациями в хорошем театре. Мише было любопытно и он то и дело крутил головою, с интересом поглядывая не только на дома, но и на людей в чистой одежде, без суетливой спешки, идущих по своим делам.

– Михаил Силантич, – произнёс поручик, – господин Путилин писал о некой особе, но фамилии не написал. Так о ком идет речь?

– Никакой тайны здесь нет, по расследуемому делу нас заинтересовала Эльжбета Вацлавна…

– Язвицкая? – удивленно вкинул брови Мышевецкий.

– Вы знакомы? – задал в ответ вопрос Михаил.

– О нет, я не был представлен нашей красавице, но наслышан о ее похождениях.

– Даже так?

– Я вижу, слава о нашей Клеопатре достигла берегов Невы?

– Не совсем верно, есть некоторые подозрения в адрес упомянутой дамы. А почему Клеопатра?

– О! Это была одна из историй, которые в конечном итоге превращаются в изящную легенду, но сколько в ней вымысла, сколько правды я не могу сказать, ибо знает это лишь наша Варшавская Клеопатра. Было это года три– четыре тому. В ту пору госпожа Чарторыйская, отец которой спустил состояние предков на карточные игры и, в конце концов, скрываясь от кредиторов покончил с собою, уже стала Язвицкой, выйдя замуж за сына одного из богатейших людей Царства, но и здесь злой рок настиг ее. Язвицкий —старший умер и оказалось, что сыну в наследство ничего не оставил. После больших денег, которые давали возможность оплатить любую прихоть, в одночасье стать почти нищей. Это был удар для Язвицкого—младшего, который скатился к банальному пьянству. Эльжбета была не такова, в нее влюбился молодой человек с хорошим состоянием. Так вот, как говорят, одним прекрасным днем они прогуливались по кладбищу, где их никто не мог увидеть, и она в разговоре предложила ему ночь любви, но за это он должен покончить с собою на следующее утро, но при этом, написав завещание на ее имя, и чтобы он поклялся в этом на могиле отца, рядом с которой они проходили. И что Вы думаете, через несколько дней молодой человек свел счеты с жизнью и навеки успокоился с пулей в виске, однако самое удивительное, я правда не осведомлен о ночи любви варшавской дамы, но состояние покойного незамедлительно перешло к нашей Клеопатре.

– Чем же госпожа Язвицкая приворожила молодого человека?

– Эльжбета Вацлавна необычайно высокого роста, слегка худощавая, но она не портила госпожу Язвицкую, а наоборот дающая неповторимый шарм, всегда элегантно одетая, с изумительными по красоте украшениями, с благородными чертами лица и сверкавшими огоньками, невероятно живыми глазами, всегда смеющаяся, кокетливая, находчивая в словах и разговорчивая даже в тяжелые минуты. Мне ее не описать, ибо по праву являлась первой красавицей нашего края.