Так пролетел и февраль, и в первых числах марта, когда в каждом цветочном киоске навалом желтых мимоз, голландских тюльпанов и других пестрых цветов помимо обыденных поднадоевших роз и гвоздик, Льва выписали из больницы, и Николай Зольтеман привез его в квартиру, игнорируя его ярко выраженное недовольство.

Обстановка по меркам Льва было крайне убогая: старинная кровать, раскладной диван, кресло, телевизор в виде громоздкого ящика, простецкие занавески, деревянные рамы, а хуже всего — ковер с оленями.

Лев прошел курсы массажа, специальную гимнастику, и с трудом, но самостоятельно научился передвигаться. О полном выздоровлении он мог только мечтать, потому что максимум, что ему удавалось — это дойти до ванной комнаты, сделать свои дела и вернуться в постель. Движения давались с болью. Николай Зольтеман подумывал даже показать сына другому специалисту, но выжидал, надеясь, что повторную операцию на позвоночнике делать не придется и все само собой образуется, что нужно только подождать.

К восьмому марта Сюзанна выпрашивала у Льва золотые серьги, но всем заправлял отец, и Лев не мог даже при желании угодить ей, как бы она не старалась ублажить его на старом скрипучем диване. Она воротила носом от убожества арендуемой квартиры, но, зная, насколько роскошна дача Николая Зольтемана, терпела временные неудобства и делала все, чтобы прочно держать Льва в своих руках и сохранить за собой право считаться единственной претенденткой на роль его жены. Ее нисколько не смущала его болезненность, наоборот, с таким рохлей мужем можно в одиночку тратить деньги, нажитые Зольтеманом старшим за всю жизнь.

Конечно, Владислав был бы более выгодной партией для Сюзанны, но лучше синица в руках, чем журавль в небе, поэтому она из кожи вон лезла, лишь бы Лев сделал ей предложение. Но вместо ожидаемого результата, получилось так, что на наследство Николая Зольтемана появилась еще одна претендентка. Не Анастасия — Сюзанна самоуверенно списала ее со счетов — а ее бабушка: Зольтеман старший объявил о намерении жениться.

Эта новость повергла Сюзанну в шок:

— Ты должен отговорить отца от женитьбы, — настраивала она Льва на свою волну, — иначе эта старуха заграбастает все наследство твоего отца. Сам подумай — он стар и рано или поздно помрет, и что тогда? Кто станет главной наследницей? Она! А не ты с братом! Эта старушка не так проста, как кажется — она всех вас обула! Она перепродаст квартиру и дачу, обналичит все счета, все перепишет… на кого? На свою внучку! И вам ничего не достанется!

Лев не мог не согласиться с доводами Сюзанны, но ее щепетильность в вопросах наследства, которое ее никаким боком не касалась, настораживала:

— Отец не маленький мальчик и пусть делает, что хочет. Какая тебе разница, достанется мне хоть что-то от отца или нет? Ты так рассуждаешь, будто это твоим интересам что-то угрожает.

— Глупенький мой, я же о тебе беспокоюсь, — сладко лепетала Сюзанна, а на душе кошки скребли. — Ты хоть намекни ему, что можно заключить брачный контракт. Подстрахуйся! Пусть оставит эту старушку с носом — его наследство должны разделить только ты с Владиславом.

Анастасия бросила монетку, и случай решил ее дальнейшую судьбу: она примет предложение Владислава.

«Мосье Николя» Ретифа де ла Бретона, книгу, с которой все началось, и остальные книги, подаренные Львом, Анастасия отдала своей подружке из супермаркета, а вместе с ними избавилась и от мыслей о Льве. Она не держала на него зла и желала скорейшего выздоровления, но неприятный осадок все-таки оставался, а вот боль и утрату, причиненную Сюзанной, забыть было невозможно: душевные муки, как горькие пилюли, доводили до состояния, при котором в горле стоял ком, и не возможно было свободно дышать. Именно Сюзанну Анастасия не хотела бы встретить на своем пути еще раз. Таким образом, переезд в иной город стал наилучшим вариантом.

Разочарованная и убежденная, что все мужчины одинаковы, Анастасия сразу же воздвигла между собой и Владиславом барьер из бесцветных, но прочных блоков, запрещающий любые контакты. Ни кончиками пальцев, никаких объятий, никакой близости — формальные деловые отношения и ни намека на возможность пересмотреть условия. Ни, ни, ни — твердила она себе, — ни вздумай поддаться искушению и думать забудь о его соблазнительной улыбке и теплых карих глазах, от одного взгляда которых сильнее билось сердце, и она тот час же отворачивалась. Анастасия упрямо отказывалась плыть по течению, боялась расслабиться и угодить в ловушку своих же иллюзий. Она не хотела метаться от одного чувства к другому, считая подобное поведение неприличным, характеризующим не с лучшей стороны, и всеми силами сопротивлялась более чем дружественной симпатии к Владиславу.

Они работали в одном офисе, пересекались десятки раз на день, часто вместе обедали — не наедине, а с другими сотрудниками агентства, но Владислав — обыкновенный и необычный, здравомыслящий и порой намеренно глупый, солидный и в то же время свой в доску, день за днем по кирпичику разбирал ее неприступную стену.

Да, Анастасия избегала ситуаций, когда они оставались один на один, но подобное происходило довольно часто, и от неловкости ей приходилось придумывать всевозможные отговорки, лишь бы избежать его прямых взглядов и не смотреть на его губы. Всякий раз, когда Владислав находился в поле ее зрения, она невольно заостряла внимание в первую очередь на губах. Губы! Сама, того не зная, Анастасия влюблялась сначала в губы, потом придумывала список положительных качеств, причем чаще именно придумывала, и в итоге влюблялась в придуманный образ. Так было и с ее первой несчастной любовью, и со Львом, если опустить тот факт, что поверила в свою любовь она лишь после того, как он насильно показал, как им может быть хорошо вдвоем.

Касаемо положительных качеств и внешности, и внутреннего мира Владислава — Анастасии ничего придумывать не приходилось. Он пользовался уважением подчиненных, его любили за мягкий нрав, лояльность, понимание, за умение находить правильный подход к каждому и создавать вокруг себя атмосферу позитива, за справедливость в решении важных вопросов и непреодолимую тягу к самосовершенствованию и росту над собой.

Если Лев только делал вид, что его хоть мало-мальски интересует чтение, то у Владислава в кабинете имелась собственная небольшая библиотека — всего две полки, но то, с какой любовью он рассказывал о некоторых книгах, Анастасию впечатлило до приятного осознания, что «вот она моя родственная душа!». Помимо красочных фотокниг, атласов и карт, на полке лежали «Евгений Онегин» А.С.Пушкина, «Ночь перед Рождеством» Н.В.Гоголя, «Любовь к жизни» Дж.Лондон, «Гранатовый браслет» А.Куприна и целая коллекция книг Артура Конан Дойля. Детективами Анастасия не увлекалась, но «Преступления и призраки» читала три года назад, а ее бабушка никогда не пропускала фильм «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона», и больше всего любила часть про собаку Баскервилей.

Анастасия при виде книг радовалась как ребенок игрушкам. Владислав разрешил пользоваться своей скромной библиотекой и специально для нее пополнил ее ряды новыми книгами классической литературы. Ему доставляло удовольствие видеть блеск глаз Анастасии, и слышать ее звонкий воодушевленный голос, когда она пересказывала Марине — старшему менеджеру, прочитанное, и они бурно обсуждали главных героев, курьезы и трагические моменты из жизни, ушедшей в века.

Двери агентства были открыты для клиентов шесть дней в неделю. Анастасия работала ежедневно, быстро втянулась и чувствовала себя как рыба в воде среди новых коллег. Она прочла все инструкции — толстую папку с распечатками необходимых для работы знаний, таблицами, примерами и со статьями по профессиональному этикету. Владислав дал ей несколько уроков по работе с компьютером, и в дальнейшем ее обучением занималась Марина, с которой Анастасия сходу нашла общий язык. Скучать не было времени. Свою душевную боль Анастасия не то чтобы пережила, но перевернула как страничку с неприятной драматичной сценой. Она старалась думать о настоящем: о новой работе, о турах во Францию или в Испанию, о том, сколько красивых стран и городов во всем мире, о других языках и народах, о культурах неизвестных ей ранее государств, о величине мирового океана и тропических островах. Владислав подпитывал ее любознательность рассказами о Чили и Перу, о Тибетском нагорье и пустыне Такла-Макан в Китае, об антарктическом архипелаге и островах королевы Елизаветы…