Однако собственно риторических сочинений с развернутой концепцией самой риторики на Руси не было вплоть до 1620 года, когда появляется первый текст с названием «Риторика». Основы этой «Риторики» (автор ее неизвестен, некогда авторство приписывали выдубицкому архиепископу Макарию) восходят уже не к греческой, а к латинской традиции.

Расцвет докризисной риторики в России приходится на конец XVII, XVIII и первую половину XIX века. Но кризис коснулся и русской риторики. Как уже было сказано, антириторическую позицию занял даже такой выдающийся публицист и знаток русского слова, как В. Г. Белинский. Впрочем, позиция Белинского вполне обусловлена временем. Его великий учитель Гегель также высказывался против риторики.

Даже поздний расцвет русского судебного красноречия в последней трети девятнадцатого века не изменил отношения к риторике. В обществе продолжал господствовать литературоцентризм. Словесность изучалась в основном на материале фольклора и художественной литературы. Это, конечно, не способствовало развитию риторики. Однако феномен риторических тропов и фигур, учение о которых занимало центральную часть риторик, привлек к себе внимание языковедов, прежде всего представителей русской психологической школы, сложившейся в Харьковском университете вокруг профессора А. А. Потебни.

В советское время риторика как наука редуцировалась до «лекторского мастерства» и «искусства пропагандиста», довольно быстро утративших связь с риторическим наследием. Сама же риторика третировалась как буржуазная наука. Однако с конца семидесятых годов табу на риторику было снято, а в девяностые годы интерес к ней приобрел лавинообразный характер.

§ 5. Специфика политической риторики. Специфика русской риторики

Три рода красноречия. Общая и частные риторики. Место политической риторики в системе частных риторик.

Со времен Аристотеля красноречие принято делить на три рода: судебное, совещательное и торжественное. Не следует, однако, понимать это деление так, что судебное относится только к судам, совещательное – к совещаниям, а торжественное – к торжественным случаям. Деление это имеет гораздо более глубокие основания. В своей «Риторике» Аристотель писал: "Слушатель бывает или простым зрителем, или судьей, притом судьей или того, что уже совершилось, или же того, что может совершиться" (Аристотель, 1358b). В зависимости от того, какую позицию занимает слушатель, и строится трихотомия Аристотеля.

Если слушатель выступает судьей того, что уже совершилось, перед нами судебное красноречие. Поэтому судебные речи обвиняют или оправдывают, говорит философ. Это, в самом деле, особый случай, и он может иметь место не только в настоящем суде. Суть именно в том, что события уже свершились и надо принять ту или иную их версию. Причем от слушателей, что для риторики существенно, ход самих событий не зависит.

Если же слушатель выступает «судьей» того, что должно случиться (например, бросает в урну бюллетень), перед нами совещательное красноречие. Дело совещательных речей, говорит философ, склонять или отклонять. Это существенно иной случай. Решая вопрос о том, имел ли место поджог или пожар был случайностью, слушатель не вправе сказать: «Я хочу, чтобы это был поджог, и да будет так!» Но, решая вопрос о выборе президента, слушатель может и даже должен рассуждать следующим образом: «Я хочу, чтобы выбрали моего кандидата, да будет так! Я сам приложу к этому свои силы». Поэтому эмоциональные аргументы получают здесь гораздо большее оправдание, чем тогда, когда мы решаем, что же именно произошло на самом деле.

Третий случай, по Аристотелю, состоит в том, что слушатель является простым зрителем. Назначение торжественной речи, по словам философа, хвалить или порицать. Разумеется, такая речь формирует определенное мнение, на основании которого слушатель в будущем будет поступать так или иначе, но в момент произнесения речи слушатель не стоит перед выбором, от него не требуется никаких действий, и именно поэтому Аристотель выделяет этот случай как самостоятельный. В остальном же торжественное красноречие близко к совещательному, так как обращено только в будущее потенциальное, возможно, очень отдаленное, возможно, размытое. Так, восхваление героя может привести к тому, что слушатель когда-нибудь станет ему подражать. Совещательное же красноречие обращено в актуальное, ближайшее будущее.

Вот яркий пример торжественного красноречия. Перикл произносит речь на могиле павших воинов. При этом он прославляет и пропагандирует определенные политические идеи:

«Наш государственный строй не подражает чужим учреждениям; мы сами скорее служим образцом для некоторых, чем подражанием другим. Называется этот строй демократическим, потому что он зиждется не на меньшинстве, а на большинстве их [граждан]» (цитируется по Фукидиду).

Точно так же знаменитое торжественное слово митрополита Иллариона, произнесенное в храме Софии Киевской, не преследуя конкретных политических целей, пропагандирует политическую и нравственную доктрину Руси.

Итак, мы видим, что классификация Аристотеля обнимает самые общие случаи и не связана с тематическим делением, как конкретные виды красноречия: торговое красноречие, судебное (в узком смысле этого слова), военное, академическое. Эти отдельные виды красноречия изучаются так называемыми частными риториками, в отличие от общей риторики, посвященной, соответственно, общериторическим проблемам. Политическое красноречие именно такой частный вид красноречия – это красноречие, относящееся к сфере политики. К какому же из трех родов оно относится?

Как нетрудно догадаться, политическое красноречие – это в первую очередь красноречие совещательное. Сам Аристотель, говоря о совещательных речах, называет их темами финансы, вопросы войны и мира, охраны страны, снабжения ее продовольствием, выработку законодательства. Политическое красноречие обращено в будущее. От воли его слушателей зависит не только принятие решения (скажем, при голосовании), но и в определенной мере общественное поведение (трудолюбие, лень, решимость, мужество, терпение, скепсис – все это персонажи общественной драмы). Поэтому политическое красноречие захватывает и зону красноречия торжественного, направленного на воспитание определенных качеств, на мобилизацию определенных психологических ресурсов. Кроме того, в наше время, когда предвыборные кампании длятся месяцами, возникает и красноречие промежуточного вида – совещательное, ибо в конечном счете речь идет о единовременном акте выбора, и в то же время торжественное, так как реальный выбор все-таки далеко. В отдельных случаях, когда речь идет об анализе прошлого, политическое красноречие сближается с судебным, но эта связь слаба.

Итак, политическая риторика изучает красноречие в сфере политики, учитывая специфику рода и вида этого красноречия.

В чем эта специфика?

Выше отмечалось, что может риторика: она может научить, как подбирать доводы, как располагать части риторической речи и какими языковыми средствами эти доводы выражать. Политическая риторика имеет свою специфику в каждом из этих пунктов.

В аргументации политическая риторика должна опираться на соответствующие общие места, которые она заимствует как из политических, так и из других текстов. Во второй части нашей книги мы покажем, как взаимодействуют разные типы убеждающих речей и какими общими местами располагает политическая риторика.

В области композиции специфика политического красноречия состоит в разработке системы жанров. На этом вопросе мы остановимся в третьей части книги.

В отношении языковых средств необходимо учитывать сложившиеся речевые формулы и традиции. Об этом мы поговорим в ходе изложения теории фигур в третьей главе первой части.

А сейчас, прежде чем приступить к изложению основного материала, скажем несколько слов о специфике русской политической риторики. Более обстоятельно эта специфика будет показана во второй части книги уже после ознакомления с риторическими средствами.